Слепень - Вадим Сухачевский

Николаева он начал прослеживать методично с того момента, как тот фактически переселился в Генштаб после начала харьковской операции, и два раза таки усек нечто вполне, возможно, полезное.

Дважды генерал Н. Н. Николаев заходил в разные почтовые отделения и оба раза посылал оттуда по одной телеграмме.

А куда?.. Возможность узнать это была: оба раза – сюда же, в Москву, на Центральный телеграф, до востребования. Получатель – некая гражданка Пантелеева Пелагея Антиповна. В тексте телеграмм – ничего вроде бы подозрительного, но для опытного оперативника сразу понятно: какой-то шифр.

Настала пора подежурить там, на Центральном телеграфе.

…А вот и она, гражданка Пантелеева, тусклая, серенькая… Но если присмотреться опытным взглядом – то…

«Господи, да неужели же?.. – подумал он. – Это же надо было так себя изуродовать!»

Сейчас к ней подойти или повременить?..

И он решил, что в другой раз. Она еще наверняка сюда явится.

Телеграммы от «дяди Феди» (генерала Николаева) по-прежнему не было. Катя отошла в сторону и вдруг вздрогнула, услышав:

– Товарищ Пантелеева?

Перед ней стоял человек, поразительно похожий на генерала Николаева: рост, фигура, даже лицо. Если не слишком приглядываться, то можно было бы сказать, что это настоящий двойник генерала.

– Привет вам от «дяди Феди», – сказал он. И добавил тихо: – Ведь вы – миссис Сазерленд?

«Никому… – Она даже помнила голос, которым Н. Н. Николаев произносил эти слова. – Никому, никогда, ни при каких обстоятельствах я не расскажу о вашем существовании, пока не наступит должная пора».

– Где он? – спросила она, заставив себя говорить спокойно.

– Сейчас он в тюрьме. В Сухановской, если вы слышали про такую.

Да, она знала: это была самая страшная из тюрем. И это – тот самый «должный час»? Нет, не мог Н. Н. Николаев именно сейчас, при таких обстоятельствах, их раскрыть, пускай даже своему двойнику.

– И чего же вы хотите?

– Хочу с вами поговорить. Пойдемте вон на ту скамеечку, там поблизости вроде никого нет.

Да, план у незнакомца был дерзкий и при этом, возможно, даже вполне выполнимый: устроить побег генералу Николаеву из святая святых самого Берия, из Сухановской особой тюрьмы.

Суть плана была такова. Незнакомец, являвшийся, как оказалось, майором государственной безопасности, вызывает там, в «Сухановке», Н. Н. Николаева к себе на допрос. Дальше якобы подвергает его «допросу первой степени» (после такого не все выживают), Николаев притворяется умирающим, и тогда этот майор вызывает своего врача, поскольку сухановские костоправы не вызывают у него никакого доверия.

Под видом врача приезжает она, Катя, – пропуск для нее будет уже заказан, – а дальше будет вот как. Она «вырубает» этого майора («Вы только, Катюша, не перестарайтесь, а то я знаю, вы можете!»), Николаев надевает его форму и под видом этого самого майора вместе с ней, Катей, уезжает на машине «скорой помощи».

Хороший был план. Одна только беда: она, Катя, этому майору ни капельки не верила. Главной причиной были, конечно, те слова генерала Николаева: «Никому, ни при каких обстоятельствах…» – но была и еще одна причина. Произойди все это именно по такому плану – и этого майора непременно бы расстреляли за допущенную халатность, и он это, разумеется, знал.

Нет, не похож он был на человека, готового вот так вот запросто распрощаться с жизнью!

Еще одна деталь: из него непременно выбьют показание, что за врач по его вызову приезжал, и сразу начнется такой «прочёс» всей Москвы, что отсидеться будет невозможно.

Ох, что-то другое крылось за всем этим планом…

Что?..

Впрочем, в остальном он был, пожалуй, хоть и сложно, но реализуем…

– Я – как врач – приеду в «Сухановку» на своей машине, – тоном, не допускающим возражений, сказала она.

– За рулем, могу предположить, будет Юрий Васильцев? – спросил майор.

Тут было сразу два прокола: во-первых, Юрий не умел водить машину, и генерал Николаев это прекрасно знал, а во-вторых, Николаев ни за что не стал бы называть его Васильцевым, поскольку он был сейчас гражданином Пантелеевым, мужем ткачихи гражданки Пантелеевой.

– С этим разберемся, – Катя встала со скамейки.

– Погодите! А связь-то, связь?.. Скажите номер телефона!

Ага, значит, номера он не знал, а вот про леди Сазерленд и про Юрия Васильцева знал преотлично! Потому что номер он бы, генерал Николаев, – никогда, никому! А вот их фамилии можно было прощупать и по каким-то другим, более ранним источникам.

– Когда мне надо будет выезжать, – проговорила Катя, – пускай кто-нибудь напишет слово «Liberté» красными буквами на афишной тумбе у метро «Парк Культуры».

Майор кивнул:

– Будет сделано. Вы сейчас домой? Могу подвезти.

«А вот это дудки!» – подумала Катя, а вслух сказала:

– Нет, мне еще надо пройтись, как-нибудь доберусь сама.

На лице майора – она это ясно увидела – промелькнуло разочарование, как у бедняги Викентия, когда его не поддерживали в вопросе о получении орденов.

Да, план был хорош! Но только если этот план будет с ее поправками!

Только вот беда: как их, эти поправки, внести? Возвращаться домой нельзя – за ней наверняка по-тихому ведется слежка.

А не возвращаться – так там, дома, начнется такое… Юрий будет метаться, строя всякие предположения, и еще неизвестно, на что подвигнется, а уж что́ может Полина, дитя-злодей, выкинуть – это ни пером описать…

И по телефону-автомату не позвонить: если за ней ведут слежку, то сразу определят, куда звонила…

Впрочем…

Впрочем, имелся один номер, который вряд ли кто рассекретит.

Катя вспомнила, что видела в подземелье у Луки и Фомы телефонный аппарат. Она тогда подумала, что это просто безделушка, дань моде, а провода небось обрываются в двух шагах. Но потом, когда уже садились в машину, начальник дворцовой стражи, карлик-евнух Вонмиглас, сказал ей шепотом, что телефон настоящий, записан на какого-то барыгу, исчезнувшего еще пару лет назад, вот «папашки» шнур от него сюда и протянули. И номер ей сказал…

Номер… Какой же, черт бы его взял, номер?.. Юрий – тот бы, как математик, запомнил… Начинается с буквы «К», а дальше?..

И, промучившись минул сорок, она наконец вспомнила этот номер целиком…

– Ал-лё, – послышался из трубки знакомый гнусавый голос, в котором Катя сразу узнала голос короля нищих Луки. – Прачечная-хреначечная слушает.

– Хватит, ваше величество, – не слишком вежливо сказала она, – у нас мало времени.

– М-да, время… – философски отозвался король. – Ничто не стоит так дешево и в то же время так дорого… Это вы, Екатерина, дитя мое? Очевидно, вам что-то нужно. Что ж, я со всем монаршим вниманием слушаю.

Катя быстро перечислила все, что ей было нужно. Все это сопровождалось вздохами короля: «Ого!.. Ничего себе!..» – а сбоку слышался голос императора Фомы: «Спроси, спроси, чем платить-то девчонка будет?»

– Передайте ему трубку, – попросила Катя, – чтобы сбоку не сипел… Император, вы?.. Платить буду самыми что ни есть драгоценными камнями, теми, что от Слепня.

– Что ж, это дело, – согласился император помоек. – А самого Слепня вы – уже?..

– Нет, он пока жив, – вынуждена была признаться Катя.

Думала, сильно разочарует этим монархов, но оба они с двух сторон трубки радостно воскликнули:

– Вот это вы молодцы!

– А то мы не видели бы, как он, гнида, концы отдает! Теперь когда-нибудь увидим!

– Ладно, – подытожил Лука, – твои просьбы удовлетворим, камушки слепневские того стоят. С машиной-то управляться умеешь?

– Умею.

– Ну а с волыной такой здоровущей?

– Тоже приходилось… И еще… Как-нибудь передайте Васильцеву, что я жива-здорова и вернусь к следующему утру с ба-а-альшим гостинцем.

– Ну, это проще простого. Сделаем, – пообещал король и повесил трубку.

Вечером, когда все в доме были уже сами не свои после исчезновения Кати, раздался звонок в дверь.

Юрий открыл (Викентий и Полина стояли чуть позади, держа спрятанные в карманах пистолеты). На пороге стоял мальчик-горбун лет десяти.

– Дядя, если хочешь письмишко получить, дай три рубля, – нахально заявил он.

Васильцев без разговоров протянул ему трешницу. Мальчик взамен подал отвратительно пахнущий листок в косую линейку.

Подделать можно было все, но только не этот запах.

На листке было нацарапано:

Васильцев, жди свою Катерину к утру. Обещала возвернуться с БА-А-АЛЬШИМ подарком.

А за тобой, помимо всего, полтора кила. Чего – сам знаешь.

Не горюй, до встречи.

– Против малолетки убогого – да с волынами! – фыркнул мальчишка, глядя на руки Полины и Викентия, спрятанные в карманы. – Ну, бывайте! – и с этими словам был таков.

Остальные только молча переглянулись.