Охотник за нечистью и Похититель Душ (СИ) - Видана Анастасия

— Погоди рычать, — осадила отца гостья. — Девочка дело говорит. Тур, приходя в себя, тоже ничего вспомнить не мог, так я ему помогла. Есть… способы подтолкнуть упрямую память, — она едва заметно усмехнулась, и Гурт глянул встревоженно. Чего это она? Он, конечно, догадывался, что ей доступны некие… знания, но то, о чем она сейчас говорит, наказуемо — и наказуемо жестоко. Ведьмовство — вот как назвал бы это отец Норберт.

— Давай-ка мы с тобой так поступим, — продолжала, меж тем, Герта, поднимаясь. — Ты не спеши, не гони коней. Я потолкую с Тишей, попытаюсь чего-нибудь вызнать, а там уж решим. Идет?

— Идет, — проворчал Гурт и вдруг крепко взял ее за плечо: она сквозь плотную ткань платья ощутила тепло и силу этой большой надежной руки, и сразу вся как-то выдохнула, обмякла, будто узел в груди развязался и стало свободней дышать. — Будь осторожна, слышишь? Как бы чего не вышло…

— Буду, — пообещала Герта, накрывая его руку своей. — Обязательно буду. Жди новостей, — и шагнула в коридор, натягивая жилетку.

Гурт нагнал ее у порога, буркнул хмуро:

— Одна не пойдешь. Провожу — поздно уже, — и они покинули дом, оставив Пенни в одиночестве.

Глава 27. Охота

Оборотень оказался хитер — вместо того, чтобы привести Охотника к стае, он уводил его все дальше к краю болот, надеясь уберечь остальных. Безошибочное звериное чутье подсказывало: тот, кто шел сейчас по его следу, обладает мощным даром. Оборотень знал — если он погибнет, ничто не помешает Охотнику выследить стаю. Такой не отступится — это у него в крови.

А стая, по правде говоря, была невелика: старый больной волк, молодая волчица да два волчонка. Семья! Если вожак оплошает, им не выжить.

Ближе к краю болот лес становился гуще, и это внушало надежду. Пятеро оборотней прятались в Топях не так давно. Всего лишь каких-то пару лун назад у них был дом, где царили мир и согласие. Спокойно доживал свой век старик, возился с внуками, радовался семейному счастью дочери. Глава семьи трудился в кузнице, в деревне его уважали и побаивались — как всякого другого кузнеца. Дети — мальчик и девочка — понемногу росли, радовали деда и отца с матерью. То была семья истинных оборотней: они родились такими, давно примирились с собственной сущностью и умели при необходимости ее укрощать даже в Ночи Полной Луны. Конечно, волчий корень, или, как называли его люди, борец-трава, позволяющая остановить обращение и не потерять разум, — средство не из приятных, но, коли не хочешь очнуться утром и обнаружить, что вырезал пол деревни, в которой жил, отчего бы и не потерпеть? С тех пор, как у них появились волчата, эта семья переезжала лишь раз — после первого обращения сына. Дети волчий корень переносили плохо, так что родителям пришлось попросту запереть мальчишку и не спускать с него глаз. Дочери ничего не грозило — она была слишком мала, а вот для мальчика наступило трудное время… В ту ночь они его упустили: молодые оборотни непредсказуемы и опасны даже для своих. У Сайны до сих пор не зажил как следует шрам на бедре: она никогда не показывала его сыну, но мальчик помнил, что вроде бы ранил мать, и это его мучило.

Сайна! Подумав о ней, вожак ненадолго остановился и поднял морду, сосредоточенно нюхая воздух. Охотник уверенно шел по следу. Что ж, так оно и было задумано: увести от своих, а затем убить. Будь то простой человек, выслеживающий волка, уставший от крови Дайрен попросту запутал бы следы и ушел от погони, а после — увел бы семью в другое место, и дело с концом, но на него вышел настоящий Охотник. Такого остановит лишь смерть.

Опустив нос к земле, волк побежал дальше. Время от времени он принимался петлять, словно бы путая след, но только для виду: если Охотник собьется с пути или догадается, что его отвлекают, он вполне может вернуться назад и отыскать остальных, а этого допустить нельзя.

К наступлению ночи Дайрен забрался в самую чащу. Тут и днем-то не вдруг пройдешь, а уж по темноте и подавно! Несколько раз ему мерещилась темная тень, мелькающая меж деревьев, но этого попросту не могло быть… Обычные звери, пусть даже и хищники, оборотней сторонились, других же представителей его вида тут не водилось, иначе он бы об этом знал. Оборотни ревностно охраняют свою территорию, так что, с тех пор как Дайрен привел семью к Топям, местные, будь они здесь, давно бы уже предъявили свои права.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вывалив язык и тяжело дыша, волк остановился и снова понюхал воздух. Охотник был далеко, можно передохнуть. Ночной лес сонно дышал прохладой и упоительно пах лежалой листвой, прелой землей, водой в ближайшем ручье. Под одним из деревьев чуткий нос уловил запах кроличьей норы; в дупле другого, невидимый глазу, но прекрасно различимый по запаху, устроился филин. Оборотень не был голоден — даром что бежал весь день! — ему хотелось лишь одного: отдышаться и передохнуть. Заприметив яму под каким-то кустом, он лег на землю и заполз туда. Ветки надежно укрыли его сверху. Опустив лобастую голову на лапы, волк вздохнул и затих — лишь настороженно двигались чуткие острые уши.

Большую часть своей жизни Дайрен провел один. Мать и отца уничтожили люди: мать не могла бросить сына, а отец остался, чтобы защитить их обоих. Родители отчаянно сражались за жизнь, получили множество ран и погибли, когда односельчане подожгли их хижину, а мальчик выжил: почуяв запах дыма, мать затолкала его в погреб. Пепелище почти совсем остыло, когда под покровом ночи Дайрен выбрался из-под обломков и ушел в лес. С тех пор люди стали его заклятыми врагами.

Мать и отец учили сына укрощать свою сущность. Сами они прекрасно владели этим умением: в волчьем обличье в обычные ночи охотились лишь на животных, в Ночи же Полной Луны пили отвар волчьего корня. Они не убили ни одного человека и очень этим гордились, однако в деревне кто-то все же почуял неладное — и поползли зловещие слухи… После их гибели Дайрен понял две вещи: люди не достойны хорошего отношения, а у оборотня не должно быть семьи. Если тебе не за кого отвечать, ты неуязвим. Долгие годы он придерживался этого правила — пока не встретил Сайну. К тому моменту на его счету было уже множество человеческих жизней, да и сам он почти одичал: жил в лесу, в человека не обращался, питался сырым мясом, пил из ручьев. Сайна его спасла, потому что такое существование давно потеряло для Дайрена всякий смысл. Сейчас он хорошо понимал это.

Неподалеку хрустнула ветка, и оборотень тут же открыл глаза. Человеком не пахло, да и хруст раздался откуда-то сбоку, не с той стороны, с которой должен был появиться Охотник. Дайрен прислушался, более полагаясь на уши и нос, нежели на зрение. Все было тихо — обычные ночные звуки. Волк заворчал еле слышно — лишь тишина стала ему ответом. В прохладном ночном воздухе не ощущалось никакой угрозы.

Волк снова прикрыл глаза и принялся думать о Сайне и детях. Он очень боялся их появления, боялся ответственности за маленькие беззащитные жизни, но когда они родились — сначала Райси, а за ним Кейди — вдруг осознал, что семья делает тебя сильным, а вовсе не уязвимым и слабым, как ему казалось раньше. Ради них он готов был на все — и бесконечно благодарен Сайне за то, что она подарила ему смысл жизни…

Легкий порыв ветра донес до оборотня запах, заставивший его встопорщить шерсть на загривке. Охотник двигался гораздо быстрее, чем предполагал Дайрен. Еще немного, и он покажется из-за деревьев — на свою беду. Одному из них не уйти с этой поляны живым.

Но что это? У идущего по следу человека в руках сеть! Выходит, он не собирается убивать оборотня… Новый порыв ветра рассказал Дайрену о содержимом сумки Охотника. Чуткий нос уловил запах тирлича. Этот корень очень опасен. Если человек сумеет его применить, он может заставить оборотня расстаться со своей волчьей сущностью. Дайрен оскалил зубы и напружинил мышцы, готовясь к прыжку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Охотник был осторожен. Выбравшись на поляну, он огляделся, прислушиваясь к собственным ощущениям. Безошибочное чутье подсказывало, что оборотень где-то рядом. Дайрен не сводил с него глаз. Раньше, когда он обращался волком, все люди становились для него на одно лицо, но сейчас он уже научился их различать. Охотник был молод, а значит, ловок и гибок, но при этом высок и широкоплеч. Сайна, пожалуй, нашла бы его красивым: темные волосы, настороженные зеленые глаза, крепкая шея, помеченная ударом когтистой лапы… Заплачет ли кто-нибудь по нему, когда Дайрен его убьет?