Охотник за нечистью и Похититель Душ (СИ) - Видана Анастасия

Человек снова обвел взглядом поляну, заметил оборотня и, пригнувшись, медленно пошел к кусту, под которым прятался волк. Дайрен выбрался из-под ветвей и приготовился к нападению. Короткое угрожающее ворчание не испугало противника — равно как и мощь матерого взрослого оборотня, побывавшего не в одной сотне схваток. Поигрывая зажатым в правой руке кинжалом, левой Охотник медленно развернул сеть. Дайрен ощерился, но не сдвинулся с места. Человек приближался. В его зеленых глазах не было ни страха, ни сомнений, ни жалости. Сейчас он попытается набросить сеть — нельзя позволить ему сделать это. Оборотень приготовился к прыжку. Одно движение мощных челюстей — и противник умрет. Зря он не воспользовался корнем тирлича!

Человек сделал еще один шаг. Ближе. Еще ближе. Дайрен уже ощущал запах его крови, предвкушал тот миг, когда хрустнет под крепкими лапами беззащитная шея врага — как вдруг метнулась из-за ближайших кустов серая тень, и чужие зубы сомкнулись на широком запястье Охотника. Кинжал упал в траву. Противники покатились по земле — и Дайрен с изумлением узнал в неожиданном союзнике Марайна, отца Сайны. Старый седой волк не уступал ему ни в росте, ни в силе — разве что скорость у него была уже не та, что прежде. Только поэтому человеку удалось подмять Марайна под себя — и еще потому, что он оказался на редкость вынослив. Боль не лишила его сноровки, не отвлекла от намеченной цели. Прижав волка к земле, Охотник набросил ему на голову сеть. Марайн лязгнул зубами, освобождаясь, и выпустил руку противника. Трава под ними тут же окрасилась кровью. Зарычав, молодой оборотень бросился на помощь — и натолкнулся на умоляющий взгляд старого волка. «Уходи, — внятно кричали его глаза. — Уводи семью в безопасное место». Дайрен протестующе заскулил. Марайн извернулся, едва не вспоров человеку живот задними лапами, и коротко рявкнул на вожака. Сеть снова взметнулась в воздух. Дайрен скакнул вперед, вцепился Охотнику в ногу. Вдвоем они уничтожат его и вернутся домой. Сайне не придется оплакивать ни отца, ни мужа.

Не обращая внимания на боль, человек проворно обмотал сеть вокруг шеи Марайна, придавил всем весом и выхватил корень тирлича из кармашка на поясе. Дайрен отпустил его ногу и закружил вокруг, надеясь улучить момент и разорвать ему горло. Полузадушенный Марайн бился и хрипло ворчал.

Зеленые глаза Охотника пристально следили за молодым оборотнем, и руку он держал так, чтобы корень тирлича постоянно оказывался между ним и противником. Дайрен щерился, лязгал зубами, бросался вперед и снова отскакивал в сторону, чувствуя, как проклятый корень понемногу лишает его сил. Когда Охотник начал произносить заклинание, препятствующее обращению, стало понятно — битва проиграна. Угасающий взгляд Марайна молил молодого волка спасаться. Коротко проскулив на прощанье, Дайрен развернулся и исчез за деревьями, оставляя в сетях Охотника седого могучего старика, сбросившего волчье обличье.

Он не видел, как один за другим на поляне возникли пять темных зловещих силуэтов. Человек, кажется, ничуть не удивился их появлению. Поднявшись с земли, он отступил в сторону, припадая на раненую ногу, и принялся перевязывать свои раны. Судьба оборотня его более не заботила. Темные Жнецы — а это были именно они — окружили опутанного сетью старика и растворились вместе с ним в воздухе.

Охота удалась.

Глава 28. План

— Мой господин! — появившийся в дверях стражник поклонился эймиру и выпрямился, тревожно вглядываясь в его осунувшееся лицо. — Прибыл Хафис. Он просит о встрече.

— Пусть войдет, — голос эймира, надтреснутый, хриплый и слабый, поверг преданного стража в ужас. Он вновь согнул спину в поклоне, чтобы скрыть написанное на лице отчаяние, и отворил двери для прибывшего.

Седобородый старик шагнул в покои эймира, бережно сжимая обеими руками резную шкатулку. Искаженное болью лицо Заитдана просветлело:

— Тебе удалось!

— Да, мой господин — да продлятся дни твои вечно! Он здесь.

— Никто не погиб?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Один человек из всего каравана, эймир.

Заитдан кивнул — жертв могло быть гораздо больше. Скорчившаяся на полу у его ложа Рун подняла на старика измученный взгляд разноцветных глаз, и Хафис ободряюще ей улыбнулся.

— Можешь идти, — отпустил стражника Заитдан и попытался сесть. Рун тут же бросилась помогать. Общими усилиями они кое-как придали телу эймира подобающее положение, удерживаемое только его несгибаемой волей и множеством шелковых подушек, подоткнутых со всех сторон. Хафис удрученно покачал седой головой. Сын его дорогого друга и повелителя умирал… Неужели эта девушка еще надеется исцелить его?

— Я не столь немощен, как это кажется со стороны, Хафис, — улыбнулся эймир. Улыбка исказила его лицо.

— Да, мой господин, — поспешно согласился старик и отвел глаза.

— Ты давно не бывал в столице, не гостил во дворце — иначе знал бы, что мне случалось переносить и не такое. Сантаррему не часто доводится воевать, но я всегда сам веду свои войска в бой. Шрамы на моем теле могли бы поведать тебе об этом, — эймир усмехнулся, и Хафис понял, что Заитдан шутит, — но сейчас у нас есть дела поважнее.

Не отводя от эймира обеспокоенных глаз, Рун бесшумно поднялась на ноги и подала ему кубок с каким-то отваром. Заитданн сделал несколько глотков и отрицательно качнул головой — хватит.

— Нам удалось пленить ифринна, — сразу же перешел к делу Хафис, решив не терять времени зря, — но это лишь пол беды. Это могущественный, злобный и весьма мстительный дух. Он раб кольца, это верно, и тот, кто владеет перстнем, может повелевать ифринном, однако тот вполне способен обратить все желания своего господина ему во вред. Нам следует быть крайне осторожными!

— Продумаем все возможные варианты. Пока ты охотился за Аблис-Марром, мы с Рун пересмотрели множество древних свитков и постарались собрать все, что известно о Темных Жнецах, Древе Смерти, Магии Тайного Имени — и ифриннах, — эймир кивнул девушке. — Расскажи.

— Темные Жнецы — приспешники Зла. Они подчиняются Богу Смерти и собирают кровавую жатву по слову Его, — с готовностью начала Рун. — Он посылает их за особыми грешниками, нарушающими человеческие и божьи законы: ведьмами и колдунами, владеющими запрещенной магией на крови, детоубийцами… Бывает, что кто-то из Жнецов начинает служить человеку — не простому смертному, но обладающему даром.

— Как такое возможно? — поднял седые брови Хафис.

— Они заключают сделку: Темный Жнец помогает одаренному достигать поставленных целей здесь, на земле, но взамен тот не просто теряет душу — после смерти он становится одним из них.

— Кто на такое пойдет?

— Многие, — ответил вместо нее Заитдан. — Истории известно немало подобных случаев. Армия Жнецов растет: Бог Смерти никогда не останется без приспешников — до тех пор, пока люди не научатся думать о душе и ставить ее превыше земных соблазнов. Что есть богатство, власть, даже любовь женщины по сравнению с посмертными муками?

— Вот именно, однако, так рассуждают не все, — подхватила Рун. — Некоторые наивно полагают, что то, что случится за Гранью, не имеет значения — и продают свою душу.

— Я слыхал, будто бы нашему колдуну служит не один Темный Жнец…

Девушка кивнула:

— Да, это так. Прежде никому не удавалось подобное…

— Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Все началось с Магии Тайного Имени. Испокон веков человеку нарекали два имени. Первое нельзя было открывать никому, ибо оно являлось единственным настоящим и связывалось с душой новорожденного. Случайно узнавший его дурной человек мог навредить ребенку — да и взрослому тоже. Сейчас полагают, будто оно призвано защищать от сглаза, а некоторые и вовсе считают обряд нарекания тайного имени данью красивой традиции, но это не так. Кто ведает имя, тот заберет твою душу — вот какова его сила!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Боги!..

Девушка кивнула:

— Бодрейв — так называет себя колдун — очень долго к этому шел. Выведывал имена одно за другим. Узнаешь тайное имя кого-нибудь из родителей — знаешь и имена детей. Те вырастают, создают собственные семьи — и выведывают имена мужей и жен, открывают колдуну, как нарекли своих детей.