El creador en su laberinto - Андрей Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Серджо был недоволен тем, что пришлось взять две машины. Это всё потому, что их шестеро: самое дурацкое число. В «Форд» не влезет больше четырёх нормальных мужиков. Поэтому он предпочитал брать с собой на дело или троих парней, или сразу семерых, чтобы вторая машина не ехала полупустой. С другой стороны… сколько невольных пассажиров у них может появиться? Это Момфр недавно прекрасно поместился под ногами сидящих на заднем сиденье — хотя он был довольно крупным, надо сказать.
Четыре фары осветили фасад дома и обширный участок двора перед ним. Самый обыкновенный дом, каких вокруг Нового Орлеана стояло много: это не настоящее ранчо, а просто небольшое загородное хозяйство иммигрантов. Перед домом собрались какие-то люди, по-видимому местные, соседи семьи Вьери. Они приветствовали машины: явно ждали их уже давно.
Серджо выбрался из «Форда»: довольно неловко из-за затекшей спины и ног, едва ли не уронив шляпу. Ему не нравились долгие поездки. Гангстер осмотрелся.
Прямо за домом начиналось поле, а дальше, вероятно, болото — в темноте было толком не разглядеть. По дороге они только и видели, что поля да болота. Зарево великолепно освещённого ночью Нового Орлеана заливало ночное небо за спинами итальянцев. Но позади дома, на который они смотрели — сплошной мрак.
— Паоло, Тони… Возьмите фонари и осмотрите округу. Это не город, кто бы ни приходил или приезжал сюда сегодня — следы точно остались.
— Да тут местные наследили уже, и…
— Тони, не надо думать, тебе это вредно. Делай.
Почти все местные тоже оказались итальянцами — потому за Серджо и послали раньше, чем за полицией. Правда, толку от них вышло мало: тараторили, перебивая друг друга, и едва ли могли рассказать что-то стоящее без чётких вопросов. Поэтому сначала Конти решил осмотреть тела, оставив трудоёмкий опрос свидетелей Марио и Луке.
Три трупа: немолодой отец и двое взрослых сыновей. Ясное дело, что это далеко не все Вьери — у итальянцев семьи большие. Но остальные жители фермы, как предположил Серджо, были женщинами и детьми, и сейчас их наверняка пытались успокоить. Что до тел, то зрелище оказалось не из приятных.
С сыновьями старика Вьери случилось примерно то же, что с воротами фермы: будто грузовик сбил. Конечно, можно и вручную сделать из человека такой кровавый мешок с дроблёными костями, но это требует долгих усилий. Отец, однако, выглядел ещё хуже.
Однажды коллега Серджо по опасному бизнесу привязал одного дурака, не понимавшего сути Нового Орлеана, к своей машине — и катал с ветерком по каменистой дороге, пока у того руки не оторвались. После этой процедуры черножопый говнюк был точно так же ободран, как несчастный хозяин этого дома. Очень характерные травмы. Определённо, старого Вьери долго волокли по пересечённой местности: при помощи машины или лошади. От этого он и умер.
— Ну, хоть не очередной дровосек… разнообразие. — мрачно пошутил Лео.
— Заткнись.
Что не так с этим городом? Почему, если ты хочешь убить человека, нельзя сделать это как-то цивилизованно? Задуши, застрели, да хотя бы зарежь. Нет, не хочу, хочу рубить людей топором, ломать им все кости или обдирать об землю. Дикость какая-то…
Марио управился с опросом быстрее, чем ожидал Серджо. Прежде чем слушать доклад, главарь вытащил из кармана серебряную фляжку и хорошенько к ней приложился. Успокоило. Отличный бурбон.
— Рассказывай. Только по делу.
— Всё случилось днём. Вьери с сыновьями работал в поле. Женщины ничего не видели, только слышали шум и крики: они спрятались в доме, побоялись выглядывать. Говорят, страшные звуки. При том никаких машин, судя по всему. Местные чужих автомобилей тоже не видели.
— Следы нашлись?
— По дороге никто до нас сюда сегодня не приезжал, это точно. А само поле на месте убийства, говорят, разворочено… но это довольно далеко от дома, в темноте мы едва ли толком осмотрим. Если это вообще имеет смысл. Да и идти — все ноги переломаем…
Прозвучало разумно. Даже с хорошими фонарями осматривать поле ночью — глупая затея. Это стоило делать на рассвете, а к тому времени без полиции здесь уже не обойдётся. Понятное дело, что можно сунуть легавым денег и дать от ворот поворот, чтобы не мешали делу. Но они могут оказаться честными и упёртыми. Куча проблем… Серджо рассчитывал, что предстоит осматривать дом, ведь он не владел какими-то подробностями до приезда сюда. А оно всё вон как…
— Подумаем. Вопрос на миллион: среди этих зевак и болтунов есть хоть один, своими глазами что-то видевший?
Марио слегка замялся.
— Ну?!
— Есть один свидетель, который якобы всё видел. Только он несёт полную чушь.
— Лучше чушь, чем вовсе ничего. Тащи его сюда.
***
«Чушь» — это мягко, очень мягко сказано. Серджо отродясь не слышал такого горячечного бреда. Деревенщина неопределённого возраста, явно алкоголик, рассказывал ересь, до которой и допиться трудно.
— Какие ещё верёвочники?
— Дык, обыкновенные. Шой-то среднее промеж уткой и крокодилом. Токмо с лошадь размером, во. И с шерстью на загривке. А клюв у него, значится… собственно, за который верёвочником-то кличут… в общем, как это сказать…
— Он издевается, Лео?
— Похоже на то, босс.
— Врежь ему.
Этот Джон, или Джек, или как там его звали, вжал голову в плечи и отчаянно замахал руками.
— Нет-нет-нет, мистер, не надо! Я же вам правду, ну! Я верёвочника ни с чем не того, не сппп… спутаю. У нас на лесозаготовке все знали ту легенду. Токмо она не легенда вовсе, во!
— На какой ещё лесозаготовке?
— Дык, в Калифорнии же…
После того, как Джону (или Джеку, Серджо сразу выбросил из головы такую бесполезную деталь) всё-таки врезали, его речь обрела куда большую ясность. Идиотских фантазий о помеси утки с крокодилом не стало, зато он начал рассказывать вполне конкретные вещи. Дескать, те самые «верёвочники», которых единственный свидетель расправы винил в гибели Вьери и его сыновей, как-то связаны с ранчо ирландца Даффи, спутавшегося с подозрительной гаитянкой.
Наконец-то получив адекватные показания, итальянцы вежливо задали вопросы о Даффи более здравомыслящим людям из числа собравшихся.
