Сталинские премии. Две стороны одной медали - Владимир Свиньин

Мы, писатели, предали искусство и пошли на время войны в газету. Это была общественная необходимость, жертва, но этого никто не оценивает. С писателями обращаются черт знает как.

Я – Эренбург, и мне позволено многое. Меня уважают в стране и на фронте. Но и я не могу напечатать своих лучших стихов, ибо они пессимистичны, недостаточно похожи на стиль салютов. А ведь война рождает в человеке много горечи. Ее надо выразить».

За последнее время поступают сведения в отношении писателя Гладкова Ф. В., свидетельствующие о наличии у него антипартийных взглядов на положение советской литературы и перспективы ее развития.

Так, Гладков говорит: «В моей „Клятве“ все, что было от писательских размышлений, от политической мысли, от художественного образа, – все выброшено. И не цензурой, а там, „наверху“ чиновниками Александрова. Я не могу и не хочу быть участником прикладной литературы, а только такая литература сейчас легальна… Мы, старые большевики, всегда боролись за свободу творческой жизни пролетариата. Но теперь старые большевики не в моде, революционные принципы их неугодны… Трудно писать. Невыносимо трудно. А главное – поговорить не с кем. Исподличались люди…»

«В свое время профессия писателя понималась как „служение“, теперь она воспринимается как казенная служба. Писательский труд используется для голой агитации; оценки литературного произведения по его художественным достоинствам не существует; искусственно создается литературная слава людям вроде Симонова и Горбатова, а настоящие писатели в тени».

«Отсутствие творческих интересов и равнодушие писателей друг к другу объясняются взглядом руководящих товарищей на литературу как на подсобное хозяйство в политике. Литература лишена всякой самостоятельности и поэтому потеряла жизнедеятельность. Художники влачат жалкое, в творческом смысле, существование; процветают лакеи, вроде Катаева или Вирты, всякие шустрые и беспринципные люди…Совершенно губительна форма надзора за литературой со стороны ЦК партии, эта придирчивая и крохоборческая чистка каждой верстки журнала инструкторами и Еголиным… Уже не говоря о том, что это задерживает выход журналов, нивелирует и выхолащивает литературу, это, к тому же, не спасает от ошибок (пример с повестью Зощенко)… Такая практика должна быть сломана, если товарищи хотят, чтобы наш Великий Союз имел если не великую, то хотя бы большую литературу.

Я не тешу себя иллюзиями относительно перемен в литературном деле. Все мы – навоз для будущих литературных урожаев. Литература встанет на ноги только через 20–30 лет. Это произойдет, когда народ в массе своей, при открытых дверях за границу, станет культурным. Только тогда чиновники будут изгнаны с командных постов… Бедственно положение писателя, очевидца и участника грандиозных событий, у которого, тем не менее, запечатан рот, и он не может высказать об этих событиях своей писательской правды… Литература видела на своем веку Бенкендорфов всех мастей и все-таки осталась жива. Минует ее и наше лихолетье…»

«Обо всем этом должны знать наверху, но там не знают. Было время, когда писатели – и я в том числе – разговаривали со Сталиным о литературе, а теперь к нему не пускают, и даже письма писателей не доходят до него».

Антисоветски настроенные элементы из числа писателей критику и осуждение вредных произведений, а также положение в советской литературе оценивают с враждебных позиций, заявляя, что в условиях советской действительности литература существовать и развиваться не может.

Драматург Погодин Н. Ф.: «В книге Федина много ценных мыслей и высказываний, она должна быть настольной книгой каждого писателя. Самое ценное в ней – мысль автора: „Надо слушать, но не слушаться“. Это книга, утверждающая право художника мыслить и писать, о чем он хочет, не считаясь с „указками“».

Писатель Кассиль Л. А.: «Все произведения современной литературы – гниль и труха. Вырождение литературы дошло до предела. Союз писателей надо немедленно закрыть, писателям же предоставить возможности собираться группами у себя на квартирах и обсуждать написанное сообразно своим творческим симпатиям и взглядам. Это – единственный путь…»

По полученным агентурным данным, чуждые советской идеологии произведения писателей Сельвинского, Асеева, Зощенко, Чуковского, Федина и Довженко нашли одобрение среди антисоветски настроенных студентов литературного института Союза писателей, которые превращают осужденные произведения в «шедевры» современной литературы, отвергают принципы социалистического реализма и пытаются разрабатывать «новые теории» развития литературы и искусства.

Из стенограммы заседания Комитета по присуждению Сталинских премий в области литературы и

искусства

24 марта 1945 г.

Присутствовали: Александров А. В., К. Байсеитова, Глиэр Р. М., Гольденвейзер А. Б., Грабарь И. Э., Дунаевский И. О., Колас Якуб, Корнейчук А. Е., Мордвинов А. Г., Москвин И. М., Мясковский Н. Я., Х. Насырова, Софроницкий В. В., Симонов, Самосуд, Храпченко М. Б., Хорава А. А., Черкасов Н. К., Чиаурели М. Э., Шапорин Ю. С., Фадеев А. А. и др.

Председатель И. М. Москвин

Секретарь О. С. Бокшанская

Обсуждение доклада секции музыки (Докладчик Р. М. Глиэр)

<…>

Р. М. Глиэр: Следующая кандидатура – Левитан, диктор. Все его знают.

И. М. Москвин: По какому разделу его выставляют?

Мержанова: Нам в Секцию прислали.

И. М. Москвин: Читает он замечательно – приказы.

А. В. Александров: Всегда на той же самой ноте и в той же самой гамме. Но к музыке какое отношение он имеет?

[О. С. Бокшанская: Здесь не только музыканты, но и чтецы.]

Р. М. Глиэр: Левитан снимается.

Коллектив Ленинградской Филармонии.

М. Б. Храпченко: Вообще говоря, коллективам премия не присуждается, а присуждается определенным лицам за конкретные вещи.

А. Б. Гольденвейзер: Здесь очень сложный вопрос. Коллектив первоклассный. У нас ордена дают театру или какому-нибудь оркестру. Отсюда не следует, что каждый работник этого театра или оркестра является орденоносцем. Если бы мы могли дать премию коллективу оркестра, причем не считалось бы, что каждый член коллектива – лауреат, это можно было бы, а так сразу 150 лауреатов делаем.

А. В. Александров: Это не подходит.

М. Б. Храпченко: Дать звание заслуженного коллектива республики.

Р. М. Глиэр: Кандидатура Коллектива Ленинградской Филармонии исключается.

<…>

3 апреля 1945 г.

Присутствовали: Александров А. В., К. Байсеитова, Глиэр Р. М., Гольденвейзер А. Б., Колас Якуб, Корнейчук А. Е., Мордвинов А. Г., Мясковский Н. Я., Х. Насырова, Самосуд, Михоэлс, Герасимов А. М., Храпченко М. Б., Софроницкий, Хорава А. А., Фадеев А. А., Чиаурели М. Э., Шапорин Ю. А., И. Н. Юра и др.

Председатель И. М. Москвин

Секретарь О. С. Бокшанская

Перед заседанием состоялоь прослушивание песен композитора Блантера: «Вечная слава героям», «Под звездами Балкан», «Полюбила я парнишку», «В прифронтовом лесу», «Застольная».

Обсуждение доклада секции музыки (Докладчик Р. М. Глиэр)

Перехожу к списку «Крупные инструментальные произведения».

Мясковский Н. Я. «Квартет № 9», на 1-ю премию, 25 голосов.

Хачатурян А. Г. «Симфония № 2», на 1-ю премию, 24 голоса.

Шостакович Д. Д. Симфония № 8, на 2-ю премию, 20 голосов.

Ввиду того, что в этом году были представлены квартет[10] и трио, мы выдвинули трио, как отличное произведение, которое следовало бы премировать первой премией. И вот предложение – объединить 8-ю симфонию и трио, чтобы баллотировать на 1-ю премию.

И. М. Москвин: За 44‑й год его тогда баллотировать будут?

М. Б. Храпченко: Я внес бы предложение заменить 8-ю симфонию трио, голосовать трио, а 8-ю симфонию снять. В прошлом году я такой точки зрения придерживался, и сейчас ее держусь. 8‑я симфония вызывает очень много споров и возражений.

А. Г. Мордвинов[11]: Я предложил бы снять и 8-ю симфонию, и трио.

М. Б. Храпченко: Трио очень хорошее.

А. Г. Мордвинов: Нет.

А. А. Фадеев: Все-таки это очень разные явления – 8‑я симфония и трио. Почему 8‑я симфония прошла на 2-ю премию? Потому что она очень спорная, только поэтому.

С. А. Самосуд: Вопрос очень острый. 8‑я симфония – произведения очень высокого класса, чрезвычайно высокого класса. Но это спорно просто. Не премировать ее – как-то непорядок. Даже был разговор, что то, что она прошла на 2-ю премию, в этом тоже есть какое-то неудобство.