З.Л.О. - Антон Соя

Ян работал провизором в знаменитой аптеке Пеля на Седьмой линии Васильевского острова. Алхимик взахлеб рассказывал рассеянно слушающему другу о замечательной династии немецких аптекарей, о Вильгельме Эрденфриде Пеле, основавшем эту аптеку в середине девятнадцатого века, его сыне Александре Пеле, превратившем их дело в настоящую империю — с исследовательскими лабораториями, научной библиотекой, складами, конторами по сбыту, фармацевтической фабрикой и редакцией журнала «Медицинской химии и фармации». Мало того что Пель снабжал лекарствами почти весь столичный Петербург, он еще изобрел «стеклянный сосуд для асептического хранения жидких лекарственных растворов», и сосуд этот стал настоящим прорывом в фармакологии и дошел до наших дней под названием «ампула». А еще Александр Пель дружил с Менделеевым и Чеховым и разработал эссенцию спермина Пеля, реклама которой гарантировала «избавление от старческой дряхлости, полового бессилия, последствий пьянства, худосочия и истощения». Спермин наделал много шума не только в Петербурге, но и в других европейских столицах, омолодив немало богатеньких счастливцев и намного опередив разработки сегодняшних эндокринологов. Александр Пель стал «Поставщиком двора его Императорского Величества» и воспитал двоих сыновей — Альфреда и Рихарда, которые продолжили семейное дело вплоть до 1917 года, когда аптеку национализировали. А в 1928 году закрылась и фабрика.

Но не научные и деловые подвиги Пеля и не его призы на международных выставках волновали воображение Яна. Больше всего ему кружила голову легенда о башне Грифонов, стоявшей во внутреннем дворике аптеки Пеля. Это одиннадцатиметровое в высоту и двухметровое в диаметре сооружение из красного кирпича с ветхой жестяной крышей официально было трубой химической лаборатории, которую Александр Васильевич Пель построил, а новые власти в двадцатые годы снесли за ненадобностью. Но Яну нравилось верить в городскую легенду — что будто бы алхимик Александр Пель (а в девятнадцатом веке работников аптек в народе называли «алхимистами», и никак иначе) выводил ночами в этой башне сказочных существ — грифонов, то есть крылатых львов с головами орлов. Затейник Пель скрещивал льва с орлом — символ Петербурга с символом Российской империи. А так как у удачливого Пеля все получалось (видать, продал душу дьяволу, гад), то и грифонов вывести удалось. Только получились они невидимыми для взгляда простого смертного. Зато их можно было увидеть в отражениях окрестных окон на закате, когда грифоны вылетали из башни на охоту. Или на рассвете, когда они возвращались обратно — охранять золото Пеля, добытое при помощи философского камня. Пель умер в 1908-м, золото его давно растратилось, а люди продолжали видеть в своих окнах золотые блики его грифонов, по-прежнему стерегущих свою башню без окон и дверей. А стеречь там было что, ведь перед смертью Александр Васильевич Пель разместил на красных кирпичах башни Код Вселенной. И кто сумеет его прочитать, получит право на исполнение своего заветного желания. Такой вот прощальный подарок человечеству сделал Великий Петербургский Алхимик. Алхимик из Черняевска верил в эту историю больше, чем в решения XXV съезда КПСС, и всерьез готовился разгадать Код Вселенной, он считал даже, что сама судьба отправила его на работу в аптеку «Пель и сыновья». Осталось только прочитать невидимые цифры на кирпичах.

— Ух ты, круто! — Барон не менял свои привычки и любимые фразы. — И что ты попросишь? Кооперативную квартиру? «Волгу»? Или чтобы любая девка, которую захочешь, тебе давала? У тебя же с этим напряги, Янчик. Нет, я знаю, ты попросишь эликсира счастья, чтобы никто никогда не грустил. А я вот и так не грущу. Поехали лучше завтра с нами на дачу в Кузьмолово. Я Ленке скажу, она подружку возьмет. Хватит над книжками чахнуть.

— Нет, дружище, в другой раз. Покопаюсь еще, вдруг чего найду.

Ян и в самом деле обложился литературой об истории аптек, немцах в Петербурге, алхимии и воспоминаниях о Менделееве. Часами просиживая в Публичной библиотеке, читал уцелевшую газетную хронику начала двадцатого века. С утра по выходным он дежурил у «Букиниста» на Литейном в надежде купить журнал Пеля или хоть что-нибудь, что касалось бы аптек, алхимии и грифонов. Барон всерьез стал беспокоиться о психическом здоровье друга. На самом деле Сашке тоже нравился его тезка Пель. Барон считал его крутым мужиком, и ему импонировало, что среди аптекарей тоже имелись матерые человечища.

— Империю создать — это я понимаю, — втолковывал он Яну. — Заводы, лаборатории, магазины — все в одних руках. Это по мне. Но не в совке же? Не в то время мы с тобой, Яник, родились и не в той стране. Хоть Горбач чего-то там и гонит про перестройку, здесь уже никогда ничего не поменяется. А жаль. Мы с твоей головой развернулись бы не хуже Пеля. Кстати, я вот подумал на досуге. Есть такой богослов по фамилии Мень. Вот если бы у него дочь была, ну чисто гипотетически, и вышла бы она за правнука Пеля, знаешь, что получилось бы?

— Что? — одним взглядом изучая очередной трактат, другим глядя на друга, спросил Алхимик.

— Пель-Мень! — торжествующе заявил Барон и, расхохотавшись, стал хлопать себя ладонями по бедрам.

Ян же, лишь недовольно покрутив круглой головой в очках, вернулся к чтению.

— Ну конечно, ты тут у нас рецепты земного счастья выискиваешь, а я к тебе с рецептом пельменей. Ты уже и чувство юмора потерял. Мракобесие развел, грифоны какие-то! Это все твоя любовь к хард-року! Сначала — сатанисты «Блэк Саббат» и «Джудас Прист». А теперь вся эта алхимическая мутотень. Зачем я только тебе такую кличку придумал! Эй, Алхимик, включай мозг, ты поверил в сказку и ищешь ее следы в реальных книгах. Это бред! Пойми, если бы Пель знал такой код, зачем ему на кирпичах его прятать? Он же немец — человек педантичный, обстоятельный, он бы код сыновьям передал. И вообще не стал бы умирать, а до сих пор в каких-нибудь сингапурских борделях веселился или Америкой заведовал, понимаешь? Если бы его сыновья код знали, стали бы они в восемнадцатом году драпать?

— А с чего ты взял, что они драпанули? Мне ничего о них с того времени не известно. Потом, ты рассуждаешь в корне неправильно. Пель мог пожелать счастья детям или чтобы у него болезнь какая-то неизлечимая прошла. А сыновья могли свои желания тоже еще до революции растратить. Здесь вообще рулетка. Барон, пойми, Код исполняет заветное желание! То, что ты по-настоящему хочешь, а не то, что ты в момент открытия Кода попросишь.

— Не вижу разницы. Я всегда знаю, чего хочу.

— Потому что ты болван, Барон. И ничего про себя на самом деле не знаешь. А Пель природу человека хорошо изучил, поэтому Код за семью печатями спрятал, чтобы нашел его только достойный, тот, кто этот мир не погубит своими желаниями.