Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

Когда в 1901 году Толстого отлучили от церкви, Петров открыто осудил такое ущемление свободы совести. За эту дерзость Петрову запретили читать публичные лекции, лишили сана и ненадолго сослали в монастырь. Во время русско-японской войны большой интерес в обществе вызвали его статьи в «Русском слове», которые шли вразрез с привычным духом патриотизма и утверждали, что христианам должно видеть братьев во всех людях, даже во врагах.

Этот непокорный священник вступил в новую для себя должность редактора «Правды Божией» как раз в ту пору, когда кандидаты начали борьбу за места в первой российской Государственной думе, а царь стремился вновь укрепить свою власть после революционных событий 1905 года. Как только в апреле начала работать долгожданная Дума, Сытин открыл в Петербурге на средства фирмы новое предприятие – ежедневную газету «Дума». На должность редактора он взял авторитетного либерального публициста П.Б. Струве и поручил ему целиком сосредоточиться на деятельности первого законодательного органа России.

В условиях обострения отношений между Думой и Николаем II шеф московской полиции воспользовался чрезвычайными полномочиями и б июня закрыл «Правду Божию» (к тому времени вышло 132 номера газеты) на том основании, что она представляет «опасность». В том же месяце, вероятно, накануне конфискации «Русского слова» за 9 июня, Сытин узнал в столице из первых рук о крайне враждебном отношении к «Русскому слову» высших чинов. Второпях он написал Благову: «…Измени газету. Беда на носу. Ради Христа, спаси дело…» Правда, спустя несколько часов, когда к нему вернулось присутствие духа, он послал вслед другое письмо, в котором наказал Благову вести дело по-прежнему[292].

В начале июля в результате затяжного политического кризиса Николай распустил Думу и тем самым положил конец изданию одноименной газеты. Таким образом, Сытин потерпел убытки от трех очень различных газет, прекративших существование в 1906 году: «Думы», «Правды Божией» и упоминавшейся ранее «Русской правды». Тем дороже была ему крепко стоявшая на ногах основная газета его фирмы. Хотя прибыль от издания «Русского слова» снизилась примерно на 24 процента по сравнению с рекордным 1905 годом, когда она составила 53015 рублей, нее же в 1906 году газета принесла солидную сумму – 40 000 рублей. Что касается 38-процентного сокращения тиража в период с 1905 (157 000) по 1906 год (98 100), то редакторы «Русского слова» винили в этом главным образом новое пристрастие политизированной публики к партийным газетам[293]. Удручающая статистика побудила Сытина действовать незамедлительно.

В середине 1906 года Сытин решил сократить производственные расходы и упразднил выпуск «Русского слова» по понедельникам, удовлетворив таким образом требование своих наборщиков сделать воскресенье выходным днем. Годовой объем уменьшился на 50 номеров, а стоимость подписки сохранилась прежняя. Кроме того, нее свои типографии, но в первую голову типографию «Русского слова», он оборудовал наборными машинами, которые ускорили и удешевили печатание по сравнению с ручным набором. Никаких официальных жалоб по поводу увольнения рабочих от сытинцев не последовало, хотя на протяжении ряда последующих лет они не раз нелегально проводили небольшие забастовки по иным причинам.

Помимо деловых неурядиц, этот год был омрачен для Сытина смертью дочери Марии, старшей в его потомстве, которая за двенадцать лет перед тем вышла замуж за Благова. При жизни ему суждено было потерять еще одного из своих десяти детей: в 1915 году на фронте погибнет сын Владимир.

В конце 1906 года редакторы некоторых отделов «Русского слова» советовали Сытину ориентироваться на более взыскательного читателя и поднять подписную цену, однако Дорошевич и Петров были несогласны с ними. «Неужели у нас всего 30-50 тысяч читателей?» – спрашивал Петров. Газета должна и впредь работать по-сытински, на массовую аудиторию, и выходить для читателей с интересами «не выше унтер-офицера»[294]. Сытин сохранил прежнюю цену 7 рублей (которая держалась до 1913 года) и «Русское слово» осталось самой дешевой из крупных российских газет.

По новым законам, принятым в ноябре 1905 года, правительство не имело более права запрещать продажу какой-либо газеты в розницу, и, начиная с 1906 года, Сытин принялся энергично расширять розничную продажу «Русского слова» через городскую сеть лотков и магазинов[295]. Он постоянно привлекал к распространению газеты все новые торговые точки, а в сентябре 1906 года открыл еще одно фирменное торговое предприятие в своем доме на Тверской – книжный магазин «Русское слово».

Вместе с тем Сытин требовал больше предприимчивости в освещении политической жизни Петербурга. В 1906 году он поставил во главе Петербургского отделения «Русского слова» журналиста А.В. Руманова, имевшего обширные связи в общественных и политических кругах столицы, в том числе весьма полезные знакомства в посольствах Франции и Великобритании‘[296],?. А поскольку Руманов ладил с Сытиным, то нередко он выступал как доверенное лицо издателя в Петербурге. Несмотря на то, что Руманов непрочь был покрасоваться, произнося свою фамилию таким образом, будто она у него «такая же, как и у царствующего дома»[297], его уважали за журналистскую объективность, поэтому важные персоны охотно давали ему интервью и он получал новости из первых рук.

Правда, в конце 1906 года по части газетных сенсаций Сытин перещеголял даже Руманова. Благодаря хорошим отношениям с бывшим руководителем «Посредника» Чертковым, который был теперь литературным агентом Льва Толстого, Сытин заполучил для «Русского слова» неопубликованную полемическую работу Толстого «О Шекспире и о драме». Этот критический очерк, в котором автор утверждает, что английский драматург не был не только гениальным, но даже «посредственным», появился в шести ноябрьских номерах «Русского слова» и вызвал огромный общественный интерес.

Толстой написал эту работу в 1902 году и говорил, что не собирается издавать ее при жизни. Как он отнесся к ее появлению в «Русском слове», не совсем ясно. Когда Горбунов-Посадов, преемник Черткова в «Посреднике», тотчас после газетной публикации обратился к Толстому за разрешением переиздать статью отдельной книжкой в серии «Посредника», Толстой ответил согласием в письме, содержавшем такие слова: «Я решительно не понимаю, как эта статья попала к Сытину, и очень об этом жалею»[298]. То ли Толстой жалел, что его статья вообще напечатана, то ли сетовал на ее появление именно в газете Сытина.