Охота на льва - Лариса Петровичева

На Дее он освоился довольно быстро, вот только в Аальхарне, который в то время воевал с соседями, не было никаких перспектив для любимого дела, и превратности судьбы занесли Стивенсона на север, где он пристроился сперва к рыбакам и ловцам жемчуга, а затем стал куратором ссыльных. На Белые острова отправляли, как правило, аристократов и военных в высоком звании. Стивенсон, которого теперь все звали просто Биль, познакомился и со знаменитым бароном Содаком, провернувшим несколько крупных финансовых махинаций, и с генералом Шутигой, который провалил одно из важнейших наступлений аальхарнской армии, и даже с господином Бико, который скандально прославился тем, что ограбил столичную картинную галерею и выслал бесценные полотна за границу. Благородные господа, как правило, не задерживались здесь надолго – одной из обязанностей Виля было кормить их пищей с высоким содержанием эклента: этот легкий наркотик растительного происхождения при регулярном употреблении вызывал опухоль мозга. Несколько раз Виль выбирался в столицу, где бывал в храмах и видел новые фрески и иконы, изображавшие Второе пришествие Заступника. Благодаря профессиональной зрительной памяти, ему хватило одного взгляда на Андрея, чтобы понять, с кем он имеет дело.

– Зачем же вы вернулись на Дею, Андрей Петрович? – поинтересовался Виль, наливая Андрею отличной винной настойки на травах – на этот раз без малейшего следа эклента. – Признаюсь честно, имей я возможность отсюда сбежать – бежал бы, не оглядываясь. А вы вот вернулись…

– Просто жизнь на Земле утратила всякий смысл, Уильям, – сказал Андрей, вслушиваясь в потрескивание свечей и отдаленный шелест волн. За стеной ворочался Супесок, периодически всхрапывая и матерясь. – Мужа Нессы казнили, и мы вдвоем решили, что нам там делать больше нечего.

– Ну от себя-то не убежишь, – философски заметил Виль, подливая в свой бокал. – Не обессудьте, Андрей Петрович, но я обязан перлюстрировать вашу переписку с дочерью.

Андрей понимающе кивнул. Ничего другого он не ожидал.

– Кстати, – продолжал Виль, – а как вы сюда добрались?

– На корабле, – ответил Андрей, – а с него уже открыли Туннель. Корабль сейчас в автоматическом режиме на орбите.

Глаза Виля подернуло мечтательной дымкой. Он сладко улыбнулся, напоминая кота, наевшегося сметаны, и осведомился:

– А ключ запуска Туннеля у вас?

Андрей отрицательно качнул головой:

– У Нессы. Теперь, скорее всего, – у его величества.

Виль поморщился, впрочем, если отсутствие ключа его и расстроило, то ненадолго. Андрей подумал, что вокруг него все постоянно строят какие-то планы. Супесок, к примеру, планирует сбежать с островов. Виль размышляет, как бы наложить лапу на корабль. И только он один сидит сиднем и не собирается ничего предпринимать.

– Андрей Петрович, – начал Виль. – А что, если мы с вами попробуем договориться?

Сидеть на камне, греясь на солнышке, любоваться морем и бездельничать – в общем-то, неплохое занятие. Андрей и Супесок сидели на крупных, прогретых солнцем валунах уже третий день подряд, и это стало им постепенно надоедать. Утром Виль отправился сперва на станцию, а потом в Кабуны, ближайший городок, получить почту и пополнить кое-какие припасы, поэтому заключенные пребывали в одиночестве, проводя время на свежем воздухе.

– Ничего себе корма у дамы, – заметил Супесок, сворачивая очередную самокрутку и кивая в сторону соседнего островка, – там, стоя на скользких камнях, полоскала белье светлокосая молодая женщина действительно весьма выдающихся форм. Услышав слова Супеска, она выпрямилась и погрозила ему кулаком. Супесок послал ей воздушный поцелуй и основательно затянулся самокруткой.

– Сидите уже, изверги! – крикнула она. – Вот вернется господин Виль, все ему расскажу!

– Ну ты уж и покажи тогда! – рассмеялся Супесок, в две затяжки уничтожил самокрутку и швырнул окурок в воду.

– Тьфу на вас! Охальники! – Женщина подняла таз с бельем, подхватила свободной рукой клетчатую пышную юбку и пошла по тропинке. Супесок проводил ее долгим задумчивым взглядом и произнес совершенно неожиданно:

– А ведь нас с вами эклентом травят, доктор.

Андрей кивнул. Тонкий, едва заметный привкус наркотика он ощутил сегодня в каше и почти ничего не съел. В краюхе хлеба, по счастью, не было никаких примесей, но она ничуть не утолила его голод.

– То-то вы не ели ничего, – Супесок прищурился и некоторое время рассматривал развешенную для сушки рыбу – длинные серебристые ряды рыбных тушек невольно заставляли желудок голодно бурчать. – Я думаю, бежать отсюда надо.

Андрей поднял с земли камушек, взвесил на ладони и бросил в воду.

– Как? И куда? – спросил он.

– Вот вы как считаете, сколько времени мы продержимся на этой еде, пока не начнутся необратимые изменения?

– Не больше трех недель, – прикинув, ответил Андрей, – и то если будем есть мало.

– Хреново, – проронил Супесок. – Нам бы продержаться до начала дождей. И рвануть отсюда в самую первую ночь. Транспортной связи с внешним миром у них не будет, а с телеграфом я бы поработал – ничего бы никому не сообщили. А мы тем временем убрались бы подальше. Не очень-то мне хочется тут овощем умирать.

– Сейчас бы рыбы… – вздохнул Андрей, глядя в сторону соседнего острова. – Знаете, Виль сделал мне предложение, от которого невозможно отказаться.

И он рассказал товарищу о своей беседе с Вилем, разумеется не отягощая его информацией о Туннелях и кораблях на орбите. Все получалось просто: Несса передаст куратору ряд важных документов по внутренней политике Аальхарна, за это Виль инсценирует смерть своих подопечных, чтобы Супесок и Андрей смогли тайком покинуть гостеприимные Белые острова. Супесок внимательно выслушал рассказ и расхохотался в голос:

– Доктор, ну какой же вы наивный! Во-первых, какие именно документы? Если это какие-то данные, например по химическому составу горючего огня, то вашу дочь обвинят в шпионаже – и я не думаю, что государь встанет на ее защиту. Во-вторых, после мятежа, вы уж простите, она под замком сидит, и хорошо если просто под замком. А в-третьих… Если уж вы с ним и пришли к какому-то соглашению, то зачем он кормит нас эклентом? Ну и хитрая же сволочь этот Виль! Хочет и на елку влезть, и задницу не ободрать, н-да…

Андрей хотел было ответить, но в это время на берегу соседнего острова показался заросший бородой мужик в рыбацкой куртке. Со стороны он напоминал лохматое животное, которое для забавы нарядили в человеческую одежду.

– Эй, вы! – крикнул он. – Это вы, что ли, государевы преступники?

– Ну мы, – Супесок решил взять инициативу в свои руки. – А тебе чего?

Бородатый посмотрел сперва на Супеска, затем на Андрея и вдруг снял шапку и поклонился в ноги.

– Друзья, за свободу!

Разнокалиберные кружки с крепкой брагой взметнулись над широким деревянным столом, заставленным простой, но обильной снедью. Андрей пригубил браги и поморщился – терпкая до горечи, она ухнула вниз и обожгла желудок. Поежившись, Андрей потянулся к внушительному куску рыбы, заботливо подложенному в его тарелку хозяйкой дома.

Как оказалось, на Белых островах жили в большинстве своем беженцы из столицы и центральной части страны, покинувшие свои дома почти сразу после прихода императора Торна к власти. Государя тут откровенно не любили, не считали нужным эту нелюбовь скрывать, и когда выяснилось, за что, собственно, сослали Андрея и Супеска, то Шерко, ингвасил, то бишь мастер жемчужного промысла, приказал устроить пир в честь дорогих гостей. Андрей смутился – из-за того, что на него смотрели как на национального героя, ему было весьма не по себе, зато Супесок освоился моментально и после первого тоста за свободу Родины от диктатора уже рассказывал в красках и лицах о том, как замышлялось восстание, какие чудеса героизма проявили патриоты и чем все закончилось. В доме ингвасила собрался почти весь поселок, исключая, разумеется, тех, кто был на промысле, и люди слушали бывшего главу охранного отделения с раскрытыми ртами. Андрей подумал, что так будет лучше, и теперь отдавал должное отлично приготовленной рыбе и смотрел по сторонам, разглядывая соседей.

Ингвасил, разумеется, был самой колоритной фигурой. Здоровенного роста, сутулый, огненно-рыжий и лохматый, с ярко-голубыми глазами, он напоминал сказочного тролля, и Андрей очень удивился, узнав, что много лет назад этот аристократ был знаменитым столичным финансистом. Откупиться от национализации он не успел, а служить узурпатору не пожелал и отправился в добровольное изгнание на север. Теперь это был знаток жемчужного промысла, уважаемый господин, который, благодаря старым связям и знанию трех языков, сумел наладить контакты чуть ли не со всеми странами ойкумены, и теперь розовые и голубые жемчужины с Белых островов украшали короны государей и ожерелья знатных дам от Амье до Полуденных островов.