Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки - Наталья Федоровна Рубанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
П. О.: Да, было нелегко, но сейчас, во взрослой жизни, я имею кое-какой задел, позволяющий справляться с трудностями. Многое описано в моей книге «Прощай, грусть»… Еще мне это дало то, что я зажигаюсь, как спичка, если вижу малейшую несправедливость по отношению к детям: по сути, перестаю мыслить критически. У меня органическая непереносимость любого насилия… не только в отношении детей, а вообще в отношении людей. Любое насилие, даже если оно совершается как бы «во благо», недопустимо. А многие считают, что это так. Но нет: единственный способ так называемого нормального насилия – это избавление ребенка от наркозависимости: вот тогда надо насильно лечить. На этом всё.
Н. Р.: Какие концертные залы больше всего любите и насколько отечественная публика отличается от западной, от американской, канадской – и так уж ли сильно отличается?..
П. О.: Лучшей публики, чем публика российских провинций, я не знаю. Это очень благодарные, не пресыщенные слушатели. Они – люди! Совершенно потрясающие! Владимир, Курск, Муром, Рязань… Замечательно воспитанная публика в Перми. Эстетические запросы русской публики, того, кто слушает классическую музыку, – это в первую очередь интеллектуальный и эмоциональный запрос. Наши соотечественники, слушающие классику, всегда приходят в зал с готовностью на внутреннюю работу, чтобы уйти после концерта «чуть-чуть другими». И эта работа публики происходит вместе с исполнителем. Это работа, которая требует от человека усилий. За рубежом среднестатистические слушатели классики – это буржуазное интеллектуальное звено: это просто иная социальная страта, которая может позволить себе дорогие и очень дорогие билеты. Конечно, буржуазный средний класс появляется и у нас, скупает билеты на модных медийных персон: для них просто престижно сходить на тот или иной дорогой концерт… И та и другая публика хочет, чтобы ее встряхнули, чтобы позволили хорошо провести вечер. И это определяет запрос на потребление классической музыки в духе «havе a great show». А в российской глубинке и на недорогих столичных концертах – врачи, учителя… Другая ментальность. Совсем другие люди.
Н. Р.: Расскажете о дуэте с Ксенией Раппопорт в литературно-музыкальной композиции «Неизвестный друг» по Бунину?
П. О.: Премьера состоялась четыре года назад. Мы с Ксенией показали этот спектакль в Америке, в Канаде, в Израиле, в Англии, в Швейцарии, на Кипре, во многих городах России. За это время наш музыкальный спектакль оброс множеством дополнений и правок. На самом деле, все больше людей делают подобные вещи: публика хорошо воспринимает этот элемент развлечения – тут тебе и театр, и концерт… Еще я участвую в мультижанровом представлении по Стравинскому «Черт, солдат и скрипка»: проект Дмитрия Ситковецкого. В главных ролях – не актеры: Познер, Макаревич… Это интереснейший спектакль с особой музыкальной драматургией.
Н. Р.: Один из новых проектов – ваш с Улицкой концерт-чтение «Совместные действия» в рамках Второго международного фестиваля актуальной классики «re: Formers». Что это?
П. О.: Надо просто прийти на концерт и все услышать. Людмила Евгеньевна читает свои неизданные стихи и рассказы, ну а я играю редко исполняемые сочинения Баха, Скарлатти, Леонида Десятникова, а также прибалтийских композиторов Петериса Васкса и Альварса Калейса. Звучит слово – и звучит музыка: это радиоконцерт своего рода. Думаю, масштаб личности Улицкой не требует никаких дополнений и пояснений. Премьера в «Зарядье», в Большом зале, 29 ноября…
Н. Р.: Сколько часов в день вы занимаетесь и с какой интенсивностью музыкант вашего уровня должен работать, чтобы оставаться в форме?
П. О.: Чтобы быть в хорошей форме, надо заниматься много, но я не всегда могу себе это позволить, так как у меня маленькие дети. Если бы я была одна, то хорошо было бы заниматься часов по шесть-восемь ежедневно, но мне удается всего два-три. Четыре-пять часов – это предел мечтаний. Однако аппарат ставится в юности и закладывается на всю оставшуюся жизнь… да, можно ставить себе разные задачи – совершенствование до бесконечности и прочее. Вот Ефим Бронфман по восемь часов сидел на стуле за фортепиано и достиг потрясающего мастерства. Но, в принципе, я мечтаю сейчас о двух-четырех часах за инструментом ежедневно.
Н. Р.: Когда-то в «эпоху застоя» пианино было едва ли не в каждой пятой семье. Сейчас все изменилось, музыка уже не так котируется. Что вы думаете о современном начальном музобразовании, о плюсах и минусах системы?
П. О.: Происходит абсолютная деградация, так как идет деление на общеобразовательное музыкальное развитие и предпрофессиональное музыкальное образование в ДМШ. Эта практика по сути губительна: потому как теперь есть дети, лишенные профтребований и перспектив. А их талант можно определить лишь к середине обучения в музыкальной школе! Поэтому всем без исключения надо давать одинаковые стартовые площадки. Вот моя дочь играет на арфе – она учится в школе, где есть это разграничение на «предпроф» (нормальное классическое музыкальное образование) и «для общего развития» (облегченное): и вот там-то уровень требований ниже… Моя дочь не хочет становиться профессиональным музыкантом, но хочет получить достойное музыкальное образование… А сын только что начал заниматься на блок-флейте: посмотрим, как пойдет. Ни одного из детей я не отдала в спецшколу: они просто занимаются музыкой, потому что им это нравится.
Н. Р.: Немузыканты часто находят отдохновение именно в музыке. А что для концертирующей пианистки служит сменой декораций, что дает искомый релакс? Или отдых от звуков вам не нужен?
П. О.: Мне лично помогает переключиться какой-нибудь дом отдыха, spa-отель – это все очень хорошо для души и тела. Вообще же, для меня отдых – просто переключение на другой вид деятельности: готовка, наведение порядка и чистоты… надо еще отводить детей на кружки. Вообще, люблю уезжать вместе с детьми куда-то хотя бы на пару дней. Однажды мы уехали в Пушкинские Горы, и сын с дочерью вспоминали эту поездку очень долго. В этом году мы хотели поехать туда 19 октября, но не получилось. Надеемся, в 2020-м нам удастся осуществить мечту: прочитать девятнадцатого октября на могиле поэта стихотворение «19 октября 1825»…
Н. Р.: Нет желания написать вторую книгу? Вашу автобиографию «Прощай, грусть» когда-то тысячи людей читали со слезами на глазах.
П. О.: Я вела колонку в журнале «Русская жизнь» лет семь назад. Туда писали почти все – и радикалы, и консерваторы, и патриоты, и русофобы, и русофилы… Журнал этот сейчас закрыт, ну а я свои заметки размещаю теперь в фейсбуке. Первую книгу я написала, когда была на 12 лет
