Бриллиант Кон-и-Гута - Эразм Батенин

— Мисс Энесли! Позвольте мне остаться с Голоо…

Пока происходила только что описанная сцена борьбы человека с человеком, на другом конце света, в Кон-и-Гуте, происходила другая борьба — человека с зверем.

Долгожданный ежегодный праздник охоты начался с утра. Рашид за хлопотами измучился вконец. Солнечные лучи жалят нещадно. Он сидит под соломенным навесом, крытым банановыми листьями. Аль-Наи около него. Ее миндалевидные черные глаза, уже подернутые влагой, внимательно наблюдают, как качается под потолком прикрепленная к нему, обтянутая материей рама, которую она приводит в движение своей смуглой ручкой.

Аль-Наи вся сияет.

Она давно уже тщательно вымыла свое личико цвета розового золота, и заплела, как взрослая, свои волосы в ряды тоненьких косичек с продетыми в них лиловыми цветами — ведь завтра она закроет лицо, и только ее отец — ее Файзулла да древний мирза Низам смогут ее увидеть без покрывала. С завтрашнего дня ни один мужчина не увидит, как рдеет ее лицо от смеха при виде взгляда, иной раз уже становящегося дерзким.

Она одета по-праздничному в коротенькую кофту из зеленого бархата, всю расшитую золотом. На груди вышита шелком белая рисовая птица с лотосом в клюве. Передние полы соединены шнурками, стягивающими два бьющиеся под ними крыла… Спина обнажена до пояса, по обычаю. Одно плечо прикрыто красно-синим треугольником легкой парчи, с угла которой свисает шнурок, к которому прикрепляется пара маленьких дощечек из пальмового дерева, употребляемых во время танца, похожих на египетские саганеты или испанские кастаньеты; этот же кусочек парчи служит и для покрывания головы. Юбка из толстой шерстяной ткани в два слоя, предохраняющих нежное тело от действия солнца, красного цвета и украшена вверху и внизу рядами ярких полос. На ее крохотных ножках, обутых в фиолетовый сафьян, расшитый спереди и сзади светло- и темно-зеленым — тяжеловесные золотые обручи, края которых похожи на закругленные зубцы пилы.

Тонкие овалы ее бровей уже слегка подведены; в ушах, форме которых, грациозной и нежной, позавидовала бы сама Венера, — небольшие металлические шарики, прикрепленные тонкой цепочкой, — в одно из колец последней воткнут цветок, спускающийся вниз, к плечу, своей махровой чашечкой. На руках — стеклянные браслеты, выделанные из белого кварцевого песка, доходят до локтя; все пальчики унизаны множеством колец — то широких, то узких, с камнями и без камней. Лоб ее украшен алой звездочкой в виде небольшой точки. Он ясный, чистый, выпуклый. Верх его стянут коралловой ниткой, которая скреплена посредине розовым и черным жемчугом. Шея еще открыта. Скоро Аль-Наи украсит ее традиционным кусочком золота — фали — знаком невесты.

На ней все ее состояние.

Издавна так положено, что все, что получает мужчина торговлей или грабежом, он превращает в драгоценности — усладу женщины. Завоеватель не решается присвоить предметы, принадлежащие женщине.

Аль-Наи вся блестит, сверкает, гремит и звенит.

Дергая за веревку, идущую от доски у потолка, и приводя в движение удушливый воздух, она глядит на Рашида, отгоняющего непрестанно жужжащих крылатых врагов, и заливается смехом.

Рашид разглядывает стоящие перед ним вещи: деревянные лакированные курнульские изделия, металлические посеребренные бадарские вазы, прозрачные шелковые, затканные серебром, аурунгабадские ткани, гайдерабадскую материю, более тонкую и блестящую, чем шелк, с золотыми рисунками невиданных зверей, кутакские филигранные драгоценные изделия, статуэтку богини охоты, высеченную мирзой Низамом из кон-и-гутского камня, в виде черной четырехрукой женщины, держащей в руке длинный тонкий нож, в другой — отсеченную голову тигра; ожерелье из мертвых голов и пояс из отсеченных рук составляют весь ее внешний покров; опьяневшая от крови, она пляшет на тигровой шкуре, а около нее две обнаженных подруги, прикрытые лишь волосами, сплели свои руки и утоляют жажду каплями крови, стекающей из отсеченной головы; у ног этих чудовищ в образе женщин — лисица и ворон, ждущие своей доли в добыче.

Все это тому, кто будет сегодня победителем.

Рашид поглядывает на звонко хохочущую Аль-Наи и думает:

— Через год, если аллаху будет угодно, может быть, ты будешь наградой! И кто знает… Хорошо бы вытянуть жребий. Может быть, мирза Низам и разрешил бы ему, как каждому рокандцу, поиграть с судьбой? Тогда Файзулле придется согласиться… В случае удачи. Кто сам отрежет усы у тигра, тот завладеет любой женщиной, — таково поверье.

Он отгоняет от себя несбыточные мысли и подходит к выходу из-под навеса.

Перед ним ровный, без единой выбоины, утоптанный десятками ног плац. Борта его окружены рядами гигантских кактусов. Они сидят в своих гнездах не для украшения. Это — ограда, которая устроена для того, чтобы зверь, с которым внутри ее встретится тот рокандец, на которого падет жребий, не ушел бы все-таки от своей участи: он боится острых шипов и скорее пойдет на людей под навесом, чем станет прыгать через колючую чащу. Хотя всякое бывает…

Вскоре привезут сюда низкий бамбуковый ящик на деревянных плотных колесиках с выдвигающейся передней крышкой и поставят его посредине арены. Оттуда-то и покажется «полосатая смерть».

Рашид так задумался, что он не видит, как Аль-Наи, обрызгав его розовой водой из серебряного кувшинчика, с золотой насечкой, протягивает ему банан — этот самый ароматичный, самый душистый, самый сочный плод Востока, такой же питательный, как хлеб.

Аль-Наи стоит около Рашида, как Ева, не познавшая добра и зла. Не протягивает ли она ему плод с запретного дерева? Ось бананового дерева, заканчивающегося фиолетовым конусом, по которому разбросаны желтые круги, давно ей кажется змеем. Нежно-зеленый цвет листьев, грациозная форма облика ветвей манят ее, но таинственная верхушка и вечерние часы внушают ей страх, дразня любопытство.

— Раши-ид! — певуче зовет она задумавшегося рокандца.

Он поворачивает голову в сторону девочки, но отмахивается рукой.

Не до того! Надо идти к пальмам!

Аль-Наи остается одна. Забравшись под навес, она предается созерцанию…

Качающаяся доска пока еще ее развлекает и забавляет…

Рашид на ходу сворачивает подобие сигаретки.

Он извлекает из широкого кармана шаровар вяжущий орех и листок бетелевого перца, чуть смазанный растворенной известью. Листок этот он осторожно сворачивает в рожок, насыпая туда немного разных толченых пряностей, уже заготовленных в виде порошка. Всю смесь кладет в рот, под язык.

Глаза его вскоре начинают блестеть, на душе становится веселее, усталость исчезает.