Клетка для простака - Джон Карр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крак!
Даже не будучи особым ценителем, Хью понимал, что видит воздушную акробатику самого высокого класса. Его нисколько не удивляло, что Летающие Мефистофели перед началом выказывали такое раздражение. Оригинальность номера заключалась в том, что на четырех трапециях, составлявших квадрат, работали две команды одновременно. Два человека – по одному из каждой команды – постоянно были в воздухе; они с такой скоростью проносились мимо друг друга, что, казалось, в любое мгновение могут столкнуться. В этой игре малейшее касание плечом неминуемо привело бы к беде. Каждое движение было рассчитано до доли секунды.
Крак!
При каждом сальто-мортале у Хью замирало сердце. Бренда была права. Ланнигана необходимо остановить. Ланниган глупец. Ланниган опасен. Ланниган…
Крак!
– Сядьте, – отрезал Хедли. – Вы всегда так ведете себя в мюзик-холле, глядя на опасный номер? Как бы то ни было, Чендлер – убийца, и этим все сказано.
– Доктор Фелл с вами согласен?
– Его согласие не имеет значения. Фелл всегда согласен только с самим собой. Если ему угодно строить из себя рассерженного медведя, вольно ж ему. Чендлер – убийца, потому что у него был мотив, возможность, темперамент и способ; а еще потому, что он – единственный, кто может быть виновен.
Крак!
Последний удар Хью расслышал довольно смутно, поскольку оркестр заиграл во всю мощь, чтобы заглушить неистовство хлыста. Но он услышал его как раз в то мгновение, когда, оглянувшись, увидел, что Бренда стоит в середине центрального прохода со свернутым хлыстом техасца Ланнигана в руках.
Поскольку взгляд его был обращен в другую сторону, он не видел начала трагедии. Но успел увидеть ее конец.
Чендлер вернул свою партнершу на ее трапецию и не торопясь раскачивался, готовясь к обратному прыжку. Их трапеции располагались параллельно рампе, трапеция Чендлера была ближайшей к залу. Он вытянул вперед руки и, вращаясь, полетел.
В свете софитов Хью видел его бледное, блестящее от пота лицо.
Дальнейшее произошло словно при замедленной съемке. Тело Чендлера слегка изогнулось. Его пальцы скользнули на несколько дюймов ниже перекладины трапеции; вытянутые руки согнулись в локтях, но не распрямились, пока сам он не начал падать. Казалось, что в зал летит красная молния. Он пролетел оркестровую яму, со стуком ударился головой о приставное сиденье первого ряда партера и, словно сгоревший лист бумаги, упал на спину в центральном проходе.
Когда его подняли, он, конечно, был мертв. Поскольку на Чендлере было красное трико, а волосы его были рыжими, прошла минута или две, прежде чем на его трупе заметили три пулевых ранения: два на теле и одно в голове.
Глава 18
Наитие
В десять часов вечера того же дня доктор Гидеон Фелл сидел за письменным столом в кабинете своего нового дома в Хампстеде и терпеливо пытался построить карточный домик.
Старой квартиры на Адельфи-Террас, 1, больше не существовало. Так называемый прогресс уничтожил эту благородную улицу, чтобы освободить место для новых многоэтажных контор, чьи полированные вешалки были слишком роскошны для поношенной шляпы доктора Фелла. Он отнюдь не возражал против такой перемены; неизвестно даже, заметил ли он ее вообще. Дом в Хампстеде был комфортабельным и спокойным, что, собственно, он и любил. Там хватило места для всех его книг, каковых, как говорили, было великое множество.
При доме был сад с железной скамьей, достаточно прочной, чтобы выдержать вес доктора Фелла, и место для игры в крокет, на случай, если какой-нибудь особе, пребывающей в здравом уме, взбредет в голову предаться столь редкостной забаве. Но старая квартира была полна воспоминаний о выкуренных трубках, о выпитом пиве, о хорошей работе, запечатленной на бумаге, и о плохой работе, разорванной на клочки, о беседах, затягивавшихся далеко за полночь, и даже о криминальных делах, доведенных до не совсем обычной развязки.
К тому же были и хлопоты, связанные с переездом. Доктор и миссис Фелл провели в новом жилище уже целый месяц, но по крайней мере кабинет доктора Фелла все еще пребывал в состоянии хаоса.
В ту самую минуту, когда очередная порция книг благополучно перемещалась из ящиков на полки, ему на глаза непременно попадалась какая-нибудь старая и (в данный момент) чрезвычайно интересующая его книга, которую он не видел год или два. Он тут же усаживался в кресло и просматривал ее, пыхтя от изумления. Поэтому на распаковку книг у него ушло целых три недели, и поскольку он всегда клал книгу там, где ему случалось стоять или сидеть, то в кабинете выросли целые горы. Книги загораживали банку с табаком, покрывали рояль, шаткими кипами высились на всех стульях, в результате чего полки на одной из стен были по-прежнему почти пусты. Но доктор Фелл бродил среди этой неразберихи, разглядывал то одно, то другое и был вполне доволен.
Итак, в десять часов того воскресного вечера доктор Фелл сидел за своим письменным столом под лампой молочного цвета с сигарой во рту, пинтой пива у локтя и старался построить карточный домик. Но недоконченный домик то и дело разваливался, а его строитель рассеянно чертыхался. Затем он делал карандашом пометку в блокноте, словно то была строительная спецификация. Один раз он на несколько минут прервал строительство, чтобы заглянуть в свои заметки. Казалось, он был чем-то недоволен.
Вскоре после десяти минут одиннадцатого к нему явился сердитый и еще менее довольный результатом своих трудов суперинтендент Хедли.
Пока доктор Фелл звонил, чтобы принесли бутерброды и пиво, Хедли внимательно рассматривал комнату.
– Я вижу, – сказал он после тщательного обследования, – что на сегодня расстановка закончена. Вы повесили над камином маску колумбийского демона и между окнами водрузили щит. Если мне не изменяет зрение, с прошлой недели на полках прибавилась по меньшей мере еще одна дюжина книг. Мои поздравления.
Доктор Фелл хмыкнул.
– Вам не хочется шутить, – сказал он, не поднимая глаз. Доктор хмурился, раздувал щеки над своей работой и оставил ее лишь тогда, когда сигарный дым попал ему в глаза. – Итак, Хедли?
– Вы о Чендлере?
– Да, о нем.
– Было бы очень неприятно, – сказал Хедли, бросая портфель на рояль, – признать, что вы были правы, даже не зная, что именно вы хотите сказать. Я не знаю вашу версию. Не имею о ней ни малейшего представления. Сегодня вы весь день только и делали, что возмущались по поводу отсутствующего…
– Чендлера? – прервал его доктор с терпеливой настойчивостью.
– Что до Чендлера, что могу вкратце сказать, что мы имеем еще одно чудесное убийство.
Доктор Фелл поднял голову. На его крупном лице была написана недоверчивость.
– Чудесное? Вздор! Невозможно!
– Да, – с горечью проговорил Хедли. – «Это невозможно, поскольку чудес не бывает». Попробуйте его раскрутить.
Хорошо, взгляните на факты. По телефону я вам их вкратце перечислил. Они опять достаточно просты. В Чендлера три раза выстрелили из оружия малого калибра, вероятно из револьвера. Выстрелы были произведены из конца зрительного зала, где было очень темно.
Если убийцей был человек посторонний, то ему не составляло труда проникнуть в мюзик-холл. Просто войти с улицы. Все двери были открыты. В фойе было темно. За партером идет парапет, обтянутый тканью, высотой в восемь или девять футов. Убийца мог через ткань выстрелить в Чендлера, который находился на освещенной сцене, и тут же уйти. Его никто не услышал, потому что какой-то артист, маньяк с Дикого Запада, в течение всего представления щелкал хлыстом.
Теперь о главном. Совершенно ясно, что никто из присутствовавших в мюзик-холле не мог совершить это убийство, правда, если исключить Мэдж Стерджес и Бренду Уайт. Почему? Потому что все остальные собрались около сцены. У них общее алиби. Все они могут поклясться, что ни один из них не был в состоянии вытащить револьвер и трижды выстрелить в Чендлера с интервалом в несколько секунд так, чтобы другие ничего не заметили. Эту мысль можно сразу отмести.
Но Мэдж Стерджес и Бренда Уайт тоже почти вне подозрения. Ни при них, ни в зале не нашли никакого оружия; да и спрятать его там некуда. Обе женщины находились ближе остальных к концу зала, но ненамного: в высшей степени маловероятно, чтобы та или другая могла сделать три выстрела – это непременно увидели бы как собравшиеся в зале, так и стоящие в кулисах. Сперва о девице Стерджес. Перед самым началом воздушного номера Летающих Мефистофелей она поднялась со своего места в первых рядах и пересела гораздо дальше. По ее словам, она все еще плохо себя чувствовала и яркий свет резал ей глаза. Но когда Чендлер упал, она первой оказалась рядом с его телом, и у нее не было времени спрятать оружие. Кроме того, она последняя, у кого мог быть мотив убивать Чендлера. – Хедли немного задумался. – Что же касается мисс Бренды Уайт…
– Подождите немного, – прорычал доктор Фелл. Он вынул изо рта сигару и высоко поднял ее. – Вы по-прежнему гоните именно этого зайца?
