Уик-энд с Остерманом - Роберт Ладлэм

— Очень хорошо. Потребуется несколько минут…

— Жду.

Прошло минут семь, которые показались Таннеру вечностью, прежде чем Дуайт снова появился на проводе:

— Мистер Таннер, я взял на себя смелость проверить, кто вы такой, так что предполагаю, за свои слова вы отвечаете. Тем не менее должен заверить, что вас ввели в заблуждение. В ЦРУ Лоренса Фассета нет. И никогда не было.

23

Повесив трубку, Таннер тяжело оперся о край раковины. Оттолкнувшись от нее, он рассеянно вышел на задний дворик. Небо по-прежнему было темным. В листве шелестел легкий ветерок и с веток падали в бассейн капли воды. Должно быть, грядет шторм, подумал Таннер, глядя на низкие облака. Приближается пора июльских бурь.

Но еще ближе — «Омега». С Фассетом или без него, но сама-то «Омега» — реальность, и теперь Таннер четко понимал это. Она существует — он испытал власть, которой та обладает, и почувствовал уверенность, с которой действует, — ей удалось даже куда-то убрать Лоренса Фассета и манипулировать сотрудниками главной разведывательной организации страны.

Таннер понимал, что искать Дженкинса смысла нет. Что тот ему сказал ранним утром в гостиной?.. «Если вы обратитесь ко мне, я буду все отрицать…» Раз «Омега» смогла убрать Фассета, то заткнуть рот Дженкинсу не сложнее, чем сломать игрушку.

Должна быть какая-то точка отсчета, какой-то трамплин, который поможет пробить завесу лжи. Больше его ничто не волновало — этой истории надо положить конец, чтобы семья была в безопасности. Больше он не участвует в этой драке. Единственная забота теперь — Элис и дети.

Через окно кухни Таннер увидел фигуру Остермана.

Вот оно! Вот с чего следует начать, вот кто поможет разделаться с «Омегой»!

Он поспешил в дом.

Лейла сидела за столиком, а Берни стоял у плиты, согревая воду для кофе.

— Мы уезжаем, — сказал Берни. — Вещи упакованы, и я вызвал такси.

— Почему?

— Здесь происходит что-то непонятное, — вмешалась Лейла, — и мы не хотим иметь к этому никакого отношения.

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. С вами обоими.

Берни и Лейла переглянулись.

— Валяй, — сказал Берни.

— Не здесь. Давай выйдем.

— Зачем?

— Я не хочу, чтобы Элис слышала.

— Она спит.

— И все же выйдем.

Втроем они пересекли лужайку возле бассейна. Таннер повернулся лицом к ним.

— Больше вам нет необходимости врать. Вам обоим. Просто я хочу сказать, что больше я в этом не участвую. Меня больше все это не касается, — он помолчал. — Мне известно о существовании «Омеги».

— О чем? — переспросила Лейла.

— Об «Омеге»… «Омеге»! — в голосе Таннера была боль.

— Теперь это не моя забота! С Божьей помощью больше я ею не занимаюсь!

— О чем ты говоришь? — глядя на журналиста, Берни сделал шаг к нему. Таннер отступил. — В чем дело?

— Ради Бога, не делай этого!

— Чего не делать?

— Говорю же тебе! Теперь мне все равно! Так что прошу тебя! Пожалуйста! Оставь Элис и детей в покое. Со мной можешь делать все что угодно!.. Только их оставь в покое!

Лейла взяла Таннера за руку:

— Джонни, у тебя истерика. Я не понимаю, о чем речь.

Таннер смотрел на Лейлу, борясь с подступающими слезами:

— Как вы могли пойти на такое? Прошу вас! Не надо больше врать! Я этого не вынесу.

— О чем врать?

— Вы никогда не слышали ни о каких банковских счетах в Швейцарии? В Цюрихе?

Лейла отдернула руку, и Остерманы застыли на месте. Наконец Берни тихо сказал:

— Да, я слышал о банковских счетах в Цюрихе. У нас самих там счет-другой.

— Откуда вы взяли эти деньги?

— Нам удалось неплохо заработать, — спокойно ответил Берни. — И ты знаешь. Если это может успокоить, почему бы тебе не позвонить нашему бухгалтеру? Ты можешь встретиться с Эдом Маркумом. В Калифорнии нет никого лучше… и порядочнее, чем он.

Таннер смутился. Простота ответа Остермана заставила его растеряться — все оказалось таким естественным.

— А Кардоне, Тремьяны… У них есть счета в Цюрихе?

— Предполагаю, что есть. Как и у половины моих знакомых на побережье.

— Откуда они получают деньги?

— Почему бы тебе не спросить у них самих? — Остерман сохранял полное спокойствие.

— Но ты-то знаешь!

— Ты начинаешь нести чушь, — сказала Лейла. — И Джою, и Дику очень везет. Джою, пожалуй, больше, чем всем нам.

— Но почему Цюрих? Что там в Цюрихе?

— Большая степень свободы, — мягко ответил Берни.

— Вот оно что! Вот в чем ты меня старался убедить прошлой ночью! «Чего бы тебе хотелось больше всего?» — спросил ты. Это твои слова!

— Да, через Цюрих можно неплохо заработать, и я не собираюсь этого отрицать.

— Через «Омегу»! Вот как ты сделал деньги, верно? Это правда?

— Я не знаю, что это значит, — помрачнев, сказал Берни.

— Дик и Джой! Они связаны с «Омегой»! Как и ты! С «Порванным ремнем»! Информация поступает в Цюрих! И за информацию платят!

Лейла вцепилась в руку мужа:

— Берни, те телефонные звонки! И сообщения…

— Лейла, прошу тебя… Послушай, Джонни. Клянусь тебе. Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Прошлым вечером я хотел предложить тебе помощь, и только это имел в виду. Можно сделать неплохие вложения, и я хотел предложить тебе средства для них. Вот и все.

— Не за информацию? Не для «Омеги»?

Лейла стиснула руку мужа, тот лишь молча посмотрел на нее, давая взглядом понять, что нужно успокоиться. Затем снова повернулся к Таннеру:

— Не представляю себе, какая у тебя может быть информация, в которой бы я нуждался. И не знаю я никакой «Омеги». Понятия не имею, что это такое.

— Так Джой имеет! И Дик! Они оба приходили к Элис и ко мне! Они угрожали нам.

— О Господи, Берни, что-то случилось… — Лейла не могла с собой ничего поделать. Повернувшись, Берни обнял ее.

— Что бы там ни было, к нам отношения это не имеет… Тебе лучше рассказать, в чем дело. Возможно, нам удастся помочь.

Таннер посмотрел на них. Берни и Лейла стояли бок о бок, обнимая друг друга. Он так хотел верить им. Ему отчаянно нужны союзники, он так нуждался в друзьях. Да и Фассет ведь говорил то же самое: не все могут иметь отношение к «Омеге».

— Вы в самом деле ничего не знаете? Вы ничего не знаете об «Омеге»? Или что значит «Порванный ремень»?

— Нет, — просто ответила Лейла.

И Таннер поверил. Он должен был поверить, ибо это означало конец одиночеству. Так он им и сказал. И все поведал.

Абсолютно все.

Когда он закончил, пара литераторов застыла на месте, молча глядя на Таннера. Начало моросить, но никто не обратил внимания на первые капли дождя. Наконец заговорил Берни:

— И ты подумал, что я говорил о… что мы имеем к этому какое-то отношение? — не веря собственным словам, Берни прищурился. — Господи! Да это же просто бред!

— Нет. Реальность. И я в этом убедился.

— Ты говоришь, что Элис ничего не знает? — спросила Лейла.

— Мне велено ничего не говорить ей, и только на таких условиях все рассказали!

— Кто? Тот, кого ты не можешь теперь найти даже по телефону? Некий человек из Вашингтона, которого там не знают? Тот, кто вывалил на тебя кучу вранья о нас?

— Но человек погиб! И моя семья могла погибнуть в прошлую среду! Тремьяны и Кардоне одурманены прошлой ночью!

Остерман взглянул на свою жену и снова перевел взгляд на Таннера.

— Если они в самом деле были одурманены газом, — мягко сказал он.

— Ты должен все рассказать Элис, — возбужденно сказала Лейла. — Ты не имеешь права дальше держать ее в неведении.

— Я знаю. Так и сделаю.

— А затем всем нам придется уехать отсюда, — сказал Остерман.

— Куда?

— В Вашингтон. Там у нас есть один-два сенатора и несколько конгрессменов. Наши друзья.

— Берни прав. У нас есть крепкие связи в Вашингтоне.

Дождь усилился.

— Пойдем в дом, — сказала Лейла, легко коснувшись плеча Таннера.

— Подожди! Там нам поговорить не удастся. Мы не можем свободно говорить в доме. Он прослушивается.

Берни и Лейла Остерманы дернулись, словно после удара по лицу.

— Весь? — переспросил Берни.

— Я не уверен… Теперь я ни в чем не уверен.

— Значит, мы не можем свободно разговаривать в доме, или же нам надо включать радио на полную громкость и говорить шепотом?

Таннер посмотрел на своих друзей. Слава Богу! Слава Богу!

Начало его возвращения в Здравый Смысл положено.

24

Прошло меньше часа, и обнарушился тот самый июльский шторм. Радио обещало от семи до десяти баллов, все суда среднего тоннажа от Гаттсраса до Род-Айленда получили штормовое предупреждение, наводнение могло угрожать и Сэддл-Уолли.

Элис проснулась при первых раскатах грома, и Джон сказал ей, точнее, шепнул на ухо — радио было включено на полную мощность, — что им надо быть готовыми уехать с Берни и Лейлой. Он притянул ее к себе и попросил не задавать вопросов, а просто довериться.