Любовь, Конец Света и глупости всякие - Людмила Сидорофф

— Прошу прощения, уважаемый Амвросий, — отозвался тот, кого назвали Лукьяном. — Но вы же прекрасно знаете о моей слабости к свету, поэтому все проявления тьмы — ведьмы, тараканы, вампиры — всегда вызывали во мне вполне объяснимое раздражение.

— Да, я это, конечно, знаю. Но что дает вам основания полагать, что его аватара — вампир? Что-то я не замечал у нее больших клыков и жажды крови.

— Она — прямое доказательство моих исследований в этой области, — продолжил Лукьян. — Цивилизованные латентные вампиры не могут заниматься кровопийством по морально-этическим и культурным причинам, хоть их организм в этом нуждается. А клыки есть у каждого тела, включая ваше. Я даже составлял специальную анкету и проводил опрос среди населения. Чем больше среди опрашиваемых ответов «да», тем выше у них вероятность латентного вампиризма.

— И какие же вопросы у вас в той анкете? — спросил Амвросий несколько раздраженно и, кажется, цыкнул зубом.

— Вы уверены, что хотели бы их услышать? — не дожидаясь ответа, Лукьян застрочил с силой и ритмом молотка, вбивающего кол в сердце вампира. — Вы предпочитаете темное время суток? Вид крови вас волнует? Вы не любите чеснок? Вам особенно хорошо спится в закрытых, затемненных помещениях? Кресты и попы вызывают у вас острые приступы раздражения? Иногда вы не видите или не узнаете свое отражение в зеркале? Вы когда-нибудь мечтали о бессмертии?

Амвросий вздохнул:

— Я иногда мечтал о противоположном...

— Ну, вы же понимаете, что вопросы составлялись для простых смертных, в том числе, для наших аватар. Продолжать дальше?

— Продолжайте, — позволил Амвросий снисходительно.

— Вам когда-нибудь говорили, что ваш взгляд невозможно выдержать? Ваш любимый цвет красный? В полнолуние вас охватывает безотчетная тоска? Вам нравится, когда вас покусывают за шею? Вы ненавидите валяться на пляже и вообще загорать? Вам неприятно думать о том, что кто-то хочет поджечь вас или отрезать вам голову? Вы вздрагиваете, когда слышите слово «вампир»? Приходилось ли вам когда-нибудь не спать всю ночь? Приходилось ли вам когда-нибудь проспать весь день? Иногда по утрам вам кажется, что вы умерли и пытаетесь восстать из мертвых? Вам кажется, что те, кого вы обидели, ударили, укусили, вполне этого заслуживают? Вам когда-нибудь хотелось захихикать на похоронах? Ну и, наконец, пробовали ли вы когда-нибудь пить кровь?

— Пить кровь я никому не посоветую, — среагировал Амвросий на последний вопрос, словно ответы на все остальные вызывали в нем молчаливое подтверждение. — С ней вопрос не решен. Кровь очень калорийна, так что можно растолстеть в два счета. Хотя, конечно, зависит, сколько пить, — добавил он менее уверенно.

— А еще она с трудом расщепляется ферментами поджелудочной железы и в сыром виде вредна для почек! — воскликнул Лукьян так громко, что на двух собеседников за Варвариной спиной со всех сторон обрушились шикающие вихри.

Танька закатила глаза и в очередной раз резко передернула плечами. Какое-то время в церкви слышны были только гнусавый голос священника, театральные всхлипы Ди и потрескивание свечей. Прошло минут пять, прежде чем Лукьян заговорил снова, но уже настолько тихо, что слышно было, пожалуй, только Варваре:

— Полагаю, что именно эта страсть сгубила ее брата, раз уж он умер от рака почек.

— Весьма невежественное замечание от лица того, кто объясняет любые явления, как относящиеся либо к свету, либо ко тьме. Вероятно, вы знаете, к какой из этих двух категорий относятся неучи? — казалось, Амвросий вот-вот добавит: — Садись, два! — но сказал вместо этого: — Ее брат умер не от потребления крови; хотя покойный любил гематоген, но это совсем не то же самое, что кровь в сыром виде. В определенных дозах он очень даже полезен.

Танька вытащила из кармана зеленого плаща маленькую плитку и зашуршала желтой оберткой с красными буквами «Гематоген детский».

— Хочешь? — протянула она кусочек Варваре.

Варвара отрицательно покачала головой с грустной улыбкой и ласково погладила Таньку по спине.

— А вот для народов Севера сырое мясо, рыба, кровь — это не только питание, которое содержит полный спектр витаминов и микроэлементов, но и лекарственные средства, — тихонько продолжил тем временем Амвросий, как опытный специалист-диетолог, наставляющий несмышленого студента-медика. — Сырая печень оленя является первым средством против цинги, так как содержит много витамина С.

— Витамина С? Откуда он в сырой печени? Внутренности оленя — это ведь не смородина и не апельсин...

— Витамин С легко синтезируется в печени из глюкозы, — продолжил свою «лекцию» тот, кого называли Амвросием. — Примерно столько же содержится в малине и крыжовнике. Вторым средством против цинги является кровь моржей, люди с тяжелым малокровием встают на ноги, ежедневно получая сырую печень, а свежая кровь успешно лечит «куриную слепоту». Сырую кровь употребляют кочевые монголы, жители Тибета и Андов, народы Крайнего Севера. Африканские масаи смешивают кровь козлов или быков со сквашенным молоком. Загущают ее на огне. А потом наворачивают с кашей из пшена и бананов!

Амвросий аппетитно почмокал губами, словно пробуя эту кашу на вкус.

— Чукчи кровь греют, пока она не свернется. Отделившуюся сыворотку выпаивают собакам, а комья крови высушивают и складывают в мешок, заливая тюленьим жиром. Затем из таких «бульонных кубиков» варят суп. Предки этих самых людей, что молятся здесь сейчас перед нами, когда-то, устав в походе, валили коня, прокалывали стрелой вену и, приникнув губами к ране, выпивали до пол-литра крови. А потом замазывали рану глиной. Двадцати коней хватало, чтобы в отсутствие пищи поддерживать боевой дух одного всадника в течение похода. Двести-пятьсот граммов теплой не свернувшейся крови позволяли раненому воину наутро проснуться здоровым и продолжить поход.

— Что ж, им это нужно! — вставил Лукьян, — у латентных вампиров наблюдается упадок сил...

«А при упадке сил очень полезны... фисташки!» — вспомнила Варвара последующую фразу, не подозревая даже, о ком те двое вели разговор три дня назад. Она с нежностью смотрела на хрупкую женщину, свернувшуюся калачиком на ее диване. А ведь Танька часто засыпала днем и иногда уносилась куда-то ночью, да и все прочие признаки «латентного вампиризма», на которые указывал некто Лукьян, казалось, ей были присущи. Но Варваре было все равно, являлась ли ее новая подруга вампиром. Наоборот, мысль о том, что та может укусить за шею, приятно возбуждала. Танька отдавала последние силы, чтобы спасти мир от исчезновения Магии, и если сама таки была вампиром, то пусть, лишь бы ей сил хватало. И потому Варвара перечисляла в голове все, что могло бы ее силы восстановить: печень, почки, язык, гречка, фасоль, горох, шоколад, мед, белые грибы, черника, мясо, яйца, овсянка, пшено, яблоки, хурма, айва, инжир, кизил, шпинат, орехи... Отправляясь в магазин, она повторяла про себя этот список, как мантру, возвращалась с полными пакетами продуктов, листала перешедшую к ней по наследству от бабушки старинную кулинарную книгу, отыскивая «колдовские» рецепты, но Танька редко прикасалась к еде. Возвращаясь вместе с Варварой на ее квартиру после очередной операции «промывания мозгов», она валилась на диван совершенно обессилевшая, но долго не закрывала глаза. Думала о чем-то своем, уставившись в одну точку и шевеля губами. Может, и в самом деле кого-то там видела, кто же знает...

Варвара, конечно, не ведала, что растрачивающий свою Магию Бог уставал настолько, что иногда засыпал, и его аватара оставалась один на один с впечатлениями, в которых не было для ее разума ничего реального: недавние похороны, говорящие гномы, брутяне с «прочищенными мозгами»... Последние несколько дней воспринимались ею как долгоиграющая галлюцинация, и оставалось лишь отдавать должное Варваре, не возражающей иметь дело с «шизофреничкой». Таньку порой так и подмывало выложить этой женщине все: про голос в голове и про иллюзии полетов — таких восхитительных и почти осязаемых... «Нет, лучше не надо, — одергивала она себя. — Варвара, узнав такую правду обо мне, еще испугается. Или разочаруется. А если не испугается и не разочаруется, значит, сама тоже — моя прихотливая галлюцинация, как и все остальное. В любом случае терять ее жалко, будь она хоть плодом моего больного воображения, хоть кем-то реальным и близким из прошлой жизни… А если так, то кто же она? Что связывает наши души?»

Варвара заботливо накрывала Таньку верблюжьим одеялом, тихонько гладила по плечу и пыталась убаюкать, хрипловато распевая:

«Баю-бай, баю-бай,

ты, собака, не лай...»

Танька хихикала, слова Варвариной незатейливой песенки казались ей очень смешными, но глаза закрывались непроизвольно.

«Белолапа, не скули,

мою Таньку не буди».

Последний раз Варвара пела эту колыбельную, переиначивая слова, в незамысловатый ритм которых никак не выстраивалось имя «Нелида»: