В когтях неведомого века - Андрей Ерпылев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставалось только поверить в наличие в округе цыганского табора, страдающего клептоманией, отягощенной к тому же манией подозрительности, и поэтому не оставляющего после себя никаких следов.
– Ну и что прикажете делать? – спросил Георгий, обходя вокруг камня и от досады слегка пиная его сапогом в замшелый бок. – Возвращаться обратно?..
Словно в ответ на его пинок метрах в двухстах впереди осветились тусклым светом окна ранее незамеченного домика под черепичной крышей…
* * *
Если бы путешественник не чувствовал под собой удобное кресло‑качалку, а его озябшие ладони не грела огромная кружка ароматного кофе с коньяком (коньяка было, на вкус Жоры, многовато), он бы решил, что спит и видит все это во сне…
Внутри домика колдуньи, видимо ожидавшей позднего (или, наоборот, раннего?) гостя, он увидел почти такую же обстановку, как и в давнишнем уже «избуше» на петушиных ногах. Более того: сама хозяйка как две капли воды походила на Бабу‑Ягу, поставившую его на ноги! Даже черный кот, неодобрительно изучающий пришельца сквозь узенькую щелку полуприкрытого глаза, явно приходился родственником приснопамятному Баюну. Просто мистика какая‑то!..
– Чем обязана столь позднему визиту?
Сходство между двумя Бабами… нет, просто двумя пожилыми женщинами было, конечно, поразительным, но чисто внешним, да и то не до конца.
Если Баба‑Яга была женщиной простой и даже, не в обиду ей будет сказано, деревенской, то «близняшка» Жориной спасительницы представляла собой холеную, следящую за собой даму, истинную горожанку с неким налетом интеллигентности… Продуманная расцветка наряда, тщательно уложенные седые волосы, слабый аромат духов, немного, очень немного косметики, но толком и к месту… И умелое кокетство стареющей светской львицы при общении с незнакомым молодым мужчиной. От такой не услышишь разные большевистские слоганы… Окажись она в начале двадцать первого столетия в России – непременно стала бы верной сторонницей «Яблока» или, на крайний случай, «СПС».
– А разве вы не в курсе?
– Откуда? – не моргнув, соврала ведьма, только в глазах ее заплясали веселые чертенята.
– Ну… Не знаю… Может быть, увидели в каком‑нибудь магическом кристалле или волшебном зеркале…
– Точно. В серебряном блюдечке с золотым яблочком.
Жора допил свой кофе и хотел было отставить пустую кружку, но с удивлением осознал, что та снова полна до краев. Видимо, для того чтобы не лопнуть по швам, сосуд в этом доме нужно было, следуя казахскому обычаю, класть набок…
– А разве тот коротышка с постоялого двора – не ваш посланец?
– Впервые слышу о таком.
– Но…
– Ладно, – сжалилась над бедным, ничего не понимающим Арталетовым колдунья. – Но придется вытерпеть долгий рассказ.
– Постойте. Я хотел спросить вас…
– Знаю. Но о приворотном зелье для короля несколько позже.
Пожилая женщина поднялась из кресла, отложила клубок и вязанье и задумчиво прошлась по небольшой уютной гостиной.
– Давным‑давно очень далеко отсюда жили две девушки – Марьюшка и… Ну, пусть будет Аленушка.
* * *
История, рассказанная старой колдуньей, оказалась стара, как мир…
Девушка‑знахарка влюбилась без памяти в прекрасного принца, которого они с сестрой‑близняшкой подобрали на лесной тропинке израненным и почти бездыханным, и не смыкала глаз у его постели до тех пор, пока больной не окреп, а выходив, подарила ему свою любовь… Уезжая, молодой человек поклялся самым дорогим вернуться и забрать любимую с собой, но, как это водится сплошь и рядом, за делами, заботами и забавами совсем позабыл о данном милой обещании… А та ждала, не поддаваясь на уговоры сестры отвлечься и принять все это как должное.
Ждала, пока окольными тропками в их глухомань не добралась весть, что ветреный красавец посватался к заморской принцессе, дочке тамошнего герцога, и умчался к ней за тридевять земель. Бросила тогда все Марьюшка и понеслась вслед за суженым, не смогла удержать ее Аленушка, а смогла лишь последовать за ней.
Принца они догнали, но уже было поздно: свадьба вот‑вот должна была свершиться. Зарыдала тогда Марьюшка и удалилась в глухой лес, чтобы посвятить себя служению людям и навсегда сохранить верность милому. А Аленушка…
– Что бы вы сделали на моем месте, сударь?
– Я не знаю, но… Это, по‑моему, свинство со стороны принца…
– Видите? Даже вы, мужчина, самец, осудили этого ветреника! Что же оставалось мне?..
– И вы его превратили? В…
Постаревшая «Аленушка» тонко улыбнулась и закурила невесть откуда взявшуюся сигарету.
– Не его. И не совсем. Я лишь дала ему время подумать…
– Но как?
– Неважно… Главное, что он должен сам убедиться, что эта смазливенькая дурочка отвернется, как только увидит его изменившимся, и тем самым покажет свое истинное лицо…
Ведьма легко, по‑кошачьи, вскочила и прошлась по комнате так, что Жора невольно загляделся, забыв о ее возрасте.
– А вы… А вы должны помочь ей в этом…
18
Типично русская потребность,
И ерунда, что «за бугром»!
И отступает бесконечность:
Бутыль и трое за столом…
Иван Каланский. «Ностальгия»
– Вот это номер! – раздался прямо над ухом Арталетова знакомый веселый голос. – Я, понимаешь, скачу во весь опор, вытрясаю душу из встречных‑поперечных, чтобы узнать, куда это подевался мой верный друг, а он тут дрыхнет без задних ног!..
Георгий сел на постели и протер глаза, уверенный, что все еще видит сон: на пороге комнаты, куда вчера определил постояльца хозяин, стоял Леплайсан.
Да‑да, Леплайсан собственной персоной. Побледневший, осунувшийся и с правой рукой на перевязи, но все‑таки живой, шут во плоти, а вовсе не печальная загробная тень, за которую его принял в первый момент Жора, уже привыкший ко всякой мистике.
– Вам же положено лежать в постели!..
– Конечно! – Людовик, из‑за плеча которого выглядывал корчмарь, а на шляпе восседал вечный зеленый спутник (тоже, кстати, с правой рукой на перевязи), шагнул в комнату и, по‑хозяйски развалившись в скрипучем кресле, повелительно щелкнул в воздухе пальцами левой руки:
– Живо завтрак в номер и бутылочку… э‑э‑э, другую чего‑нибудь не слишком кислого: меня со вчерашнего вечера мучает изжога после ужина в предыдущей корчме. Представляете, Жорж! – повернулся Леплайсан к своему другу. – Ее хозяин подсунул мне фальшивый херес! Но ему не слишком‑то поздоровилось, когда я распознал подмену…
«Ага, – злорадно подумал Георгий. – И на старуху, то есть на такого гурмана и знатока вин, как вы, Людовик, бывает проруха…»
– Сочувствую вам всей душой, мой друг, – промолвил он, постаравшись скорчить самую скорбную из удававшихся ему когда‑либо гримас. – Надеюсь, вы не закололи подлеца на месте?
– Бог с вами! Разве я похож на изверга? К тому же мне под руку подвернулась такая удобная дубина…
Услышав это, хозяин, бледный, как полотно, прислонился плечом к косяку и медленно сползал по нему.
– Конечно, никакого членовредительства я тоже допустить не мог, – хладнокровно продолжал Шут, не глядя в его сторону. – Я же честный христианин и верный слуга короля! Как я мог оставить казну без налогоплательщика, пусть даже отъявленного пройдохи и плута? Так – пара‑тройка сломанных ребер, десяток выбитых зубов…
Хозяин хрюкнул и уселся прямо на пол. Только после этого Леплайсан соизволил его заметить:
– Как? Ты еще здесь? Дубину я, кстати, прихватил с собой – уж больно она попалась ухватистая…
Договаривать пришлось уже в пустой дверной проем: бедолага мгновенно испарился, и лишь откуда‑то снизу доносились его суматошные приказы, грохот посуды и звуки затрещин, раздаваемых, в свою очередь, нерасторопным домашним.
– Вот так нужно вести себя с этим сбродом, – развел руками шут, поворачиваясь к Арталетову. – Иначе за свои же кровные денежки ничего, кроме хамства, от них не добьешься…
Георгий был целиком и полностью согласен с другом и расходился с ним лишь в методах убеждения. Так, как Людовик, он никогда бы не поступил… Хамов из сферы обслуживания, от которых ему довелось натерпеться в далеком будущем, он бы вешал на первом попавшемся фонаре, ничуть не задумываясь о полезности их для экономики. Увы, такие методы не приветствовались ни там, ни тут…
– Итак, – вернулся Леплайсан на грешную землю, – вы, конечно, ничего не добились?
– Н‑не знаю… – пожал плечами Арталетов. – Кажется, нет… Хотя… Если мне только не приснилось…
Он вскочил с кровати, босиком прошлепал к шкафчику и с головой зарылся в его недра.
Шут уже начал терять терпение, когда Жора издал победный клич и распрямился:
– Не приснилось, Людовик, не приснилось!!!
