Мара - Руфь Уолкер

— Нравится? — усмехнулся Лео.

Мара взглянула на него. Только теперь она заметила, что на нем темно-красный пиджак, такой длинный, что он закрывал ноги наподобие короткой юбки. Лео, должно быть, заметил ее удивленный взгляд и пояснил:

— Это смокинг. Хочешь чего-нибудь выпить?

Мара хотела было сказать «нет», но передумала:

— Я хочу оранжада.

— Боюсь, у меня в доме нет столь изысканных напитков. Могу предложить тебе вина. Хорошего французского «бордо».

Он достал большую стеклянную бутылку, налил в стакан красного вина и протянул ей. Мара осторожно попробовала. То вино, которое у них в таборе пили на свадьбах и других праздниках, было горькое и оставляло во рту металлический привкус, это же оказалось таким мягким, что Мара и не заметила, как выпила весь стакан.

— Еще будешь? — спросил Лео. Мара кивнула, и он налил ей еще.

— Присаживайся, — он показал ей на диван.

Мара послушно села на край мягкой подушки, осторожно держа обеими руками стакан — чтобы не разлить. Лео молчал, и она решила сказать что-нибудь:

— У вас очень здорово.

— Ты, я гляжу, пришла вести со мной светскую беседу, — усмехнулся Лео.

Неловкость Мары сменилась злобой.

— Вы велели мне прийти вечером, чтобы расплатиться — и вот я здесь. Ничто другое меня у вас не держит.

Лео поставил свой стакан на стол:

— Ты говоришь, мы напрасно теряем время? Что ж, ты права — приступим к делу.

Он медленно снял смокинг, рубашку и швырнул на пол. Теперь он стоял перед Марой обнаженный по пояс; его грудь была гладкой, без волос, тело сильным, крепким, атлетическим.

— Раздевайся, — приказал он. — Или ты хочешь, чтобы я тебе помог?

Мара взглянула в его глаза, но тотчас отвела взгляд. Она изо всех сил старалась не показать ему, как он ей противен. Она расстегнула маленькие перламутровые пуговки на блузке. Блузка некогда принадлежала Берти, та перешила ее специально для Мары, и Мара невольно подумала о том, что сказала бы Берти, если бы увидела ее сейчас. Только бы Лео не заметил, как дрожат ее руки!

Она скинула блузку, затем расстегнула ремешок на юбке. Он упал на ковер рядом со смокингом Лео. Стараясь не смотреть в глаза пожиравшего ее взглядом мужчины, она сняла нижнюю юбку, тонкие штанишки и, нагая, села на диван, чтобы расстегнуть ботиночки и снять чулки.

— Подожди, я сам. — Лео опустился подле нее на колени.

Он расстегнул пуговки на ее ботинках, стянул чулки, и Мара почувствовала, как горячи его руки. Его глаза горели; он сжал в своих ладонях ее ноги.

— У тебя ледяные ножки, — сказал он вдруг удивительно ласково. — Я погрею их.

Его руки были нежны; он ласково гладил ее ступни, лодыжки, бедра. Неужели он не будет с ней груб? Это было бы хорошо, только все равно скорей бы все кончилось.

Она ощутила напряжение, когда он прижался к ее лодыжкам губами. Он покрывал ее ноги поцелуями, опускаясь все ниже — к кончикам пальцев. Почувствовав, что он ласкает их языком, Мара задрожала от внезапно охватившего ее жара.

Лео поднял голову, любуясь ее обнаженным телом.

— Ах вот ты какая! Настоящая рыжая девчонка.

Он осыпал поцелуями ее ноги, поднимаясь теперь вверх. Он ласкал ее лодыжки, колени, бедра и, наконец, промежность. Мара ощущала, как пылает все ее тело. Но то была не страсть, а скорее стыд. Как могла она испытывать желание по отношению к мужчине, которого так глубоко презирала?

И тут же она застонала от охватившей ее сексуальной жажды; как ни силилась, она никак не могла ее преодолеть. Лео же делал все, чтобы она разгорелась как можно сильнее. Он жадно пожирал губами ее соски, ласкал их кошачьим шершавым языком, и Мара почувствовала, что противостоять желанию уже не в силах.

Наконец он поцеловал ее в губы, и… о, как отличался его поцелуй от поцелуев Йоло! Йоло целовал так, что только больно было губам, он не проникал в нее языком, не двигался вглубь жадно, повторяя каждым движением языка движения полового акта.

Ее кожа стала необыкновенно чувствительной, а тело, пылая, дрожало. Когда его ладонь коснулась нежной плоти между ее бедрами, Мара открылась ему навстречу.

— Ты девственница? — спросил он тихонько. Мара замотала головой, и он добавил: — Ну и хорошо.

Он попробовал пальцами влагу между ее бедрами, безошибочно найдя то тайное место, которое все мужчины так легко умели обнаруживать, — Мара не могла понять, как. Страсть, которой был охвачен Йоло той далекой ночью, была яростной, но это была страсть мальчишки. То же, что делал с ней Лео, было страстью мужчины. Уверенного в себе, опытного, знающего толк в таких делах. И она не остановила его. О Боже, она даже отвечала ему тем же!

Испугавшись вдруг, что он кончит раньше времени и лишит ее удовлетворения, в котором она так нуждалась, Мара слегка отстранилась от него, давая понять, чего ей хочется, и Лео рассмеялся своим резким язвительным смехом.

Когда он склонился над ней, нежно лаская языком и губами, Мара почувствовала, что умирает от сладостного удовольствия. Ощущения, дикие и страстные, охватили ее, и Мара что было сил прижалась к его губам. Поняв, что она готова, Лео вошел в нее. Его глаза были закрыты, рот искривлен в усмешке, лицо влажно от пота…

Медленно-медленно возвращалась Мара с небес на землю. Лео со вздохом упал на диван рядом с ней. Мара постепенно приходила в себя, и наслаждение сменилось стыдом. Как могло произойти, что человек, которого она почти ненавидела, доставил ей столько телесной радости? Неужели все дело в выпитом вине? А может, в ней самой имеется какой-то изъян? Вдруг она и есть та самая шлюха, о которых Мара столько слышала, и Лео был прав, обозвав ее еще в самом начале уличной девкой?

Лео молча лежал рядом, мокрый от пота, с горящими глазами. Мара встряхнула головой, встала. Лео усмехнулся, взглянув на нее:

— Ты тигрица, что ли? — Он коснулся пальцем царапин на шее. Неужели это она сделала? Черт знает что, она и впрямь на несколько минут совершенно потеряла контроль над собой! Мара протянула руку к своим вещам и начала одеваться. Лео не остановил ее. Он молча смотрел, как она быстро одевается, как натягивает чулки, застегивает ботинки.

Когда Мара обулась, Лео поднялся и подошел к ней. При мягком свете лампы его обнаженное тело блестело от пота, и Мара чувствовала, что ее кожа не менее влажна.

— Столько труда, и все понапрасну, — с ехидной улыбкой сказал Лео. — Придется тебе опять раздеваться. Я тебя еще не отпускал.

— Я ухожу, — сказала Мара, рывком направляясь к двери. — Я говорила, что отдамся тебе только один раз, и ты согласился.

— Я передумал. — Эти слова точно острый нож вонзились Маре в сердце. Она слишком поздно сообразила, что задела его самолюбие, собравшись уходить так быстро. — Почему бы тебе не допить вино? Может, оно приведет тебя в чувство и ты перестанешь совершать глупости: например, уходить, когда дело не окончено…