Против энтропии (Статьи о литературе) - Евгений Витковский

"Империя строилась триста лет и рухнула в триста дней!" — Киплинг говорит вовсе не о Британской империи (как отчего-то прочитал Бетаки). Киплингу жаль было даже чужую империю — Российскую! В кошмаре гражданской войны, сменившем в России кошмары первой мировой, ему и не мерещились контуры будущей советской империи (много более хищной, чем царская). Империя по имени Редьярд Киплинг сожалела о гибели империи по имени Россия!

Россия заинтересовалась Киплингом очень рано. Уже в 1892 году Лев Толстой писал, что Киплинг "совсем слаб, растрепан, ищет оригинальности". Памятуя о подобной же неприязни "зеркала русской революции" к Шекспиру, эти слова надо понимать как очень высокую похвалу. В январе 1895 года в иллюстрированном приложении к "Вестнику иностранной литературы" был впервые опубликован портрет Киплинга. Наконец, появились и переводы из Киплинга, в частности переводы его стихотворений. Насколько удалось установить, приоритет первого поэта-переводчика, напечатавшего Киплинга в России, принадлежит Ольге Николаевне Чюминой (1858 — 1909): в журнале "Мир Божий", 1897, No 11, опубликован ее перевод "Песни мертвых", в январе следующего года в "Вестнике иностранной литературы" появился ее же перевод баллады "Король и певец" (так переименовала Чюмина "Последнюю песню Честного Томаса"). Хорошо вспомнить здесь о том, что в оригинале оба стихотворения появились лишь в 1893 году. "Песнь мертвых" вошла в сборник Киплинга "Семь морей" (1896) — тот ли, иной ли источник использовала Чюмина, делая свои переводы, — на источнике этом буквально еще не обсохла типографская краска. Следом библиография прослеживает ряд других поэтических переводов — Е. М. Студенская (ряд стихотворений в периодике 1899 — 1902 гг.), как и Чюмина, заметного интереса к Киплингу-поэту в России не пробудила, хотя в переводе Студенской была опубликована баллада "В карцере" — одна из "Казарменных баллад". Писатели-демократы Киплинга не признавали ни в какую: Максим Горький писал, что "индусы не могут не признать вредной его проповедь империализма", Куприн (больше других понявший в Киплинге и в целом выше других его оценивший) констатировал, что "на прекрасных произведениях Киплинга нет двух самых верных отпечатков гения — вечности и всечеловечества". Но во всяком случае, проза Киплинга выходила много раз -в том числе четырехтомником под редакцией И. А. Бунина (1908 — 1915), собранием сочинений в приложениях к журналам "Вокруг света" (1909), "Природа и люди" и т.д.

Поэзию Киплинга великие поэты Серебряного века то ли не разглядели, то ли не захотели разглядеть. Впрочем, у этого поколения поэтов английская поэзия была не очень-то в моде вообще: ее заслоняли великие французы "конца века" (Верлен, Рембо, Малларме) и отчасти великие немецкоязычные поэты начала XX века (Георге, Рильке). Из англичан — более или менее ровесников Киплинга — в моде был разве что Уайльд, но тоже в основном как прозаик. Не был толком прочитан не только поэт Киплинг, даже его прямые предшественники Теннисон и Браунинг были известны почти исключительно по именам; если бы не "Годива" в переводе Бунина и лишь недавно выявленные фрагменты Браунинга в переводе Гумилева, можно было бы говорить о том, что английская послебайроновская поэзия в России тех лет не существовала вовсе.

При подобном отсутствии переводов все же случилось как-то, что едва ли вообще какой-либо нероссийский поэт оказал влияние на русскую поэзию XX века в таком масштабе, как Киплинг. В "Литературной энциклопедии" (Издательство Коммунистической Академии, 1931, т. 5) в статье "Киплинг" литературовед Т. Левит лишь указал в библиографии, что существуют "Избранные стихотворения" Киплинга — "перев. А. Оношкович-Яцына, П.1922 (случайный подбор плохих переводов)".

Эта маленькая, в 22 стихотворения, отпечатанных на серой-пресерой бумаге, книжечка буквально переломила хребет русской — не скажу "советской", а просто русской поэзии XX века. Ада Оношкович-Яцына (1896-1935) открыла российскому читателю "Томлинсона", "Мировую с Медведем", "Мэри Глостер", а главное прославленную "Пыль". Молодые поэты двадцатых годов бредили Киплингом, бредят и теперь, семьдесят лет спустя, в значительной мере благодаря этой книжечке, аккуратно незамеченной и оклеветанной официальным литературоведением. Но в 1931 году, когда "Литературная энциклопедия" оттиснула в веках свой донос и на Киплинга, и на переводчицу, с ее переводами не произошло той главной беды, о которой лишь теперь, в год столетия появления первого русского перевода из поэзии Киплинга, пора сказать несколько слов.

В тридцатые годы чуть ли не все плоды зарубежной литературы оказались в СССР запретными; был ли в мире писатель, более ненавистный советскому империализму, чем Киплинг? И тогда появилась на свет книга, побившая все рекорды обхода советской цензуры: Редиард Киплинг. Избранные стихи. Перевод с английского под редакцией Вал. Стенича. Вступительная статья Р.Миллер-Будницкой. Государственное издательство "Художественная литература". Ленинград, 1936. 272 стр., тираж 10300 экз. Заключительные слова предисловия Миллер-Будницкой стали классикой советского литературоведения, вечной нашей отмычкой к замку цензуры, и нужно их процитировать: "...творчество Киплинга приобретает для нас особый интерес как законченное, высокохудожественное воплощение идей и настроений нашего врага, как одно из крупнейших достижений поэзии западного империализма". Отсюда уже полшага до вывода, который в 1937 году сделал в статье "Редиард Киплинг" Константин Паустовский: "Жизнь Киплинга — один из трагических примеров того, как гений может погубить себя".

Поскольку на сорок последующих лет Киплинг попал в "детские писатели", поскольку лишь в томе БВЛ "Уайльд. Киплинг" в 1976 году он был из этого "детского" статуса выведен (авторской книги его стихотворений, без добавлений в виде прозы, пришлось ждать — не считая упомянутой парижской книжки 1986 года — аж до 1990 года), книга 1936 года заслуживает самого пристального внимания. В ней были переизданы все переводы Оношкович-Яцыны (кроме одного) и прибавлено к ним еще 13 переводов той же переводчицы -новых. К сожалению, сама переводчица умерла годом раньше. Ее переводы для издания 1936 года перередактировал, переписал и переувечил в духе худшей цензуры совсем не Валентин Стенич, а другой "мастер стихотворного перевода" — Геннадий Фиш (1903 — 1971). Часть переводов он изуродовал настолько, что решил о соавторстве объявить — под "Мэри Глостер" и "Саперами" появилась двойная подпись, прочие переводы он перелицевал меньше, но так, что компрачикосы Виктора Гюго померли бы от зависти. Приведу один лишь пример.

Многие и многие поколения советских (и антисоветских) юношей и девушек читали, пели и разве что не высекали в камне знаменитую "Пыль". "Отпуска нет на войне!" — кому не памятен этот рефрен?

В оригинале рефрен таков: "There's no discharge in the war". Советский комментатор английского издания Киплинга (1983) А. А. Долинин пишет о том, что Киплинг обыгрывает здесь стих восьмой главы Екклесиаста — "нет избавления в этой борьбе". Но у Киплинга ясно указано, какая это война (в русском переводе Библии — "борьба") — англо-бурская. Если Киплинг и обыгрывает несколько значений слова discharge, то "отпуск" в военном значении — лишь шестое или седьмое словарное значение. Между тем как первое или второе — "выстрел". На англо-бурской войне ужасом солдат было не отсутствие отпуска, а как раз отсутствие сражения, отсутствие выстрелов и вообще войны как таковой. Оношкович-Яцына если и не помнила сама, то знала от старших сверстников — что такое бурская война, война без войны, война, выигранная Англией с трудом и с позором, — на этой войне англичане сделали такое ценное и пригодившееся XX веку изобретение, как концлагерь. Киплинг, кстати, считал эту войну для Англии проигранной, вообще войной, недостойной Британской Империи (см. стихотворение "Урок" и многие другие). В издании 1922 года Оношкович-Яцына выбрала для своего перевода: "Нет сражений на войне". Мы перепечатываем переводы Оношкович-Яцыны почти в полном объеме и в тех двадцати случаях, когда есть возможность использовать редактированное М. Л. Лозинским (а по косвенным данным — и Н. С. Гумилевым) издание 1922 года, возвращаем переводам исконный вид. Остается лишь сожалеть, что остальные переводы приходится перепечатывать по изданию 1936 года, — нет никакой уверенности, что Г.Фиш не приложил к ним руку.

Впрочем, очень высокую ценность для русской "киплингианы" имеют переводы Михаила Фромана (1891— 1940) и Михаила Гутнера (1912— 1942); поскольку оба переводчика на момент издания книги 1936 года были живы, надо думать, их ничья рука не увечила. Фроман умер в Ленинграде перед войной, Гутнер — в эвакуации в Перми (тогда — г. Молотов). Интересны из работ предвоенного поколения также немногие сохранившиеся строки Эрика Горлина, погибшего во время Ленинградской блокады, а также несколько переводов Елизаветы Полонской (1890— 1969), среди них — прославленная "Баллада о Востоке и Западе", начало которой, вероятно, по индексу частоты цитирования могло бы претендовать на попадание в книгу рекордов. О прочих довоенных подходах к творчеству Киплинга хотелось бы забыть, но нельзя.