Мара - Руфь Уолкер

— Я передумал. — Эти слова точно острый нож вонзились Маре в сердце. Она слишком поздно сообразила, что задела его самолюбие, собравшись уходить так быстро. — Почему бы тебе не допить вино? Может, оно приведет тебя в чувство и ты перестанешь совершать глупости: например, уходить, когда дело не окончено…

Тут Мара, державшаяся до сих пор очень сдержанно, совершенно потеряла над собой контроль. Она шваркнула об пол стакан с вином, крикнула: «Пошел к черту!» — и уже взялась за ручку двери…

Лео набросился на нее. Он кинул ее на диван и навалился сверху всей тяжестью своего мощного тела, заткнув ей рот ладонью, чтобы она не могла кричать. И как Мара ни сопротивлялась, вырваться ей не удавалось.

Если в первый раз он был с ней мягок и нежен, то теперь, казалось, главной его целью было сделать ей больно, унизить ее. Она попыталась впиться ногтями в его щеку, но он с такой силой вывернул ей руку, что Мара чуть не лишилась сознания. Он сорвал с нее одежду, резко раздвинул ей ноги и обрушился на нее.

Когда он взял ее, это было так резко и грубо, что у Мары на глаза навернулись слезы. Она пыталась бороться, сдаваться окончательно ей не позволяла гордость. Сквозь красный туман она увидела что-то — нет, кого-то — возникшего за спиной Лео. Раздался тихий звук, словно кто-то бросил на землю спелый лимон, и Лео беспомощно упал ей на грудь.

Мара хлопала ресницами, силясь понять, что произошло. Перед ней стоял Джоко; он улыбался своей саркастической улыбкой, означавшей «Весь мир сошел с ума — кроме меня». Джоко держал в руке трость с серебряным набалдашником.

— Кажется, я опоздал, — сказал он, глядя на неподвижное голое тело Лео. — Значит, я плохо рассчитал время.

Мара ошарашенно смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Дрожа, она выбралась из-под распростертого тела Лео.

— Он мертв? — испуганно спросила она.

Джоко пощупал пульс на шее Лео.

— Нет, только выведен из строя. Но у него здорово будет трещать башка, когда он очухается. Нам лучше при этом не присутствовать. Давай, собирай свои вещи и идем отсюда.

Мара подобрала с пола одежду. Джоко указал ей на дверь, и они вышли в ночь. В небе светил лишь тусклый юный месяц, но оказалось, Джоко видит в темноте не хуже кошки. Они шли по узенькой тропинке, которая наконец вывела их к маленькому деревянному автоприцепу.

— Это мой личный Уголок клоуна, — объяснил Джоко. — Заходи внутрь и одевайся. Я подожду здесь.

Мара прижимала к себе одежду, сама не понимая, почему она стесняется своей наготы сильнее при Джоко, чем при Лео.

— Моя блузка порвалась. И пуговицы потерялись.

— Об этом я позабочусь, но пока накинь что-нибудь на свое прекрасное тело, а то я умру от расстройства.

Мара зашла в прицеп. Все еще плохо привыкнув к темноте, она завернулась в висевший на стуле плед. У нее подкашивались ноги, и она поспешно села, стараясь не расплакаться. Когда вошел Джоко, она все еще сидела, закутавшись в плед.

— Ты говоришь, одежда порвалась? — спросил он, подбирая с пола юбку и блузку. — Ну-ка посмотрим, чем я могу помочь.

Хотя Джоко говорил очень спокойно, Мара понимала, что они оба в опасности. Она уже знала, какой Лео злобный и мстительный. Что он сделает с Джоко, если поймет, что именно тот его ударил?

— Если ты беспокоишься из-за Лео, то совершенно напрасно, — сказал Джоко. — Я сомневаюсь, чтобы он заметил, кто ему стукнул по кумполу. Даже если он что-то и заподозрит, то не станет ничего предпринимать — иначе ведь все узнают, что какой-то жалкий лилипут одержал над ним победу. Ты сама знаешь, что такое эта чертова цыганская гордость.

Мара удивленно посмотрела на него, не сразу поняв, что он имеет в виду.

— Лео цыган? — пробормотала она. — Не может быть.

— Точно тебе говорю. Причем марамай, насколько мне известно.

Мара вздрогнула. Если Лео цыган, это значит, что она переспала с мужчиной-марамай, и теперь она тоже нечистая…

Черт, что за глупости лезут ей в голову! Ведь она сама марамай, нечистая, и вот уже год, как она все равно что умерла для своего табора…

— Слушай, а ты ведь, пожалуй, прав, — сказала Мара. Она вспомнила слова цыганской песни, которые Лео напел ей при их первой встрече: «Я из других краев, я родилась далеко, но колесо судьбы вертелось так жестоко, и вот я здесь…» — Как же это я раньше не догадалась, Джоко?

Джоко пожал плечами.

— Вообще Лео очень хитрый парень и умный, и тщательно скрывает свое происхождение. Он получил где-то неплохое образование и совершенно избавился от акцента. Наверное, он был очень молод, когда покинул свой табор, и с тех пор всю жизнь живет среди нас… Как это вы нас там называете? Гаджо, кажется? Может, потому он и такой жестокий, что смолоду хватил лиха.

— Он, наверное, догадался, кто я, — сказала Мара. — Он понял, что я цыганка, сразу, как увидел меня. И поэтому он меня ненавидит.

— Ненавидит? Что ж, может, отчасти это и так. Но он испытывает к тебе и другие чувства.

Мара пристально посмотрела на Джоко. Она поняла, что должна сказать ему всю правду.

— В первый раз он меня не изнасиловал. Это была только плата за уроки. Но мы договорились, что я отдамся ему один раз, и сразу после этого я решила уйти. Но он закричал, что хочет меня еще. И во второй раз уже действительно… изнасиловал. Я не знаю, почему он так поступил.

— Может, ты дала ему понять, что близость с ним была тебе отвратительна?

— Она не была отвратительна, — прошептала честная Мара, потупив глаза.

Лицо Джоко помрачнело.

— Ну да ладно, — сказал он. — Теперь-то уж все позади. Давай-ка лучше посмотрим, как нам починить твою одежду.

Он достал иголку, катушку ниток и маленькую коробочку с разнообразными пуговками. От помощи Мары Джоко отказался, заявив, что с детства прекрасно шьет. Он уселся в кресло, скрестив ноги, и принялся за работу.

Мара с улыбкой разглядывала стоявшую в жилище Джоко маленькую мебель, в том числе крошечную, почти детскую кроватку.

— Похоже на кукольный домик, — пробормотала она.

Джоко посмотрел на нее поверх очков.

— Не смей издеваться надо мной. Я не кукла. Я взрослый, нормально развитый мужчина — правда, последнее тебе придется принять исключительно на веру.

— Да, до меня уже дошли слухи об этом, — отшутилась Мара.

— Значит, шутить ты еще способна. Это хорошо. Но займись пока лучше своими волосами. Там, возле раковины, есть зеркало и расческа.

Когда Мара взглянула на себя в зеркало, она ужаснулась: лицо бледное, волосы свалялись, в глазах застыл ужас. С помощью маленькой расчески ей удалось более или менее привести волосы в порядок.