Братья Берджесс - Элизабет Страут

Хелен повернулась к Дороти. Никак не скажешь, что она каждую неделю плачет у психотерапевта. Спокойный взгляд, безупречный макияж, темные волосы, как всегда, стянуты в узел у основания шеи. Она чуть склонила голову в ответ на слова Хелен: «У меня сегодня где-то выпал бриллиант из помолвочного кольца, мне буквально плохо сделалось». В антракте Дороти спросила, нравится ли Ларри в Аризонском университете, и Хелен ответила, что очень, у него там девушка по имени Ариэль, и похоже, она хорошая, но Хелен пока не уверена, что она подходит ее сыну – поскольку еще не знакома с Ариэль лично.

Хелен говорила, а Дороти просто смотрела на нее – ни кивка, ни улыбки – и это явно следовало понимать как: «Да пусть он женится хоть на кенгуру! Кого это волнует? Уж точно не меня». Хелен думала об этом с обидой, слушая второй акт. В приятельских отношениях следует изображать интерес к жизни друг друга, на этом держится общество. Дороти сидела неподвижно, глядя на сцену. Хелен скрестила ноги и почувствовала, что колготки перекрутились на бедрах – наверняка из-за того, что пришлось спешно натягивать их в кабинке, когда прозвенел звонок. И чего добились феминистки, если очередь в женский туалет всегда в два раза длиннее, чем в мужской?

А Ромео и Джульетта никак не собирались умирать. Совершенно непостижимо, чем Ромео, низенький и пухлый человечек в небесно-голубом трико, мог привлечь внимание Джульетты, грудастой дивы лет по меньшей мере тридцати пяти, самозабвенно поющей о своих страданиях. «Да ради всего святого, – думала Хелен, ерзая в кресле, – возьми ты уже бутафорский кинжал, ударь себя в грудь и сдохни!»

В следующем антракте Джим сказал Алану:

– У нее получается очень хорошо. Просто блестяще.

– Вы про Джульетту? – спросила Хелен. – А мне она не нравится.

– Нет, мы про новую ассистентку в конторе.

– А… Про нее я уже слышала.

Алан наклонился вперед, чтобы видеть Хелен из-за Джима.

– Хелен, ты сегодня прекрасна, как всегда. Жаль, что мы так долго не виделись. Мы переживаем тяжелый период, возможно, Джим говорил.

– Я вам так сочувствую. Мне тоже вас не хватало.

Алан пожал ей руку, и Хелен изумленно почувствовала, как от этого прикосновения у нее сладко екнуло под ложечкой.

3

Слушание проходило в новой пристройке к зданию Высшего суда. Боб привык к старым судебным залам, к их усталому величию, а это помещение с новенькими деревянными панелями на стенах напоминало безликие дома, которые штампуют из готовых блоков. Как будто суд решили провести в чьем-то подремонтированном гараже.

Люди рассаживались по местам, невзрачная молодая женщина в продолговатых очках положила бумаги на стол обвинителя и подошла к окну. На ней было бежевое платье и зеленый жакет, на ногах лакированные бежевые туфли на низком каблуке, и Боб – который по газетным фотографиям узнал в женщине помощницу генерального прокурора Диану Додж – умилился ее неприкрытому и робкому желанию выглядеть стильно. В Нью-Йорке так не одевались, только не зимой, а может, и вовсе никогда – но она и не жила в Нью-Йорке. Диана Додж отвернулась от окна и с поджатыми губами вернулась к своему столу.

Сьюзан надела темно-синее платье, но в зале суда не стала снимать пальто. На первом ряду сидели два фотографа в объемистых куртках. Кроме них присутствовали еще два журналиста. Зак был в костюме, купленном в «Сирз», коротко подстриженный и бледный как мел. Вместе со всеми он встал, когда появился круглоплечий судья. Судья занял свое место над скамьей и важным и повелительным голосом прочел, что Зак Олсон обвиняется в нарушении права на свободу вероисповедания, гарантированного Первой поправкой к Конституции…

И началось.

Встала Диана Додж, сплела пальцы рук за спиной. На удивление юным голосом она вызвала на свидетельскую кафедру полицейских, которые в тот вечер прибыли по вызову в мечеть. Задавая вопросы, Диана Додж расхаживала туда-сюда. Она была похожа на школьницу, получившую главную роль в пьесе; отличницу, которую так часто хвалили, что вся ее хрупкая фигурка излучала непрошибаемую уверенность. Полицейские отвечали без особого энтузиазма; они находили ее апломб неубедительным.

Следующим вызвали человека по имени Абдикарим Ахмед. На нем была синяя рубашка, брюки-карго и кроссовки, однако сразу чувствовалось, что он иностранец. Свидетель изъяснялся по-английски с сильным незнакомым акцентом и до того плохо, что потребовался переводчик. Абдикарим Ахмед рассказал, как свиная голова влетела в мечеть во время молитвы, как маленький мальчик потерял сознание, о том, что ковер по закону ислама необходимо очистить семь раз, потому что на новый у мечети нет денег. Он говорил без эмоций, устало и осторожно, глядя при этом на Зака, Боба и Чарли. У него были большие темные глаза и кривые желтые зубы.

Те же показания дал Мохаммед Хуссейн. Зная английский получше, он говорил с большим жаром и сообщил, что выглянул из дверей мечети, но никого не увидел.

– Вы были напуганы, мистер Хуссейн?

– Очень напуган.

– Вы предполагали, что вам угрожают?

– Да. Мы и сейчас не можем жить спокойно.

Отклонив протест Чарли, судья позволил мистеру Хуссейну рассказать о лагерях в Дадаабе, о «шифта» – бандитах, которые нападали по ночам, грабя, насилуя и убивая. Свиная голова в мечети вызвала у них страх не меньший, чем они испытывали в Сомали и Кении, где в любой момент, за любыми ежедневными хлопотами на человека могли напасть и убить.

Бобу хотелось закрыть лицо руками. Хотелось сказать – послушайте, все это ужасно, но вы только взгляните на этого парня. Он ничего не знает о лагерях беженцев. Его с самого детства шпыняли и били другие дети, здесь, в Ширли-Фоллс, где нет никаких бандитов. Те, кто его обижал, были для него все равно что бандиты. Разве вы не видите, он просто несчастный забитый недотепа!

Но сомалийцы были тоже несчастны. Особенно тот, который выступал первым. Сойдя с кафедры, он сел на свое место в зале и сидел, не поднимая головы. Боб смотрел на его профиль и видел, что этот человек смертельно устал. Маргарет Эставер говорила, что многие сомалийцы хотели бы работать, но не могут – пережитое слишком сильно ударило по их психике. Говорила, что они живут в той части города, где собрались торговцы наркотиками и торчки, и прямо тут, в Ширли-Фоллс, им угрожали, их грабили, на женщин для смеха натравливали питбулей. Маргарет все это ему рассказала, а потом спросила, чем она может помочь Сьюзан и Заку. Вытянув шею, Боб огляделся – и конечно же, вот она, здесь, стоит в дальнем конце зала. Они едва заметно кивнули друг другу, как принято у людей, знакомых очень давно.

Вызвали Зака.

Диана Додж без остановки строчила в блокноте, пока Зак, отвечая на наводящие вопросы Чарли, излагал свою историю. Он поехал на бойню в Уэст-Аннетт, надеясь подружиться с сыном ее владельца, они вместе работали в «Уолмарте»; нет, они еще не были друзьями, просто этот парень пригласил Зака как-нибудь к нему заглянуть. Нет, он ничего не слышал о новых правилах забоя скота, введенных для борьбы с коровьим бешенством. Он не знал, что животных с позвоночником забивают особым образом, а их головы отделяют и используют как приманку для койотов и медведей; он не знал, каких именно животных отправляют на эту бойню. Он взял голову свиньи, потому что она там была; нет, он ее не покупал, сын владельца отдал ее просто так; он привез голову домой и положил в холодильник; он собирался найти ей применение на Хэллоуин, затем передумал и отнес к мечети; это была просто глупая шутка; он не знал, что это мечеть, просто видел, что в этот дом часто ходят сомалийцы; он выронил свиную голову, и она укатилась; ему очень стыдно, что так вышло, и он больше не будет.

Вид у Зака был виноватый. Давая заранее подготовленные ответы, он выглядел очень юным и жалким. Чарли сказал, что у него больше нет вопросов, и сел.

Встала Диана Додж. Лоб у нее блестел от пота. Поправив на носу очки, она заговорила высоким голосом. Правильно ли я понимаю вас, мистер Олсон? Однажды вы просто решили, что вам может пригодиться свиная голова. Вы поехали на бойню, нашли там голову, привезли домой, и вот теперь сидите перед нами и под присягой утверждаете, что сделали это просто так, без всякой цели.

Перепуганный Зак облизывал губы.

– Она там просто валялась…

Судья спросил его, не нужно ли ему воды.

– О… Э-э… Нет, сэр.

– Вы уверены?

– Э-э… Можно, наверно… сэр… В смысле, ваша честь.

Принесли стакан воды, Зак попил и опустил стакан, явно не зная, куда его теперь поставить, хотя на кафедре было полно места. Боб покосился на Сьюзан. Она сидела, не сводя глаз с сына.

– Значит, вы специально поехали за свиной головой на бойню, принадлежащую отцу вашего друга, который вам не то чтобы друг?

– Нет, сэр. То есть мэм. Нет, мэм, я просто так туда поехал.

Руки у Зака дрожали так сильно, что он пролил воду и тут же посмотрел на свои штаны. Тогда Чарли Тиббетс встал, забрал у него стакан, поставил справа от него на кафедру и сел на место. Судья еле заметно кивнул, давая знак продолжать.