Прости, мне придется убить тебя - Катерина Траум

Руки вновь на её ягодицах, сжимая уже сильней, ведь это не прелюдия. Это голод, который не утолить итальянскому шеф-повару, и девочка должна прочувствовать его в полной мере.

Гвен же осмелела окончательно, и даже гулкие голоса в тишине туалета её не смутили. Напротив, ужасно хотелось, чтобы теперь именно Хантер был в её власти, подчинился. Рванув в стороны его рубашку, с наслаждением опустила ладони на бархатистый твёрдый торс, едва не заскулив от желания. Потрясающий, с ног до головы. Вредный, мерзкий, но чёрт, сложён он, как сам бог. Или Люцифер-искуситель… Аккуратные кубики пресса, маняще перекатывающиеся мышцы. И аромат, этот коктейль еловой свежести и имбирной пряности, нотка табака, играющая на языке.

В животе свернулись ужом внутренности от неожиданной для самой себя мысли. Отомстить. Заставить на этот раз его сходить с ума и умолять. И плевать, что никакого опыта: собственное возбуждение вело её, когда Гвен разорвала поцелуй и безжалостно оцарапала тёплую кожу, опускаясь ниже, к ремню брюк. Медленно оседая на колени.

Хантер с расширенными глазами смотрел, как она ловко расправилась с его ширинкой. Нужно было что-то сказать, но нельзя — услышав мужской голос в женском туалете, его посетительницы точно вызовут охрану. Только и осталось, что попытаться схватить несносную девчонку за плечи, но она с внезапной силой и злостью толкнула его, вынуждая отступить спиной к стене.

Секундный взгляд подчиняющих малахитов, в которых танцевали бесенята, усмирил его моментально. Лучше не спорить. Если эта чертовка чего-то захотела, то получит любой ценой. И сейчас она хотела его. Грубо, грязно, в тесной кабинке, стоя голыми коленями на твёрдом кафеле. Подчинить или подчиниться? Смотря с какой позиции смотреть.

Гвен хищно ухмыльнулась, когда резко стянув ткань плотных брюк, услышала над головой тщательно подавляемое шипение. Всё отошло на второй план, и теперь было только желание попробовать оказавшийся в руках напряжённый член, от первого же несмелого касания запульсировавший в приливе крови. Поддавшись неясным инстинктам, она осторожно отодвинула крайнюю плоть и сомкнула губы на багровой головке. Прикрыла глаза от непередаваемых ощущений: он был вкусным. Терпко-солоноватый, а на кончике тут же проступила капля смазки, которую Гвен размазала по нему языком.

Восхитительно. Если бы только знала, насколько это увлекательно, то точно попробовала бы раньше. Всё больше вовлекаясь в процесс, она подключила к делу ладонь, испытывая все возможные варианты игры. Царапнуть у основания, вобрать в себя как можно больше и отпустить. Опасно плотно стиснуть зубы, и тут же вновь пройтись языком вдоль каменно твёрдого органа…

Хантер терпел как мог. Сжимая кулаки до боли, откинул голову на стену, ловя ртом воздух. Но настойчивость этой бестии срывала крышу, рассудок рвался на части. Закусив губу, едва сдержал стон, когда горячий плен её рта накрыл член, слишком быстро подводя к грани. В ушах стоял гул, в горле пересохло. Держаться не было сил, но оставить малышку неоттраханной сегодня просто преступно.

Зверь в груди с буйным остервенением грыз свою цепь, и как же хотелось просто крикнуть на неё, что давно достаточно! Всё, добилась своего, показала, что могла быть главной! Но можно лишь бессильно жмуриться от жара внутри, хрипло и часто дыша.

Хлопок двери, как сигнал к действиям. С рычанием Хантер резко оторвал чересчур увлекшуюся чертовку от её занятия, тут же рывком поднимая с колен и забрасывая на себя. Всхлипнув, Гвен безропотно обвила ногами его поясницу, и он тут же ворвался в неё на всю длину, одновременно впечатывая в твёрдый кафель головой.

Плевать. Громкий девичий стон взорвал мир к чертям, и больше можно было не сдерживаться. Толчок, насаживая её на член до самого основания, и она нашла его губы, выдыхая ему в рот свой крик.

— Боже, детка, да! — впиваясь пальцами в упругие ягодицы до синяков, набирая темп.

Не видя ничего вокруг, только ощущая жар и влагу этого совершенного тела, эту невероятную отдачу, с которой она принимала новый рваный поцелуй и лёгкий укус в шею. Пошлые шлепки разнеслись эхом в тишине уборной, смешиваясь с неровными дыханиями.

— Чёрт… Райт! — Гвен пыталась удержаться, но её попросту вколачивало в стену, сдирая рифлениями на кафеле лопатки. Теперь её очередь умолять о пощаде, и нарастающая дрожь от низа живота до кончиков пальцев настойчиво требовала взмолиться: — Ещё, быстрей!

Слившиеся в одном порыве, одержимые одной целью, они дошли до абсолютно бешеного ритма движений. Стон был уже обоюдный, когда Хантер очередным отчаянным толчком достиг до незримой границы — слишком глубоко, но слишком хорошо, чтобы прекратить. Лёгкая боль только заставила Гвен ахнуть, задыхаясь от пронзивших каждую клеточку тела конвульсий. Жар был нестерпим, и разлетелся осколками взорвавшейся петарды.

— Чёрт… — стон в её шею, не справляясь с тем, как сильно она сжала внутренними мышцами его член, буквально втягивая в себя.

Его тело будто онемело, растворяясь в моменте блаженства, заполняя её собой с содроганием всех конечностей. Долго. Выплёскивая всё напряжение последних дней в одну секунду. И почему-то он знал, что никто больше не способен дать ничего подобного.

Устало уронив голову на его плечо, Гвен пыталась выровнять пульс. Ощущать его в себе как можно дольше. Потому что всё закончится, едва она ступит дрожащими ногами на пол…

Но этого не случилось. Когда Хантер, наконец, позволил её каблукам коснуться опоры, он вдруг оставил её в кольце своих рук и снова нашёл губы. Поцелуй вышел глубоким, чувственным и как будто благодарным. Впервые говоря: схлынувшее возбуждение не показатель того, что её отпустят.

Нежась в сильных объятиях, Леди в чёрном поняла, что на этот раз не будет победителем. Жертва доказала, что должна жить. По крайней мере, если последняя запланированная проверка окажется пустышкой, она откажется от этого дурацкого заказа.

В такси играла заунывная песня, но молчание никто не прерывал. Гвен сидела, отвернувшись к окну, слишком погружённая в свои мысли. Сегодня случилось чересчур много всего, чтобы переварить за пару минут. А сидящий рядом Хантер только ещё больше запутывал ситуацию. Нет, он не мешал: словно тоже что-то обдумывал. И только когда машина остановилась у Элм-стрит, сто одиннадцать, а его спутница потянулась к дверце, тихо шепнул:

— Спокойной ночи. Мы же скоро увидимся? — ненавидел себя за эту надежду в тоне.