Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

Схватив другое полотенце, Кэрол смяла его и силой прижала к ране, но рука ее дрогнула и расслабилась, когда сквозь стиснутые зубы у него вырвался мучительный стон.

— Прижимай! — прорычал он. — Давай, не бойся!

Кэрол надавила, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Он судорожно сжал пальцами обшивку дивана, но потом постепенно расслабился, совладав с болью. Закрыв глаза, он не двигался, тяжело дыша приоткрытым ртом. Продолжая зажимать рану, Кэрол разглядывала его налившееся бледностью лицо, бороздившие щеку шрамы, и опустила глаза, когда он приоткрыл веки, почувствовав ее взгляд. Но на его теле под распахнутой рубашкой шрамов было еще больше, и они были более глубокими и страшными. Они, словно жгуты, впивались в упругие мышцы его груди, и Кэрол невольно представила руки старухи, в перчатках и с иглой, сшивающие, стягивающие растерзанную плоть. В рельефной выпуклой грудной мышце, над сердцем, она заметила под обезображенной кожей неестественную впадину. Словно из его тела вырвали кусок, который так и не восполнился, а поврежденная мышца просто затянулась кожей, оставшись неполноценной на всю жизнь.

Кэрол отвела глаза и отвернулась, скользя взглядом по комнате. Дыхание его стало тяжелее, и, украдкой метнув взгляд на него, она увидела, что он отвернулся. На щеках его горели красные пятна, а на выразительном рте застыла горечь. И она поняла, что он мучительно стыдился своего тела.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел порыв холодного ветра, заставив собаку резко подскочить. Пес радостно гавкнул и замахал хвостом. Тим поднял голову, Кэрол обернулась, увидев высокого мощного мужчину, немногим меньше Тимми. «Подобрались же, друзья, два громилы!» — промелькнуло у нее. Той ночью, когда ей пришлось познакомиться с другом Тимми, по голосу она приняла его за мужчину постарше, и сейчас была немного удивлена, что так ошиблась — он выглядел не на много старше Тима. И совсем не так, как она себе его представляла. Это был довольно симпатичный еврей, темноволосый, кудрявый, горбоносый и тонколицый. Под суровыми бровями горели острые черные глаза. Но больше всего Кэрол поразило то, что у него был веселый подвижный рот, с тонкими морщинками по краям, как у человека, любящего смеяться, и это уже совсем ни в какую не шло с образом того злого агрессивного мужчины, который так порывался убить ее, что Тиму пришлось ударить его, чтобы остановить. Может, это не тот человек, который был с ним тогда?

— Навылет? — резко спросил он, захлопнув за собой дверь и впившись взглядом в пропитавшееся кровью полотенце, которое Кэрол прижимала к ране.

— Нет, — отозвался Тим. — Под лопаткой застряла… чувствую, гадину…

Сорвав с плеча сумку цвета хаки, еврей двумя широкими шагами преодолел разделявшее их расстояние и, положив сумку на пол, опустился на колени. Схватив Кэрол за запястье, он довольно грубо отшвырнул ее руку с полотенцем и взглянул на рану. Кэрол не отрывала от него взгляда, уже не сомневаясь, что он тот самый, который был тогда ночью с Тимом здесь. Она узнала его голос. И грубые манеры.

Выпрямившись, он быстро снял куртку, бросив ее прямо на пол, и закатал рукава. Метнув на Кэрол острый горящий взгляд, он скривил свой приятный улыбчивый рот в совсем не веселом движении, преисполненном неприязни и злобы.

— Мне нужны чистые полотенца, как можно больше, вата, бинты. Что-нибудь обезболивающее есть?

— Нет, — взволнованно ответила Кэрол, поднимаясь на ноги с полной готовностью помогать ему.

— Придется потерпеть, приятель, — он бросил взгляд на Тима, расстегивая сумку. Тот со спокойной решительностью кивнул, даже не поменявшись в лице. К удивлению Кэрол, первое, что достал еврей, было полной бутылкой, и, когда он открыл ее, в нос ей ударил резкий запах спирта. Отдав бутылку Тиму, он снова склонился над сумкой. Кэрол пораженно приоткрыла рот, когда Тим прижал горлышко к губам и, зажмурившись, вскинул голову, вливая в горло спирт, не глотая. Поглотив одним махом столько, что к горлу Кэрол подкатила тошнота, он вернул бутылку другу. Поставив ее на пол, тот снова повернулся к Кэрол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Чего застыла? Поставь воду и прокипяти вот это, — он сунул ей в руки что-то, завернутое в чистую белоснежную тряпочку. Развернув ее, Кэрол увидела скальпель и большой хирургический пинцет. Кровь похолодела у нее в жилах, когда она поняла, что он собирается делать.

— Нужно остановить кровь, — сказал еврей Тиму. Тот закрыл глаза и со страданием на лице снова кивнул.

— Вы же не собираетесь… — начала Кэрол, оторвав взгляд от инструментов.

— Делай, что говорю! — рявкнул раздраженно тот, не поднимая головы.

— Его нужно отвезти в больницу, где сделают операцию и…

— Закрой рот, сука, тебя никто не спрашивает! Шевелись!

Дрожащими руками Кэрол набрала в кастрюлю воды и поставила на огонь. Потом бросилась в спальню и, набрав полотенец и простыней, а также захватив аптечку, вернулась в гостиную. Положив все это перед своим грубым гостем, она вернулась к печке, на которой кипела вода. В недоумении она посмотрела на лежащий на другой конфорке, прямо в огне, странный металлический предмет, по форме напоминающий большой болт. Боясь снова нарваться на грубость, она не стала задавать вопросов и бросила в кипящую воду инструменты.

— Мам, что вы собираетесь делать? — раздался рядом любопытный голос Патрика.

Обернувшись, Кэрол увидела его в проеме двери. Подскочив к нему, она схватила его за плечи и попыталась выставить из комнаты.

— Иди к братьям! — прошипела она, с опаской косясь на пристально смотрящего на мальчика еврея.

— Я не оставлю тебя одну… с ними! Это же тот, второй! — Патрик указал пальцем на него.

— Рик, пожалуйста! — взмолилась Кэрол.

Высокий мужчина, имени которого она до сих пор не знала, поднялся, заставив Кэрол сжаться от ужаса, но, не обращая на них больше внимания, он подошел к печке и посмотрел на лежащую на огне железяку. Взяв полотенце, он обмотал им кисть и поднял с печки странный инструмент, раскаленный докрасна с одного края, на котором была шляпка, как у гвоздя. Тим тем временем медленно, кривясь от боли, сворачивал толстый жгут из полотенца. Его друг вернулся к дивану и снова опустился на колени, держа в руке свой страшный инструмент.

Кэрол и Патрик, замерев, наблюдали за ними. Спайк тем временем обследовал комнату, по-хозяйски все обнюхивая, не интересуясь больше действиями своих хозяев.

Тим поднес жгут к лицу и, взяв в рот, зажал зубами. Встретившись с другом взглядом, он мгновение не двигался, набираясь мужества, потом закрыл глаза и слегка кивнул. Лицо еврея исказилось гримасой боли, с которой он безжалостно прижал раскаленную железку к кровоточащей ране на груди Тима. Кэрол порывисто отвернулась, зажмурившись и спрятав лицо на макушке Патрика, который крупно вздрогнул, когда дом пронзил страшный хриплый вой, сопровождающийся тихим шипением. В ноздри ударил тошнотворный запах паленой живой плоти…

— Порядок! — прозвучал довольный голос еврея. — Запаяно! Полдела сделано. Отдохни минуту, и продолжим.

Вынув жгут изо рта Тима, он ободряюще похлопал его по щеке, и отнес свой инструмент в раковину, положив под холодную воду. Дрожащей рукой Тимми нащупал на полу бутылку со спиртом и снова прижал к губам. Сняв с печки кастрюлю с инструментами, еврей бросил на Кэрол и Патрика злой взгляд.

— Убирайтесь. Женщинам и детям смотреть не рекомендуется, — он ухмыльнулся и позвякал инструментами в кастрюле для устрашения.

— Ты будешь вынимать пулю? — глаза мальчика расширились, не отрываясь от его лица. — Можно мне посмотреть?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мужчина фыркнул, но возражать не стал. Ему, похоже, было все равно, лишь бы мальчик не мешал. Но на Кэрол его равнодушие не распространялось.

— А ты иди в другую комнату, — тоном, не терпящим возражения, велел он. — Проваливай, нечего глазеть!

Кэрол взяла за плечи Патрика, но он вырвался и забежал в комнату, остановившись возле дивана.

— Я не пойду!

— Рик!

Еврей вернулся к дивану и прикрепил к опаленной, переставшей кровоточить ране смастеренный им из ваты и бинта тампон, закрепив пластырем. Затем снял с друга рубашку и помог перевернуться на живот. Тим тихо застонал от боли, вынужденный лечь на грудь, под которую еврей подложил мягкую подушку, чтобы смягчить давление на рану.