Душенька - Наталия Ломовская

– Вот видишь, – вздохнула мадам Зоэ. – Да и потом, скажи на милость, куда вас на практику-то посылать? Ну, теорию мы выучим, это ладно. Это сколько ж придется закупить сырья – морепродуктов, овощей, сибуки там всякой? Оно же все дорогое, а вы все перепортите. Самый лучший выход – направить на практику в ресторан, но там тоже не ждут с распростертыми объятиями, когда вы придете и начнете их продукты на ноль умножать... Для трех человек практика будет, а остальные пойдут в студенческие столовые пшенку варить и в кафе в Парке Горького докторскую колбасу для пицц шинковать. Ну да, не отлажено у нас еще это дело. Нас, бывало, учили: кусок мяса побольше да пожирнее, соуса поменьше, украшательства поскромнее. А теперь надо, чтобы и вкусно было, и глазу приятно, и тактильно радовало. И у тебя, Звонарева, все это получается. Ты в свою профессию пришла. И еще лучше будет получаться, только нужно подучиться... Ну что ж, теперь можешь сказать мне спасибо и возвращаться в класс.

И я вернулась, хотя уже прозвенел звонок на перемену. Записной шут Плотников, рассевшись на моей парте, изображал Геннадия Хазанова в роли студента кулинарного техникума – эта подзабытая в народе миниатюра пользовалась у нас неизменным успехом. Что, в общем, и понятно.

– У меня все часто спрашивают, чегой это я пошел в кулинарный техникум, – шепелявил Плотников. – У нас такое же учебное заведение, как и любое другое. У нас тоже есть... преподаватели. Предметы у нас тоже есть, только больно мало... Дуська, погоди, не убегай. На два слова выйдем в коридорчик?

Плотников мне симпатизировал и даже как-то раз набивался провожать, но, узнав, куда мне ехать, сказал «ну, уж это вы извините» и отвалил. Неужели решил возобновить ухаживания?

– Ты у мадам Зоэ была? Что, повезло оказаться в числе избранных? – И этот шут гороховый ухмыльнулся: – Я тоже, тоже. Не волнуйся.

– Тебя-то в честь чего? Ты ж даже яйца зажарить не сумеешь!

– Я единственный мужик в нашей группе. Восемь девок, один я. А потом, как это не сумею? Академия вкуса, скажите, пожалуйста!

– Что это – Академия вкуса? – переспросила я.

– Ты дурочку-то из себя не строй. Так наши курсы будут называться. Вести будет Мишель Риво, знаешь такого?

Я слышала это имя впервые, но на всякий случай кивнула.

– Мэтр! – таинственным шепотом провозгласил Плотников, подняв указательный палец.

Некоторой неожиданностью для меня было то обстоятельство, что в Академии вкуса будут заниматься в том числе и люди, не имеющие к поварскому искусству ни малейшего отношения. Это были три холеные девицы неопределимого возраста, так похожие друг на друга, что я решила – они сестры. Одинаковые блестящие волосы, лица без мимики, фигуры без грамма жира и скучающие глаза. Но потом оказалось, что они даже незнакомы друг с другом, хотя с самого начала держались вместе. Когда Плотников попытался подкатить к одной из них, она посмотрела на него, как на заговорившую табуретку. Плотников смутился, а чтобы смутить Плотникова, нужен особый талант!

– Золушки, – шепнул он, позорно отступив ко мне.

– Почему ты так решил? – нехотя осведомилась я.

– Да что ж я, не вижу. Это ты, деревенщина, ничего не понимаешь. Устали развлекать своих богатеньких буратин в постели, решили совершать подвиги в кухне. Вот и пришли поднабраться навыков... Стервы высокомерные.

Плотников оказался прав во всем, кроме последнего. Но об этом позже. На первом занятии нас водили в кухню ресторана «Ле Дюк», а на втором мы должны были познакомиться с мэтром. Но он задерживался, и все успели расслабиться, когда дверь хлопнула, и в мою жизнь вошел Мишель Риво. Не вошел! Ворвался! Влетел!

Он был невысок ростом, его голова едва возвышалась над моим плечом. Волосы мэтра светились серебром – он был абсолютно сед, хотя ему едва ли исполнилось тридцать пять лет. Черные глаза сверкали. Черные брови сходились над носом самых выдающихся размеров. Его рот был ал. Мишель Риво походил на какого-то французского короля, портрет которого я в детстве видела в книжке. Ему, наверное, пошли бы ботинки на каблуках, с бантами и пряжками, шелковые чулки и короткие штаны, парчовый камзол и парик. Впрочем, нет, долой парик, пусть будут его сияющие серебром волосы! А вот шпага, шпага бы пошла мэтру как нельзя лучше!

Я думала, что он будет говорить по-французски и нам переведут или уж сами как-нибудь станем вертеться, но Мишель Риво вполне успешно говорил на русском языке, с милым акцентом, смягчающим согласные и придающим его речи непередаваемой обаяние. Моя неожиданная аналогия с французским королем получила подтверждение – мэтр начал свою речь неожиданно и ярко:

– Париж. Шестнадцатый век. Во Францию прибывает юная невеста принца Генриха де Валуа, будущего короля Франции Генриха II. Ее зовут Екатерина Медичи, и ей всего четырнадцать лет. В честь нее дан обед, на котором подается тридцать павлинов, тридцать фазанов, двадцать один аист, девять журавлей, тридцать три дикие утки, тридцать три цапли, тридцать козлят, шестьдесят шесть кур, шестьдесят поросят, девяносто девять косуль, девяносто девять голубей, тридцать три зайца, шестьдесят шесть кроликов, тридцать три молодых гуся, тридцать три куропатки, девяносто девять перепелов! И впервые во Франции подавалось лакомство из фруктов и льда, приготовленное итальянскими поварами. Это было мороженое, подарок итальянской принцессы своей новой родине!

Выпалив все это, он обвел нас, столпившихся, как те самые девяносто девять перепелов, и вопросил:

– Что вы можете сказать об этом?

– Жили люди! – коротко высказался Плотников.

– Именно, юноша! Из вас будет толк! Пойдем дальше.

Плотников зарделся и посмотрел на меня горделиво. Его похвалили, по-моему, первый раз в его бестолковой жизни. А мэтр продолжал:

– Сам Людовик XIV, великий Король-Солнце, не просто любил вкусно поесть, но был настоящим обжорой. За обычным обедом он съедал четыре тарелки различных супов, целого жареного фазана, большую тарелку салата, два ломтя ветчины, кусок баранины с соусом, десерт, фрукты и крутые яйца. Однажды он захворал, у него не было аппетита, да и врач рекомендовал королю воздержаться от обильной трапезы. В тот день он съел всего лишь тарелку куриного супа, салат и трех жареных цыплят. Даже перед брачной ночью он переел так, что некоторое время не в силах был выполнять супружеские обязанности!

Кто-то захихикал, но мэтр грозно свел свои невероятные брови, и снова воцарилась тишина.

Если бы я не влюбилась в него с первого взгляда, это все равно бы произошло, рано или поздно – мы занимались с Мишелем Риво три раза в неделю.

Он учил нас – внимательно, вдумчиво и ненавязчиво. Кроме того, что он был гениальным поваром, Мишель оказался гениален и как педагог. У него явно была своя концепция обучения, далекая от традиционной, требующей концентрации, повторения и закрепления. Он много говорил о себе, и это тоже являлось частью его концепции, имя которой было – вдохновение, страсть, одержимость.