Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца - Камал Равикант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Шахта – она здесь».
Пауза.
«Что с ней случилось?»
Я смотрю вниз, на камни.
«Время. С ней случилось время».
Я роюсь вокруг, пока не нахожу камень, достаточно маленький, чтобы поместиться в моей ладони. Я тру его пальцами и уже знаю, что я с ним сделаю. Ястреб парит на ветру в вышине. Некоторое время я смотрю на него, думая о костях, разбросанных по кладбищу в стране Смерти, о римлянах, добывающих золото, о прахе моего отца, плывущем по реке, о том, как мы со Сью открываем подарки рождественским утром. Может ли что-нибудь длиться долго? Я хватаю еще один маленький камешек и карабкаюсь обратно к Кэт.
«Смотри-ка, – она улыбается с гордым видом. – Ты все-таки нашел свою шахту».
Я протягиваю ей камень: «Вот часть того, что осталось».
«О, это чудесно, – улыбка становится шире. – Вот что хорошо в друзьях. Они находят разные вещи».
Мы прислоняемся к своим рюкзакам, скрестив ноги и обхватив руками колени. Ветер охлаждает пот на моем лице.
«Послушайте, Кэт, – говорю я, – если ничто не длится вечно, то что же тогда остается?»
«Любовь».
«А что будет после того, как мы уйдем?»
«Мальчик мой, будет еще больше любви».
Я принимаю ее ответ и засовываю его глубже в карман, как камешек из золотой жилы. Я верю этой женщине. Я чувствую, что то, что она говорит, – это правда.
Нам пора идти. Я встаю, протягиваю руку и осторожно помогаю ей подняться.
«Там есть плита, на которой написаны наши имена».
Она отряхивает свои шорты. «Не сомневаюсь».
Мы идем по тропе и оставляем руины позади.
«Однажды, – говорит она, – я расскажу тебе свою историю смерти».
День двадцать восьмой
Мы с Кэт идем медленно: тела сгибаются под порывами ветра, ботинки месят красную глину. Тропа, окруженная кустарником и высокой травой, петляет по холмам. Солнце греет мне шею, но все равно холодно.
Она спрашивает меня о моем детстве.
Ничего особенного, говорю я ей: родился и вырос в Нью-Йорке, родители развелись, когда я был маленьким, я не особо любил своего отца; ну, знаете, как это обычно бывает. Затем я чувствую тот самый неприятный зуд. Поэтому я меняю тему и рассказываю о паломниках, которых мы встретили. Зуд проходит. Она идет слева от меня и задумчиво наблюдает за мной, но ничего не говорит.
«А у вас? – спрашиваю я. – Каким было ваше детство?»
Ее глаза долго всматриваются в горизонт.
«Я вырвалась из презерватива, – наконец говорит она. – Меня даже не должно было быть на этом свете».
Тишина нарушается только звуком ботинок, скребущих по камням.
«Я всегда чувствовала себя вопросительным знаком, – продолжает она, – как будто мне приходилось извиняться за свое существование».
Высоко в небе, лениво описывая спирали, парит ястреб.
«Кэт?»
Она поворачивается ко мне: «Что?»
«Вы же не верите во все это, правда?»
Крошечные морщинки вокруг ее рта становятся глубже. Она слегка двигает головой, как будто стряхивая что-то с себя. «Когда мне было шесть, моя мать сказала мне, что никогда не хотела ребенка, но резинка лопнула. Я даже не знала, что такое резинка, но никогда этого не забывала».
Я начинаю протягивать руку, чтобы коснуться ее руки.
«Когда я росла, она снова и снова твердила мне, что я никогда не буду красивой и мужчинам от меня будет нужно только одно».
Мой инстинкт подсказывает мне, что нужно сказать что-нибудь, утешить ее. В то время как у меня вошло в привычку уклоняться от вопросов, эта женщина открывается мне, обнажая свою душу. Но я начинаю понимать, что в ее историях есть какая-то цель, как будто она пытается поделиться чем-то, что мне нужно знать. Я опускаю руку.
«Видишь ли, я родилась недоношенной, весом три фунта три унции, и меня поместили в инкубатор. Мне повезло. Добрый врач в Ирландии заботился обо мне до тех пор, пока я не смогла отправиться домой. У моих родителей не было детской кроватки, они не подготовились к появлению ребенка. Я была им не нужна, и теперь, забрав меня домой, они не знали, что делать, поэтому положили меня в ящик комода рядом с электрическим камином».
Я опускаю взгляд на ее ботинки: коричневая кожа, черная подошва, толстые красные шнурки. Они, должно быть, весят около трех фунтов.
«Ты мне кое-кого напоминаешь», – говорит она.
«Правда? – говорю я. – Кого?»
Она останавливается, опирается на свою трость. Я поворачиваюсь к ней лицом.
«Мне, должно быть, было лет пятнадцать-шестнадцать, – говорит она. – Мы в то время жили в Малайзии. Я поехала на велосипеде на пляж, хотя вовсе не собиралась. Не знаю почему, но я поехала туда, и там был такой красивый мальчик-индиец». То, как она это произносит, глядя прямо на меня, вызывает у меня улыбку.
«Он стоял на берегу. Я ужасно смутилась, когда увидела его. Я помню, на мне был яркий слитный купальник: он был эластичным, и на нем были нарисованы пузырьки. Мальчик заговорил со мной. Он сказал, что ему пора идти, но вечером он вернется и приготовит мне рыбу».
«А вы?»
Она качает головой: «Я поехала домой ужинать, потому что иначе у меня были бы неприятности. Я так и не вернулась на пляж. Днем моя мать отсутствовала, но вечером она была дома. Она бы никогда не отпустила меня. Интересно, что бы случилось, если бы я поехала? – говорит она с мечтательной улыбкой. – Впрочем, неважно».
Мы продолжаем идти. Тропинка ведет к дороге. Никакого движения, только тихое постукивание ее трости по асфальту.
«Где вы выросли?»
«В Суррее, – говорит она, – недалеко от Лондона. Мы переехали жить к родителям моей матери, когда отец отправился на войну в Африку. Я так любила мою бабушку! Дед мой был викарием. Мы все жили в церкви. В нее попала бомба, и часть крыши обрушилась. Моя бабушка каждый день уходила сажать сады для военных нужд. На самом деле у этого занятия было название: “Копай ради победы”. Моя мать кормила меня утром, а потом запирала на чердаке, чтобы никто не мог услышать детского плача. Затем она уходила и возвращалась вечером».
Она снова умолкает. Рюкзаки скрипят и подпрыгивают на наших плечах, вода плещется в полупустой бутылке, ветер свистит. Я жду, но уже не так терпеливо.
«И вот однажды, – наконец продолжает она, – бабушка обнаружила меня на чердаке. В тот день она вернулась домой пораньше и услышала странный звук. Она подумала,
