Дневник Елены Булгаковой - Елена Булгакова

М. А. поехал в MXAT по вызову Аркадьева — для разговора. Я — в Большой на «Фауста». М. А. приехал туда часов в десять, рассказывал: разговор, над чем будет М. А. теперь работать? — М. А. ответил, что единственная тема, которая его сейчас интересует, это о Сталине. Аркадьев обещал достать нужные материалы. М. А. не верит этому.

После «Фауста» поехали с Меликом к нам ужинать.

Опять у Буллита — кино, буфет, дипломатический корпус. Буллит был в пиджаке, не в визитке, как в прошлый раз. Картина очень хорошая. Комедия об американцах, о том, как англичанин-слуга остался в Америке, очарованный американцами и их жизнью.

Американцы очень милы. Кунихольмы пригласили вечером обедать.

Кроме нас из русских — только художник Кончаловский с женой. Была дочка французского посла, m-elle Альфан, очень хорошенькая и привлекательная. Худенькая блондинка в кудряшках, в клетчатом вечернем платье из тафты. Дюброу показывал кино — он сам снимал — путешествие свое в Америку.

Общественный просмотр «Мольера». Был Буллит, но не смог досмотреть четвертого акта, так как был приглашен к Литвинову. За чаем в антракте (Буллит, Хенниссен — муж и жена, Дюброу и я) Буллит необычайно хвалебно говорил о пьесе, о М. А. вообще, называл его мастером.

Успех. Столько же занавесов — около двадцати.

После спектакля Мелик пригласил нас в шашлычную, где угощал с чисто восточным гостеприимством — страшно широко. Хохотали, пили чачу и веселились от души.

Хорошо провели день. Дюброу отвез нас в машине на американскую дачу. Ходили на лыжах, спускались с гор.

Сегодня юбилей Немировичского театра. Оленька-бедняга переживает: Вл. Ив. не дали ордена (гробовым голосом сказала).

Советовала послать ему цветы. Ну, это уж ни к чему. Послала от имени М. А. телеграмму.

Дневной спектакль «Мольера». Мы с М. А. поехали к концу спектакля.

В мхатовской газете «Горьковец» отрицательные отзывы о «Мольере» Афиногенова, Всеволода Иванова, Олеши и Грибкова, который пишет, что пьеса «лишняя на советской сцене».

Спектакль имеет оглушительный успех. Сегодня бесчисленное количество занавесов.

Болдуман сказал, что его снимают с роли из-за параллельных «Врагов».

Лучший исполнитель в спектакле!

Ужасное настроение — реакция после «Мольера».

Занималась делами, писала деловые письма. Оказывается, что «Maison moderne» — это перевод «Зойкиной квартиры». Очень много раз и из-за границы и из Союза запрашивали: что это за новая пьеса Булгакова — «Новый дом»? Мы все не понимали.

Фишер прислал для подписи бюллетень. М. А. отказался подписать — неизвестно, какая труппа играет, как переведено?

Много звонков — просят билеты на «Мольера».

Актер Волошин позвонил и попросил две тысячи взаймы. Теперь пойдут такие просьбы. А у нас долгу семнадцать тысяч и ни копейки на текущем счету — жили на авансы.

В Японии — кровавые события, заговорщики-фашисты убили нескольких министров.

Умер Павлов.

Сенсация театральной Москвы — гибель театра Ивана Берсенева. Правительственное постановление о ликвидации его театра написано в очень суровых тонах.

Театр назван «посредственным». Сказано, что он неправильно носил название «Второго МХАТа».

Очевидно, Берсенев сделал какую-то крупную ошибку. Кто-то рассказывал М. А., что на последнем их спектакле публика бросала цветы на сцену, некоторые плакали, плакал и сам Берсенев.

В «Правде» одна статья за другой, один за другим летят вверх тормашками. Попало даже Голованову, попало даже Леве Книпперу. В статье о МХАТе-II плохими пьесами названы «Земля и небо» (пьеса бр. Тур), пьеса Микитенко и даже «Чудак» Афиногенова!

А сегодня хлопнули Сергея Шервинского. И поделом. Он написал мерзейшую книжку и притом подхалимскую.

Вчера с М. А. были у вахтанговцев на пьесе «Трус». Дурно, и тоже подхалимство.

К М. А. подошел Л. Славин и выразил свое восхищение «Мольером». Редкий случай с писателями.

Сегодня оттепель, весенний день.

Позвонил Яков Л. и сказал, что Мелик упал, повредил ногу.

Вечером у Егорова в кабинете выясняли денежные дела. МХАТ требует возвращения трех тысяч за «Бег» на том основании, что он запрещен. «Покажите запрещение», — говорю.

Потом — к концу спектакля — попали на «Мольера». Театр полон. В правительственной ложе, в полутьме, видели Литовского, который что-то писал.

Занавес давали много раз. М. А. выходил кланяться.

Сегодня в газете объявлен конкурс на учебник по истории СССР. М. А. сказал, что он хочет писать учебник — надо приготовить материалы, учебники, атласы.

Оказывается, Мелик сломал ногу около Художественного театра. М. А. в шутку сказал: «Так ему и надо. Свидание у вас было назначено там?»

Послали ему телеграмму, получили ответ.

М. А. начал работу над учебником.

Вечером с Яковом Л. навещали Мелика. Он очень обрадовался, угощал апельсинами, сластями.

Когда возвращались — пешком — у Художественного театра видели, как прошли Берсенев и Гиацинтова. Он крикнул нам «здравствуйте!» — мне очень хотелось остановиться, подойти, сказать что-нибудь сочувственное, но М. А. и Яков меня удержали, сказали, что это только хуже растравлять их рану.

Сегодня должно было быть свидание у М. А. с Аркадьевым, но почему-то было отменено.

В «Правде» статья «Внешний блеск и фальшивое содержание», без подписи.

Когда прочитали, М. А. сказал: «Конец «Мольеру», конец «Ивану Васильевичу»».

Днем пошли во МХАТ — «Мольера» сняли, завтра не пойдет.

Другие лица.

Вечером звонок Феди: «Надо Мише оправдываться письмом». — В чем? М. А. не будет такого письма писать.

Потом пришли Оля, Калужский и — поздно — Горчаков. То же самое — письмо.

И то же — по телефону — Марков.

Все дружно одно и то же — оправдываться.

Не будет М. А. оправдываться. Не в чем ему оправдываться.

В «Литературной газете» статья Алперса. Ляганье.

Теперь выясняется, что уже с первых чисел марта поползли слухи, что «Мольера» снимут.

Явно снимают и «Ивана Васильевича».