Тернистый путь - Сакен Сейфуллин

Кипит, бурлит работа в нашем совдепе. Многое приходится решать наугад, вслепую, потому что не поступают к нам ни директивы, ни инструкции, ни указания сверху. Советская власть в Петрограде издает декрет за декретом. Содержание их мы узнаем по радио и то часто в искаженном пересказе.

Было время, когда еще не во всех краях признали советскую власть. Многие относились к советской власти недоверчиво, недружелюбно. По радио можно было услышать, например, такую весть: «Советская власть в Петрограде пала». Газеты всячески ругали большевиков, бранили, как умели, советскую власть. От буржуазных русских газет стремились не отстать и казахские алаш-ордынские газеты.

В № 253 газеты «Казах» от 2 декабря 1917 года опубликована передовая статья «Радостная весть», в которой говорится о свержении советской власти и тут же мимоходом поливается грязью большевистская партия.

В № 260 от 17 января 1918 года в статье «Политическое положение» ловко, блистательным стилем снова ругают большевиков, что они, мол, «своекорыстные люди, злонамеренные подлецы, притворяющиеся защитниками народа во имя личной выгоды». В предыдущем номере «Казаха» от 12 января 1918 года в передовой под заголовком «Демагогия» газета, не жалея красок, буквально стонет от негодования по адресу большевиков, которые своими лживыми обещаниями обманывают народ, стараясь привлечь его на свою сторону, ловят рыбу в мутной воде.

Наряду с изощренной агитацией, партия алаш-орды не забывала и о практической деятельности и активно вела подготовку к созданию регулярной армии. Она обратилась к молодежи с призывом «поступать в офицерскую юнкерскую школу». Такие школы открылись в Уральске и Семипалатинске. Туда поступили группки «отважных» юных алаш-ордынцев, добровольно ставших на путь борьбы с большевиками. В «Казахе» № 259 по этому поводу было опубликовано пространное заявление.

А советская власть между тем медленно, но верно упрочивала свои позиции. День ото дня слабели усилия меньшинства, пытавшегося поддержать старые порядки, отошедший, обветшалый мир. Мы пристально следили за газетами и узнавали, что большевики все решительнее теснят казачьи войска атамана Дутова, которого поддерживала газета «Казах». Но вот настал день, когда мы получили номер «Казаха», в котором без особой радости говорилось, что центральный комитет алаш-орды в скором времени вынужден будет покинуть Оренбург…

В январе 1918 года Оренбург был занят большевиками. Атаман Дутов бежал.

Спустя несколько дней разнеслась весть, что главари алаш-орды Букейханов, Байтурсунов, Дулатов и Омаров (Ельдес) проехали через Акмолинск в Семипалатинск. Мы узнали об этом только через два дня от одного аульного казаха, сообщившего нам о месте их последней ночевки. Подумав, мы решили, что алаш-ордынцы по пути должны заехать на Спасский завод, и срочно дали телеграмму в адрес совдепа в Спасске. В ответной телеграмме нас известили, что главари алаш-орды уже проехали дальше.

Очередной номер «Казаха» мы уже получили перекроенным и перекрашенным. Редактором стал некий Абульхамит Жундибаев. Новая газета вышла в свет 27(14) февраля 1918 года за № 261. В ней была опубликована статья «Положение в Оренбурге». В статье сравнивалось нынешнее положение, которое создалось после взятия города большевиками, с прежним. Тон газеты изменился до неузнаваемости. Вот выдержка из статьи «Положение в Оренбурге».

«Казачьи отряды вместе с белогвардейцами в течение месяца воевали против большевиков, но в ночь на 17 января побеждены и оставили город.

Представители комитета спасения страны от врагов державшие всю власть в своих руках, — казачий атаман Дутов и оренбургский комиссар Архангельский — вместе со своими штабами обратились в бегство.

Город остался без хозяина. Население оказалось в критическом положении. Казаки сбежали, большевики не пришли, не было в городе власти, способной защитить население от банд грабителей и прочих злоумышленников. Поэтому мусульманский военный комитет объявил себя полновластным хозяином города до тех пор, пока не упрочится большевистская власть.

Комитет выставил охрану из вооруженных жигитов у каждого государственного и народного учреждения на случай внезапного нападения. Башкирский караван-сарай — резиденция мусульманского военного комитета — стал надеждой и опорой всех передовых деятелей города.

Во дворе караван-сарая постоянно патрулировали вооруженные солдаты из мусульман, а также добровольно записавшаяся в дружину татарская молодежь. Стояли наготове запряженные повозки и автомобили.

Восемнадцатого января вошли в город большевики и начали расквартировку по домам. По улицам ходили вооруженные матросы и красногвардейцы, наводя страх на жителей. Они входили в дома по десять-пятнадцагь человек и производили обыск, искали оружие и спрятавшихся офицеров.

Среди обыскивающих были люди справедливые, умеющие говорить с народом. Но нашлись и такие, которые наводили ужас на население. Они орали на людей, как дикие быки, не привыкшие к привязи, грабили дома и расстреливали тех, кто пытался оказать сопротивление. Мародерами были матросы-анархисты и местные оренбургские воры, которые стали «большевиками» ради того, чтобы поднажиться. Штаб большевиков всячески наказывал мародеров, не давал им спуска, но тем не менее в первые дни город страдал от бесчинств. Проходимцы, выдававшие себя за большевиков, врывались в дома богачей, забирали ценности, уносили их за пазухой, за голенищем, набивали ценностями мешки и увозили их на телегах.

Страшась в упор наставленной винтовки или ножа, нацеленного в сердце, люди отдавали грабителям все свое имущество, лишь бы спасти душу. Тот, кто ценил свою жизнь дешевле богатства, получал пулю на месте.

Вооруженные жигиты военно-революционного комитета днем и ночью патрулировали по улицам города на автомашинах. Заставая грабителей на месте преступления, они арестовывали их, а имущество возвращали владельцам. В течение трех-четырех дней город избавился от мародеров благодаря энергичным действиям мусульманского военно-революционного комитета.

Матросы-анархисты при встрече с жигитами комитета скрежетали зубами и всячески старались оклеветать комитетчиков. На собрании на Оренбургском вокзале они подняли вопрос об изъятии оружия у мусульманского комитета.

Большевики создали в городе свой военно-революционный комитет, назначили комиссаров по разным отраслям хозяйства. В государственных и народных учреждениях была выставлена надежная охрана. Городская жизнь пошла по нормальному руслу.

Заняв город, большевики склонили на свою сторону газету «Оренбургский край», издававшуюся прежде партией кадетов, и переименовали ее в «Известия». Кооперативная газета «Южный Урал» стала выходить под названием «Народное дело».

Газета «Рабочая заря» находилась в руках меньшевиков. Ее материалы были нередко остроумными и подчас задевали своих старших братьев — большевиков. Эту газету закрыли. Вместо нее стала издаваться «Рабочая газета», но и ее деятельность большевики временами приостанавливали за излишнюю болтовню. Военно-революционный комитет закрыл газету «Вахит» (Время), как не выражающую интересов рабочих и сельской бедноты. В типографии 9 февраля был отпечатан первый помер газеты «Известия Оренбургского мусульманского революционного комитета».

Можно сказать, что в конце января жизнь в городе упорядочилась. В течение месяца задерживаемые письма, газеты, журналы начали, наконец, поступать адресатам.

Настойчивые утверждения о том, что местные богачи используют для защиты своих интересов мусульманский комитет, возымели действие: дружины, которые спасли город от разграбления, были разоружены. Тогда татарские солдаты и рабочие, объединившись, избрали новый мусульманский военно-революционный комитет.

Председателем был избран Гали Шамгунов, заместителем Мухамет Тахиров, секретарем Абдолла Якубов.

В этот комитет, надо полагать, вошли мусульмане, достойные уважения простого народа, которые добывали себе хлеб мозолистыми руками в поте лица и не угнетали других.

Лавки и школы, закрывшиеся задолго до прихода большевиков, открылись 29 января. Купцы занимались торговлей, дети учили уроки. В здании бывшего кадетского корпуса открылась военная гимназия.

Заняв Оренбург, большевики обложили местных богачей крупными налогами, доводящими их до разорения.

Единовременный налоговый сбор равнялся десяти миллионам рублей. Комиссия по сбору распределила его следующим образом: Зарепнов должен внести миллион рублей, Сараков — полтора миллиона, Панкратов — миллион, Деев — триста тысяч, Буров — шестьсот тысяч, Пемнов — сто пятьдесят тысяч, Нехарчев — сто двадцать пять тысяч, Слашилин — семьдесят пять тысяч, Коробков—шестьдесят тысяч, Баландин — сто тысяч, Нехонов — семьдесят пять тысяч, Урецкий Орыштери — семьдесят пять тысяч, товарищество Потлова — сто тысяч, Захо — сто тысяч, Брагин— пятьдесят тысяч, Каймуштери, Вольфсон, Корнилов — по пятьдесят, сорок, двадцать тысяч, Лшескин — пятьдесят тысяч, Лысых — пять тысяч, Агладонов — сто тысяч, Андреев — тридцать тысяч, Вотем — пять тысяч, Шепшайши — двадцать тысяч, врач Воскресенский — пятнадцать тысяч, Попов, Теребинский и Николин — по десять тысяч, учебные заведения бая Махмуда Хусаинова — шестьсот тысяч, фирмы хазрета Увалия Хусаинова — сто двадцать пять тысяч, Гыдбай Балтабаев — пятьдесят тысяч, П. Гимадиев, Абдрахман Амзин, Бырдаран Габдуллин, Ауаринвазов, Акимбаев, Аюпов, Г. Шепиров, Габдулкаим Седачев — по двадцати пяти тысяч, М. Шарафутдинов, Ш. Мусупов — по двадцать тысяч, 3. Куртапов, Рамовы — по пятнадцать тысяч, 3. Хабибуллин, Зомаров, Р. Хабимов, С. Мурзабаев, Габдулрашит Хусаинов — по десять тысяч. От уплаты налога ни один бай не имел права уклоняться.