Бриллиант Кон-и-Гута - Эразм Батенин

Глаза его вскоре начинают блестеть, на душе становится веселее, усталость исчезает.

Бетель — единственный пункт разногласия Рашида с мирзой Низамом: именно он приказал в прошлом году засыпать небольшие канавки, заполненные водой, между которыми красовалось, обвивая жерди, магическое растение с блестящими листьями… Рашид посадил его для общего пользования.

Теперь бетель можно достать с трудом, издалека… Свою порцию Рашид получил от прибывшего в Кон-и-Гут гонца в качестве подарка. Надо с ней кончить под вечер, — да сохранит Аллах в чистоте наши помыслы!

Мирза Низам получит свою часть снадобья, приготовленную для него особо тщательно и уложенную в маленькую обожженную жемчужину.

Старик не откажется! Он любит эту штуку не меньше Рашида. Особенно после доброй чашки пальмового вина!

Рашид идет к пальмам. Там разостланы ковры, на которых усядутся в круг все обитатели Кон-и-Гута, чтобы поздравить после состязания счастливца-победителя. Скоро сюда принесут глиняные кувшины, в которых вино под палящими лучами холодно, как лед.

Насчет приготовления вина Рашид — непревзойденный никем знаток, не исключая самого мирзу Низама.

Ежегодно в ноябре месяце он выполняет одну из своих обязанностей особенно охотно.

Заключается она в следующем.

Рашиду перевязывают на высоте щиколоток ноги крепко-накрепко, ставят его к дереву и свободно охватывают последнее и его туловище крепким ремнем. Рашид упирается с помощью ремня в ствол, поднимает ноги, обхватывает подошвами пальму наподобие обезьяны и затем, пользуясь этой точкой опоры, поднимает вверх ремень, снова упирается с помощью его в дерево и ползет таким образом до верхушки. Здесь он сильно нажимает основание оси цветка, чтобы задержать его развитие, мнет листья его пальцами и для более удобного вытекания сока обрезывает концы второстепенных осей, в которые эти цветки кажутся точно вкрапленными.

Когда покажется к началу девятых суток сок, Рашид вводит черешок цветка в глиняный сосуд, куда и стекает жидкость в течение трех-четырех месяцев, наполняя ежедневно по кувшину.

Рашид твердо уверен, что с дерева мужского пола получается только третья часть соков, которые дает дерево женского пола.

С прошлого ноября ему в работе помогает Аль-Наи. Ее дело заключается в том, что она прибавляет в полученную жидкость извести и затем кипятит ее до густоты сиропа, после чего выливает смесь в маленькие корзинки, сделанные из листьев пальмы. Охлаждаясь, сироп кристаллизуется частями и превращается в сахар темно-бурого цвета. Тут Рашид снова выступает на сцену. С засученными рукавами, с сосредоточенным видом он проводит все время у чанов с сахаром, подвергнутых брожению. Перегонку он также знает в совершенстве. И ему трудно сказать, кто его научил этому искусству.

— A-о! Иду, отец мой! — кричит Рашид, сложив ладони рук в виде рупора, увидев вдали мирзу Низама, зовущего его.

Не зовет ли его старец, чтобы открыть тайны, оставшиеся еще неоткрытыми? Вчера он обещал сделать это.

Рашид ускоряет шаги.

— Привет тебе, высокочтимый!

— Привет тебе, сын мой…

Мирза Низам в белой чалме, в белом хитоне, со своей длинной белой бородой ослепителен и торжествен.

Рашид почтительно склоняется и выпрямляется, как тростник под ветром.

— Рашид! Дай знать в Роканд всем нашим верным людям, что как только они получат от нас то, что ты им пошлешь по моему приказу, они должны раздать по рукам оружие с предупреждением, что ни один выстрел, ни один удар не должен пропасть даром. Все чужестранцы должны быть убиты в один день, в один час. Все высокие здания, выстроенные ими у водопадов, должны быть разрушены. Пусть приготовляются. Ты оповестишь об этом всех и у нас в Кон-и-Гуте. Пусть все сегодня, еще до вечерней молитвы, поклонятся тому, что ты сейчас увидишь.

На лице Рашида не написано ничего, кроме готовности выполнить приказание, хотя слова мирзы Низама для него совершенно неожиданны.

Только сердце его чуть-чуть дрогнуло.

Он прикладывает руку ко лбу.

— Войди.

Рашид входит и падает на колени. Перед ним древко с прикрепленным к нему шелковым знаменем, на котором видно изображение зеленой луны.

Знамя восстания!

Рашид молча целует край знамени и подымается.

— Рашид! Это не все. На днях мы получим то, чего мы так долго ждем. Отбери пять смышленых рокандцев под начальством Файзуллы. Прикажи им спуститься в пещеру. Отныне они будут жить там, на дне третьей пропасти. Ты спустишься вместе с ними и будешь сам доставлять им пищу. Вы раскроете ящики, которые там хранятся, и вынете из них предметы, в них заключенные. Пусть приготовятся к работе. Она не будет тяжела и продолжительна. Те, кто вскоре прибудут, изучат тому, что придется делать.

— Я сделаю все, как ты приказываешь, отец мой!

— Рашид! Днем восстания будет день, когда ты пошлешь в Роканд гонцов с черным вороном. Поймай его в горах живым и держи в клетке. Пусть Аль-Наи кормит и поит его. Ты все понял. Рашид?

— Я все понял, отец.

— Ступай. Да благословит тебя аллах!

Рокандцы группами бродили тут и там.

Разговоры сплетались главным образом около чудовищных размеров тигра, который, будучи изловлен незадолго перед тем в джунглях, по ту сторону гор, загнанный в каменную яму у пещеры, ждал свободы или смерти, остря свои когти о гранит. Сквозь бамбуковую крышу было видно массивное тело, день и ночь метавшееся в бессильной ярости.

Хищник был красив и страшен. Недавно еще он отметил на коре лакового дерева, рубиновыми каплями его сока, ужасной лапой свой прыжок: знак своей грозной силы, ознакомившись с которым, другие звери как бы приглашались уйти прочь от водопоя, который он себе наметил.

Его боятся люди не меньше, чем звери. Когда нужно, он умеет скрыться в зарослях или среди скал, и напрасно охотники уже два года преследовали его, пока он так глупо не попался в капкан.

Одиннадцать человек за последние шесть месяцев лежат на его совести.

Он смел, скрытен, вероломен и внезапен в своих действиях. Он объявил себя врагом человека, и если бы не слабое обоняние, — ведь он не слышит даже запаха кошачьей мяты и валерьяна, — человеку его никогда бы не поймать.

Сейчас он призвал себе на помощь свой острый слух: он слышит по ночам даже хруст песчинок под лапками ящериц, как же не слышать ему разноголосицу, которая днем и ночью раздается над прутьями его клетки!

Прошлогодний тигр был белым с легкими туманными черными полосами. Этот — весь черный, столь же редкостный по окраске. Но он больше прошлогоднего.

С вчерашнего дня зверя перестали кормить. До того, находясь в неволе, он тем не менее умудрялся съедать зараз более полутора пудов мяса. Еще бы! Если он способен пронести сам на себе мясную тушу целого быка на расстоянии трехсот шагов.