Вор под кроватью - Лоуренс Блок

— А разве мы не можем сказать то же самое в отношении жизни вообще?

— Берн…

Я поднялся на ноги и вытянул вперёд руки, отсекая все последующие вопросы.

— Это слишком сложно для меня, — сказал я. — Слишком запутанно.

— Ты куда собрался?

— В бар.

— Что, решил надраться? Оставайся здесь, Берни, у меня полно бухла.

— Ты задаёшь слишком много вопросов.

— Чего?! — возмущённо воскликнула Кэролайн. — Ты что, совсем рехнулся? Только что выпил целый кофейник кофе, а теперь идёшь в бар? Да ты же напьёшься в хлам и свалишься где-нибудь под кустом, а заснуть тебе не удастся из-за кофеина, так и будешь валяться до утра. Берн, что это вдруг на тебя нашло?

— Не буду я напиваться, — сказал я. — Мне просто хочется проверить, как далеко могут зайти совпадения.

Я взял кеб до «Парсифаля». В этот поздний час иначе как на такси до Вест-Виллидж не добраться, а в свете того, сколько мы с Кэр заработали за вечер, я полагал, что могу себе это позволить.

Я не был уверен, что бар всё ещё открыт, но почему-то мне казалось, что они торгуют выпивкой всю ночь. По законам Нью-Йорка бары имеют право продавать алкоголь до четырёх утра и только в субботу обязаны закрываться на час раньше (когда вы имеете дело с законами города Нью-Йорка, стоит заранее приготовиться к тому, что все они противоречат здравому смыслу).

Толпа в «Парсифале» заметно поредела, но оставшиеся пили, так сказать, за двоих, а алкоголь в их крови вызывал повышение личных показателей громкости, так что, по общему впечатлению, коллективный шум был чуть ниже рёва мотоциклетного двигателя без глушителя, но много выше, чем интеллигентное урчание «роллс-ройса». Хорошо бы этот шум выбил мне из головы надоедливые мысли! Но мысли упорно лезли в голову, как я ни старался прогнать их.

За стойкой стояла та же сексуальная блондинка. Выяснилось, что она помнит меня, поскольку сразу же спросила, хочу ли я воды. Я покачал головой и заказал виски.

— Давно пора, — сказала барменша. — Желаете конкретную марку? Наш фирменный виски — «Тичерс».

— Нет ли у вас «Глен Драмнадрохит»?

Она сморщилась и сказала, что вообще не слыхала о таком. Неудивительно. Я сам в первый раз попробовал этот виски в маленьком семейном отеле в Беркшире[8] — и вернулся домой с тремя бутылками в чемодане. Я растягивал их, как мог, но — увы! Они давно закончились. Я больше никогда не пробовал виски с таким прекрасным вкусом. При воспоминании о «Глен Драмнадрохит» я понял, что «Тичерс» меня не устроит, и попросил вместо бленда чистый солодовый. К моему удивлению, в баре имелся отменный выбор солодовых виски. Я остановился на «Лафройге», может быть, потому, что с первого раза смог правильно произнести название, и заказал двойной. У этого виски довольно необычный вкус, к нему надо привыкнуть. Несколько лет назад я вроде бы привык на какое-то время, но сейчас понял, что должен привыкать заново. Лучший способ привыкнуть — потягивать виски маленькими глотками, позволяя ему растекаться по нёбу и не забывая повторять, как тебе нравится этот вкус. Если всё сделать правильно, то, к моменту, когда осушишь первую двойную, ты сам в это поверишь.

Я сделал первый глоток и сказал себе: «О, это настоящий „Лафройг“. Я и забыл, каков он на вкус, но теперь вспомнил. Я бы с закрытыми глазами узнал этот вкус…» Немного позже я сделал второй глоток и задумался, нравится ли он мне. Решил, что нет, совсем не нравится. На пятом глотке я привык к своему напитку, так что вопрос о том, нравится ли он мне, отпал сам собой. Я привык к нему, как к своему кузену «Он твой кузен, чёрт побери! Что значит, он тебе не нравится? Он член твоей семьи, и довольно!»

Я готовился к шестому глотку, когда в бар решительным шагом вошла женщина и уселась у стойки через пару табуретов от меня. Стоял второй час ночи, но она выглядела так, будто только что вышла из офиса: тёмно-серый брючный костюм из тонкой шерсти, тёмные волосы убраны в узел на затылке, — вы, конечно, сразу догадались, о ком речь, но мне потребовалось на это несколько минут. Не забудьте, что я видел её лишь раз — с закрытыми глазами, открытым ртом и распущенными волосами. И без одежды.

Блондинка за стойкой, видимо, хорошо её знала.

— «Дж» и «т»? — спросила она.

— Да, пожалуйста. Побольше «дж» и поменьше т.

— Поняла. Что-то припозднилась ты сегодня, а? Я не смотрел в её сторону, но по тишине понял, что брюнетка закатила глаза.

— Я и не собиралась заходить, — сказала она. — Уже подумывала, а не оформить ли доставку на дом?

— Ха! Сначала утряси это с Государственным комитетом по борьбе с алкоголизмом.

— Ну, не знаю, может быть, стоило открыть «прецедентное дело»? — Но перед ней уже стоял джин с тоником, она схватила рюмку и одним махом опустошила её.

— А-а-а-х! — с облегчением воскликнула она. — Вот теперь мне гораздо лучше! Сигрид, скажи, душечка, до того, как ты остановила свой выбор на карьере барменши…

— Эй, полегче! Работа барменшей ничего общего с карьерой не имеет. Я вовсе не хотела стоять за стойкой…

— То есть как?

— Кто это в Нью-Йорке хочет работать в баре? Все девушки хотят получить образование в области истории искусств, например, а чтобы свести концы с концами — работают официантками. Очень скоро они понимают, что бармены зарабатывают гораздо больше и им не надо возиться с грязной посудой. К тому же не надо бояться, что уронишь поднос, уставленный тарелками со спагетти болоньез, прямо на стол, за которым сидят шесть банкиров из Риджуэя, Нью-Джерси…

— … Боже, неужели такое случилось с тобой?

— Нет, но вполне могло случиться. И ты заканчиваешь курсы в Американской школе барменов, получаешь работу, начинаешь смешивать мартини, «отвёртки» и «Маргариты», а потом, когда босс в первый раз лезет тебе под юбку, увольняешься.

— Такое случилось с тобой?

— Нет, но могло случиться. Так вот, дрейфуешь с места на место, пока не бросишь якорь в бухте, где коллектив нормальный и к тебе хорошо относятся. Но время идёт, и ты вдруг замечаешь, что уже два месяца не была на прослушиваниях и не ищешь в газете вакансии в художественных галереях, и какое-то время переживаешь по этому поводу, а потом… всё! Привыкаешь, и готово — до конца своих дней будешь смешивать «солёных псов» и «харви волбенгеров». Но карьера тут ни при чём.

— Вау!

— Извини, — сказала Сигрид. — Что это я так разболталась?

— Нет, это очень интересно. — Брюнетка допила свой джин-тоник, и я тоже сделал ещё один небольшой глоток «Лафройга». Вкус определённо улучшался на глазах.

— Наверное, я просто устала, — недовольно пробормотала Сигрид. — Уже поздно, да ещё этот придурок… Приклеился как банный лист…

— Да ладно, наверное, к тебе каждый день кто-нибудь клеится!

— Не без этого, конечно, но в большинстве своём они понимают слово «нет», а остальные уж точно воспримут «пошёл на…». Но тот идиот… Да кто он такой? Вёл себя так, как будто не сомневался, что я всё брошу и упаду к его ногам, и так удивился… вообще-то я его раньше уже видела здесь.

— И что?

— Да ничего. — Сигрид широко улыбнулась. — Не помню, что намеревалась сказать, мысли прыгают. Мне кажется, ты хотела меня о чём-то спросить, а я вместо ответа наболтала тут с три короба.

— Я? О, точно, вспомнила. Я просто собиралась спросить, не мечтала ли ты о карьере юриста, но, похоже, уже получила ответ. Ты хотела стать актрисой.

— Да, актрисой и моделью.

— Неужели моделью? Не верю, что тебя туда не взяли.

— Деточка, им же нужны худышки, чем тоще, тем лучше, по крайней мере, по мнению педиков-модельеров, которые ненавидят женщин. Конечно, время от времени я работала моделью. Только недолго. Они говорили, что я слишком «высокомерна».

— Высокомерна?

— Да, представляешь? Что ж, пусть так, в работе бармена чуточка высокомерия не мешает, особенно если при этом с сиськами всё в порядке. Но нет, я никогда не хотела стать юристом. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что сегодня я тоже не хочу. Но уже не так сильно, как полчаса назад. — Она салютовала Сигрид пустой рюмкой. — Хорошо помогает!

— Смешать тебе ещё один? Подожди секунду. А вы как, в порядке? Ещё рюмочку «Лафройга»? Нет?

Я ответил, что пока не надо, и барменша отвернулась, чтобы приготовить джин-тоник.

— Как она обозвала то, что вы пьёте?

— «Лафройг», — сказал я.

— Это ещё что такое? Капли от сердца?

— Нет, виски. Солодовый, его производят на острове Айл-оф-Айлей, в Шотландии.

— Господи, а это где? Между Четвёртой и Пятой авеню?

— Наверное, ближе к Пятой.

— Ну и как вкус?

— Улучшается с каждым глотком. Полагаю, через три глотка я уже дойду до состояния «превосходный».

Она усмехнулась:

— Понятно, не привыкли к вкусу?

— Пока нет.

— Но двигаетесь в правильном направлении.