Путями Великого Россиянина - Александр Иванченко

Над этим же, вряд ли знакомый с поэмой Славомысла, так как польского языка он ещё не знал и потому прочитать книгу Ф. Воланского не мог, да и находилась она в единичных экземплярах под «крепким хранением» лишь в Санкт-Петербурге, Москве и Мюнхене, размышлял осенью 1864 года в Гейдельберге и восемнадцатилетний Маклай, по-своему, конечно:

«Теологи, говоря о сотворении мира, утверждают: «Сначала было слово и слово было у бога». Речь, разумеется, не о слове как таковом, а о мысли. Но разве мысль может возникнуть из ничего, без какого-то раздражителя? А раздражитель откуда? Несомненно, его возбудитель должен быть материальным. Выходит, первичную материю не отрицают и теологи, хотя первотворца, то есть бога, материальным не признают, несмотря на то, что, согласно им же, он создал человека по своему подобию, а материальность человека как биологического существа очевидна: притронься ко мне, я – реальность.

Бесспорно, «ибо прах ты, и в прах возвратишься», но и прах – материя. Тогда кто же я – подобие?

Новейшие материалисты о том же говорят формулою: «Материя не возникает и не исчезает, а только переходит из одного вида в другой». Охотно соглашаюсь, не исчезает, а по-разному себе эволюционирует, но почему же возникает? Откуда-то она взялась? И от чего такая «разумная»? Почему во Вселенной всё подчинено нерушимым и целесообразным законам?

Итак, откуда материя? Вопрос вопросов, на который одинаково не могут дать ясного ответа ни теологи, ни дуалисты, ни материалисты. А здесь-то, по-видимому, и скрыт ключ к высшему познанию Вселенной. Все остальные познания мироздания и нашей природы, как его естественного элемента, требует от учёных лишь кропотливо-долготерпеливых опытов, изысканий и искусства владения логикой мышления».

После христианизации Руси ни до Маклая, ни позже с такой обнажённостью поставленного перед собой вопроса я не нашёл, как ни старался, ни у кого другого. Однако, как вынужденно признают учёные, в частности теоретики физики, для истинного познания Вселенной она действительно остаётся проблемой из проблем. И никакая теория Большого Взрыва, как бы она ни была аргументирована, из самых сложных, а потому, наверное, всячески избегаемых, но оттого не перестающих быть острейшими из вопросов науки, её не вычёркивают. Сказать же: мол, непознаваемо – агностика. Ну-ка потолкайтесь среди современных светил науки, признает ли кто себя нынче агностиком? Боже упаси, всё, абсолютно всё познаваемо. А материя откуда, а? Нет-нет, шучу, никого не смущайте, а то, упаси вас от злой участи, прослывёте человеком дурного тона...

Академик Пётр Леонидович Капица, который ни для моих современников, ни для будущих поколений, надеюсь, в особых рекомендациях не нуждается, когда он был директором Института физических проблем АН СССР, но пока ещё не лауреатом Нобелевской премии, и я консультировался у него по некоторым маклаевским материалам из области физики, как-то сказал: «Для учёного ясно сформулированный им же вопрос иногда уже содержит в себе некий пунктир дорожки к его решению, а то и рождает новые, казалось, неожиданные идеи». Возможно, так и случилось у юного Маклая: начатая было в одном ключе мысль вдруг повернулась другой своей стороной:

«Первичной материей Гераклит считал огонь или, как, сравнивая с кровью, называли его греки в отличие от обычного огня, плазму. Левкипп, Демокрит, Эпикур, затем следом за ними все другие материалисты (теперешние тоже) с Гераклитом не соглашаются, предлагая свои теории построения Вселенной из атомов, то есть каких-то неделимых частиц. Но, попристальнее понаблюдав за Солнцем, Землёй и Луной и взяв на себя труд логически поразмыслить, невольно приходишь к выводу, что правы, по-видимому, не они, а всё-таки самый древний Гераклит. Напрашивается мысль, что первичная плазма уплотнилась до твёрдой материи планет под воздействием невообразимо большой круговращательной центробежной силы, скорость которой постепенно уменьшалась до целесообразной (подчиняясь целесообразности всех без исключения естественных законов мироздания). На Земле такой целесообразностью, как можно думать, было создание условий для возникновения жизни, в первую очередь образования воды и атмосферы, исходным началом которых, несомненно, является сама Земля (солнечная энергия, химические реакции, физические процессы и т.д.)

Кора нашей планеты, кажется, уже остыла до оптимальной нормы, но и сейчас в её глубинных недрах под громадным давлением стремиться всклокотать магма, которая время от времени, «найдя» наиболее слабые места в этих толщах, вырывается вверх через жерла вулканов. Если, видя извержение вулканов, мы наблкща- ем не завершающую фазу подземных взрывов метана, способного под давлением самовозгораться, то, можно предположить, что это выплески сгустившихся под давлением остатков первичной плазмы, загнанных той же центробежной силой ближе к ядру земного шара. Условия, чтобы остыть, там совсем другие (вакуум, давление), поэтому они до сих пор остаются горячими.

Разрешение вопроса о превращении первичной плазмы в последующие разновидности материи неизбежно приведёт к открытию источника энергии, достаточной для того, чтобы опять превратить эту твёрдую материю в плазму. И здесь возникает следующий вопрос: сумеет ли человечество распорядиться такой энергией разумно? Не сможет ли произойти случай, когда из кувшина вырвется джин, который снова превратит Землю в огненный шар и оплавит её, как Луну?».

По разным причинам Маклай не мог читать поэму Славо- мысла, а академик В. И. Вернадский – философские тетради Маклая. Но разве не такого джина, какой представлялся восемнадцатилетнему Маклаю, имел в виду Владимир Иванович, когда в 1922 году говорил о нравственной ответственности учёных:

«Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества, с которым не могут сравняться все им раньше пережитые. Недалеко то время, когда человек получит в свои руки атомную энергию, такой источник силы, который даст ему возможность строить свою жизнь, как он захочет. Это может случиться в ближайшие годы, может случиться через столетие. Но ясно, что это должно быть.

Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить её на добро, а не на самоуничтожение?

Дорос ли он до умения использовать эту силу, которую неизбежно должна дать ему наука?

Учёные не должны закрывать глаза на возможные последствия их научной работы, научного прогресса. Они должны себя чувствовать ответственными за все последствия их открытий. Они должны связывать свою работу с лучшей организацией всего человечества» (Вернадский В. И. Очерки и речи. Петроград. Вып. I, с. 11).

Сравните рассказ о «палелете» Славомысла, слова юного Маклая об энергии, заключённой в твёрдой материи, и предостережение академика В. И. Вернадского учёным и задумайтесь, вспомнив Хиросиму, Нагасаки, Чернобыль.

Гераклит говорит о первичной плазме, не затрагивая вопроса о возникновении жизни на Земле, в Y веке до н.э.; Славомысл – о жизнетворных возможностях огня, при которых создаётся вода, в XII-XIII веках н.э., но «палелет» из его рассказа, во время которого погибло всё живое на Земле, из чего можно заключить, что, по представлениям наших пращуров, нынешняя жизнь на планете не первая, теоретически мог возникнуть не раньше шести-семи миллиардов лет тому назад; восемнадцатилетний Маклай «заглянул» в последующий за «палелетом» Славомысла или предшествующий ему период и сказал, как по его мнению, возникла жизнь на Земле, в 1864 году; академик В. И. Вернадский создавал свою всеми ныне признанную науку о Ноосфере, включающую в себя и «механизм» зарождения жизни на планете, в первой половине XX века.

Что необходимо для превращения неорганики в органику? Прежде всего углерод, то есть главное составное всякой биомассы, которое образуется в природе при взаимодействии воды и солнечной энергии.

Четыре-пять миллиардов лет назад, как полагал академик В. И. Вернадский и как теперь считают все компетентные учёные мира, первыми обитателями на нашей планете были так называемые прокариотные – не имевшие ещё клеточного ядра простейшие, одна часть которых вышеуказанным путём из неорганики вырабатывала первичную биомассу, делавшую возможным появление таких же мельчайших живых существ, а другая часть прокариотных разлагала остатки отмерших живых тел на составные элементы, служившие, в свою очередь, основой для зарождения новой жизни. И так по пути эволюции до появления всем нам известных синезелёных, распространившихся опять-таки миллиарды лет назад по всей земной поверхности, на суше и на воде, совокупность биомассы которых по своему количеству не уступала всей современной биомассе планеты (закон сохранения вещества).

Вот синезелёные и наполнили нашу атмосферу избытком кислорода (усваивая из углекислого газа один атом углерода, они выделяют взамен два атома кислорода), погубившего как яд первичную жизнь (её вещество сохранилось, например, в виде железистых руд), но зато создавшего условия для появления более сложных организмов, давших начало эволюции всей дальнейшей жизни.