Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

— Примерь, ясноглазая!

Взяв себя в руки, Кэрол протянула раскрытую ладонь, требуя вернуть ее вещь. Но он лишь насмешливо продолжал смотреть на нее.

— Ладно, — она отвернулась от него и, отодвинув ящик, сгребла в охапку свои вещи. Развернувшись, она швырнула все ему в лицо. — Наслаждайся!

Презрительно фыркнув, она вышла, хлопнув дверью. Вслед ей раздался взрыв веселого хохота.

Глава 6

Кэрол не могла уснуть всю ночь, находясь в крайнем напряжении из-за присутствия этого непредсказуемого и явно взбалмошного человека. И, несомненно, опасного. Она боялась его, чувствуя, что почему-то он испытывает к ней глубокую неприязнь. За что он мог ее ненавидеть, если они виделись всего-то второй раз? А еще он хотел ее, она видела это, ощущала. И это ее пугало. Она даже не решилась выйти в туалет ночью из комнаты, боясь с ним столкнуться. Дети спали спокойно. Ей казалось, что она слышала, как постанывал в ее спальне Тим. Еврей не спал, Кэрол слышала, как он несколько раз выходил, звякал посудой на кухне, набирал воду. Каждый раз Кэрол порывалась выйти и спросить, не нужна ли ему помощь, узнать, как Тим, но рисковать не стала. Этот человек наверняка знал, что нужно делать с раненным и как ему помочь, вел себя уверенно и очень спокойно. И он был для Тима настоящим другом, Кэрол это поняла. Это было нечто большее, чем просто дружба двух мужчин. Это были две изуродованные и обездоленные жизни, два одиночества, слившиеся в одно целое. Они давно были вместе. Кэрол помнила, что Тим подружился с ним, когда стал бродягой. Возможно, этот человек и помог ему выжить, научил жить жизнью обездоленных. Они выживали вместе в этом жестоком мире, будучи беспризорниками и бродягами, и, наверное, ворами и преступниками, потом — на войне. Заботились друг о друге, помогали, возможно, спасали друг другу жизни. Никто, кроме них двоих, не знает, через что им пришлось пройти. Вместе. Наверное, дружба их прошла через все испытания. Они привыкли преодолевать трудности сами, без чьей-либо посторонней помощи, рассчитывая только друг на друга, и сегодня в этом можно было убедиться. И Кэрол не сомневалась, что если с Тимом что-нибудь случится, этот человек жестоко отомстит. Если это ранение отберет его жизнь, она и ее дети умрут. Они были заложниками, и их жизни зависели от жизни Тима.

Начало светать, когда еврей заглянул в детскую.

— Вставай, — прошептал он, чтобы не разбудить детей. — Выходи.

Сердце Кэрол взволнованно забилось. Она не слышала стонов Тима вот уже двадцать минут. Стало ли ему лучше или…

На улице пошел снег. Было так тихо, так спокойно вокруг. Казалось, весь мир погружен в благодать и умиротворение, и только в ее доме все было иначе. В комнате было прохладно, и Кэрол плотнее укрыла детей одеялами. Патрик крепко спал, ни о чем не тревожась. А ведь только по его вине их жизни теперь висели на волоске. Он ввязался в неравную войну с этими бандитами, не понимая или не придавая значения тому, что играет со смертью. Да, он никогда и ничего не боялся, и это ее пугало. Ее ребенок действительно был странным. Зачем он стрелял в Тима, когда все наладилось, после того, как она рассказала ему, что Тим спас Джейми, доказав тем самым, что не собирается причинить им вреда. Он знал, где находился Патрик, но ничего не сделал плохого, заставив Кэрол поверить в то, что он действительно не желает им зла. Он пришел всего лишь затем, чтобы забрать свое оружие, и получил пулю в ее доме. Вспоминая, как Патрик бросился на него с ножом, маленький мальчик на огромного сильного мужчину, который мог убить его одним ударом кулака, Кэрол впервые подумала о том, нет ли у ее сына психических отклонений? Эта безрассудность, полное отсутствие какого-либо страха и неуправляемая агрессия, плюс навязчивая жажда убийства совсем не подходили для нормальной здоровой психики ребенка. Что происходит с ее мальчиком? Она утешалась мыслью, что его поведение — это на самом деле скрытый страх, даже ужас, что Патрик просто защищается и хочет защитить их. Она знала, что когда он защищается, для него исчезают рамки дозволенного и человеческого, он превращается в дикого звереныша, готового растерзать того, кто на него оскалился. Как Джек. Но Джек никогда не был безрассудным, не имел такой склонности к физическому насилию и крови, хоть и мог терять голову в приступе ярости. Джек мог быть безжалостным, мог ломать и отбирать человеческие жизни, но делал это хладнокровно и расчетливо, не из кровожадности, а потому что ему лично это было нужно, из мести или ненависти, или для достижения своих целей. И, не смотря на всю его жестокость, Кэрол не могла его себе представить бросающимся на кого-то с ножом. Вряд ли он убивал когда-нибудь своими руками, если не брать во внимание Куртни. Но смерть Курти — это совсем другое, не смотря на то, что Кэрол никогда не сможет ему этого простить, она знала, что оборвал он ее жизнь именно потому, что любил, чувствовал за собой вину, и счел своим долгом избавить от мучений свою случайную искалеченную жертву, молящую его об этом. И вряд ли в возрасте Патрика Джек уже подумывал об убийствах. Может, Патрик просто считает, что смерть Тима и его друга — единственный способ спасти собственные жизни, потому так себя и ведет?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кэрол оделась потеплее, в джинсы и джемпер, заколола на затылке темные волосы, и, поцеловав по очереди мальчиков, решительно сунула за пояс пистолет Патрика, который он отдал ей перед тем, как лечь спать, и прикрыла джемпером. Если Тим умер или собирался умирать, она сделает все, чтобы помешать его приятелю вершить расправу над ними.

Не выдавая своего волнения и страха, Кэрол пришла в спальню и склонилась над Тимом. Еврей неотрывно следил за ней взглядом. С облегчением она расслышала дыхание Тима.

— Как он? — шепотом спросила она, поднимая глаза на еврея.

— Выкарабкается. Кризис миновал. Вот антибиотики, — он указал на лекарства на столике, — давай ему каждые четыре часа. Вот этим обрабатывай рану, этой мазью на груди, а этим раствором — на лопатке. Я поменял повязку, так что до вечера туда не лезь. Может быть сильный жар, лихорадка, не пугайся. Делай, что я сказал, больше ничего. Никаких врачей. Не вздумай отправить его в больницу, предупреждаю. Пока не беспокой его, пусть спит. Я приду вечером. Идем, закроешь за мной дверь.

Кэрол подчинилась, почувствовав невероятное облегчение. В гостиной он надел свою куртку и, захватив винтовку, повернулся к Кэрол.

— Дай ключи от своей машины.

Кэрол не стала спорить, готовая отдать ему все, чтобы не попросил, лишь бы он поскорее убрался. Сжав ключи в большой ладони, он задержал на женщине свой взгляд. Та напряглась.

— Что-нибудь еще?

— Да, — он помолчал, нарочно выдерживая напряженную паузу, и вдруг сверкнул в темноте белыми зубами. — Приготовь на ужин что-нибудь вкусненькое, ясноглазая.

— Меня зовут Сандра.

— Приятно познакомится, Кэрол. Я Исайя. Можно просто Исса, — он поднял воротник, чтобы защитить шею от снега, и вышел на улицу. — До вечера!

Кэрол заперла дверь и испустила громкий вздох невероятного облегчения. Сделав себе кофе и захватив пирожное для Спайка, она проверила детей и вернулась к Тиму. Пес недоверчиво обнюхал угощение, покосился на женщину, и, приветливо вильнув хвостом, съел пирожное. Устроившись в кресле, она подтянула ноги и, неторопливо попивая горячий кофе, стала разглядывать в редеющих предрассветных сумерках молодого мужчину, неподвижно лежащего на ее постели. И ей вдруг захотелось забраться к нему под одеяло и прижаться к его сильному телу, которое почему-то до сих пор стояло у нее перед глазами после того, как Исса раздел его у нее на глазах. И почему-то именно сейчас, смотря на него, Кэрол почувствовала, как остро ей не хватает рядом с собой мужчины. Это открытие удивило ее. Она была уверена, что никогда ей больше не захочется никаких отношений с мужчинами, что остаток своей жизни она проведет в одиночестве, только со своими детьми. Она все еще болела Джеком, непонятные чувства испытывала к Рэю и, оказывается, что ей этого мало! Ей нужен был кто-то еще, теперь, в ее новой жизни, где не было ни Джека, ни Рэя. Зачем ей это? Зачем нужен мужчина? Что это, просто инстинкт женщины, или она устала от одиночества и тоски? Да, она устала. Ей нужен был кто-то близкий, хотя бы просто друг. Здесь, в этой новой жизни, кроме детей, у нее никого не было. Не с кем было даже поговорить по душам. И за последние несколько дней она поняла, как беззащитна она и ее дети в своем одиночестве. Ей нужен был кто-то, кто мог бы их защитить, кто не дал бы в обиду. Она всего лишь слабая женщина, а ее жизнь — это балансирование на лезвии бритвы. Но она не может позволить себе близких отношений с мужчиной, у нее не может быть любовника. Из-за Патрика. Или она должна обманывать собственного сына. Она не сомневалась в том, что никогда он не пустит в их семью мужчину и не простит, если она заведет себе любовника. Дети бывают безжалостны. А Патрик — особенно. Господи, ей осталось так мало жить, и она не могла успокоить свое измученное сердце в чьих-нибудь надежных объятиях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})