Охота на льва - Лариса Петровичева

– У него там все продумано до мелочей, доктор. Есть еще один выход, только там замок очень мудреный, так что по пьяному делу не открыть. А с другой стороны… ну помрет так помрет. Не нравится он мне.

Ожидание возле двери, ведущей на причал, показалось Андрею вечностью. Наконец снаружи послышался условный стук, а затем дверь открылась, и Андрей увидел долгожданного Дороха в мокром рыбацком плаще.

– Карета подана, господа! – широко улыбнулся он и хитро подмигнул Андрею.

Снаружи бушевала стихия, и сперва Андрей не понял, где в этом мраке земля, а где небо. Все смешалось, верх перепутался с низом, в лицо яростно хлестало ледяной соленой водой, и он в ужасе подумал, что до другого берега им не добраться. Потом тьму располосовало многорукой молнией, и Андрей увидел причал и крошечную лодку, в которой уже устраивался Супесок.

– Идемте, доктор! – проорал Дорох, пытаясь перекричать бушующее море и схватив Андрея за рукав. – Скорее!

Потом лодка долго металась на волнах, следуя совершенно невообразимым курсом, молнии вспыхивали одна за одной, и гром слился в непрекращающийся грохот сотен орудий на поле битвы, а Андрей вцепился судорожно сведенными пальцами в единственную крепкую вещь в этом мятежном мире – доску, на которой он сидел, и молился всем богам и вслух, и про себя, упрашивая бушующие силы утихомириться и не губить их. Где-то далеко была Несса, Нессе нужна была помощь, и он не имел права утонуть возле безвестных северных берегов – это было бы настоящим предательством, и даже больше и хуже чем предательством.

Он не сразу понял, что лодка достигла берега, – Дорох снова потянул Андрея за руку, и тот, сделав шаг наугад, по колено плюхнулся в воду.

– Ничего! – услышал Андрей крик Супеска. – Приплыли!

Берег размыло – прежде твердая почва стремительно превращалась в вязкое глинистое болото. Андрей послушно шагал за Дорохом, увязая в грязи, дождь лил все сильнее, и кругом была только вода, словно история закончилась, и мир обратился вспять, к темной бездне вод в самом начале творения.

Под ногами наконец появилась относительно твердая земля, и Андрей увидел впереди огни. Это оказались фонари, которые держали в руках два бородача совершенно необычной для этих мест восточной наружности. Андрей услышал конское всхрапывание и перезвон упряжи – неподалеку стояла повозка, запряженная крепкими приземистыми лошадками. Дорох издал радостный возглас и принялся обнимать бородачей.

– Ну, здорово, браты! Заждались, поди?

– Заждались, – ответил один из бородачей. – Все живы?

– Живы, – сказал Дорох. – Лодке конец, разумеется, ну да мне на ней не возвращаться.

Забравшись в повозку и устроившись на жесткой лавке, Андрей только теперь понял, насколько устал.

Супесок моментально уснул, Дорох посмотрел на Андрея и сказал:

– Вы бы тоже прикорнули, доктор. Тут долго ехать.

Андрей послушно закрыл глаза, но заснуть так и не сумел. Если тело взывало об отдыхе, то разум никак не мог успокоиться и провалиться в сон, и этот диссонанс терзал и мучил Андрея. Превратившись из ссыльного в свободного человека, он вспоминал заново все, что оставил в столице, и воспоминания, нахлынув тяжелой волной, не принесли ему ничего, кроме страха, опустошенности и одиночества.

Лишь бы только с Нессой все было в порядке, молил Андрей, вслушиваясь в плеск колес по лужам и негромкой разговор бородачей с Дорохом о добыче жемчуга. Лишь бы только с ней ничего не случилось – а там мы плюнем на все и отправимся на Землю или в любое другое место. Куда бы вы ни отправились, от себя вы не убежите – не замедлил встрять внутренний голос с интонациями Виля, однако Андрей к этому времени уже начал забываться тревожным сном, и, по счастью, ему ничего не снилось.

Хутор, в который их привезли, оказался двумя аккуратными домиками среди леса. Выбравшись из повозки и следуя за фонарями бородачей, Андрей подумал, что это место крепко смахивает на перевалочный пункт контрабандистов – хотя откуда бы в этих местах взяться контрабанде… В одном из домиков горел свет, когда вся компания вошла внутрь, их приветствовали радостными возгласами, и Андрей первым делом почувствовал сытный запах мясной каши, а затем, смахнув с лица дождевые капли и всмотревшись, увидел, что обстановка в доме самая простая и незатейливая, а за небольшим столом сидят двое: один был точной копией бородачей с фонарями, такой же нестриженый и широкоскулый, а второй оказался самым настоящим сулифатским эфенди – смуглым, темноглазым, с тонким горбатым носом и аккуратной бородкой. Всмотревшись в эфенди, Андрей подумал, что где-то его уже встречал, и тут Супесок учудил.

– Спаси Заступник! – заорал он, судорожно обводя лицо кругом. – Мертвяк!

– Да какой мертвяк, где? – спросил Дорох, за которого поспешил спрятаться Супесок, – уже из-за плеча бывшего революционера тот делал в сторону эфенди жесты, отпугивающие нечистого.

– Кембери! Сгинь! Сгинь, погань!

Действительно это был Вивид Кембери – теперь Андрей узнал его, хотя внешность господина посла порядком изменилась с момента их последней встречи.

– Сгинь! Провались! Спаси Заступник нас грешных…

– Чего это сгинь? – хмуро осведомился Кембери. – Я не за тем сюда целую седмицу тащился… Добрый вечер, доктор Андерс. Как добрались?

– Неплохо, спасибо, – ответил Андрей, пожимая протянутую ему руку. – А вы сильно изменились, милорд.

– Еще бы! – воскликнул Супесок. – Он же от контузии скончался после взрыва. Я сам твое тело видел, погань! Ты зеленел уже! Сгинь!

Кембери улыбнулся с облегчением.

– А, так вот вы о чем! Успокойтесь и не переживайте. Меня укололи фумтом и похоронили заживо, спасибо его величеству. Но, – тут он чуть ли не дословно повторил древний земной афоризм, – слухи о моей гибели оказались сильно преувеличены.

Супесок, готовый в любой момент отпрыгнуть и убежать неведомо куда, осторожно приблизился к Кембери и потрогал его за руку. Как видно, рука оказалась самой обычной, человеческой, – бывший глава охранного отделения моментально обрел утраченное присутствие духа, сел за стол и произнес:

– Что ж, тогда приношу свои извинения, милорд. Согласитесь, нечасто видишь своими глазами восставшего из мертвых.

– Ничего страшного, – улыбнулся Кембери, и по его знаку Дорох сел за стол, а один из бородачей принес стопку глиняных плошек и пузатый чугунок с мясной кашей. Сам же Кембери тем временем полез за пазуху и извлек тщательно запечатанный толстый конверт.

– Доктор Андерс, а это вам.

Вскрывая плотную бежевую бумагу конверта, Андрей заметил, что у него от волнения трясутся пальцы. Внутри лежали документы – новенькие удостоверения личности на имя Андерса Клу и Парфена Тарха и еще какие-то бумаги – насколько понял Андрей, документы на дом в Загорье и банковские книжки. Последним он вынул тонкий белый лист, исписанный торопливыми строчками на русском, и от волнения едва не выронил его.

– Ее величество шлет вам поклон, – значительно произнес Кембери.

Дорох поставил перед ним миску каши, но тот не удостоил ее вниманием.

– Она жива, – глухо промолвил Андрей. Письмо дрожало в его руке, и строчки расплывались и дробились. «Отец! – прочел он. – Я верю, что это письмо тебя найдет…»

Андрей опустил руку с дрожащим листом и некоторое время пытался унять неистово стучащее сердце.

«Мне очень тяжело без тебя. Я всегда теряла близких и теперь нахожу утешение лишь в одной мысли – что ты жив и здоров, и у тебя все хорошо. Если ты читаешь мое письмо, то это значит, что ты наконец свободен, и лорд Кембери нашел тебя. Прошу: уезжай в Загорье и оставайся там. Только так я смогу быть уверена, что твоя жизнь в безопасности. Документы и деньги в конверте, для господина Супеска тоже, если он с тобой. Поверь, все будет хорошо, и я сделаю все возможное и невозможное, чтобы мы встретились как можно скорее.

Надеюсь, до скорого свидания.

С любовью, Несса».

Прочитав письмо дважды, Андрей аккуратно сложил его и опустил в конверт к прочим бумагам. Супесок смотрел на него с сочувственным пониманием. За столом воцарилась тишина – даже стук ложек стих. Андрей закрыл конверт, разгладил смятый в спешке клапан и повернулся к Кембери:

– Итак, господин посол, что нам делать дальше?

Спустя день в вагон поезда Северные земли – Заюжье вошли два немолодых джентльмена купеческой наружности, багажа у них почти не было. Проводник проштамповал кусачками их билеты, проверил паспорта на имена Тарха и Клу и сообщил, что на нужную им станцию Загорье-1 поезд прибудет через четыре дня. Купцы согласно кивнули, от вина, равно как и от травяных сборов, отказались, и, пожелав им счастливого пути, проводник забыл о них.

В прежние времена Авруту Хонка наверняка бы отправили на костер за ересь.

Блистательно пройдя обучение в столичном лекарском корпусе, он совершенно неожиданно начал утверждать, что случаи одержимости, неоднократно описанные в литературе, не являются происками слуг Змеедушца, и припадочных следует вести не в инквизиционные пыточные, а в лекарские корпуса. Если есть болезни тела, то почему не может быть болезней души? Научное сообщество мигом исключило Авруту из своих рядов, и молодой врач закончил бы свои дни на дыбе, если бы не личное вмешательство государя: император Торн признал, что в идеях Авруты есть определенный смысл, дал ему кафедру в академиуме и велел продолжать исследования. К концу войны Аврута уже добился положительных результатов в лечении одержимости при помощи магнетизма, и теперь его кафедра душелечения считалась одной из самых перспективных в стране. Узнав, что Эмма пришла по поручению личника государя, Аврута тотчас же отложил все свои дела и заверил, что госпожа Хурвин может полностью им располагать.