О, я от призраков больна - Алан Брэдли

Пусть начнется спектакль!

Я смела снег с моих водостойких цветочных горшков и полезла в карман за зажигалкой. Если ветер ослабеет хотя бы на пару секунд, одной доброй искры будет достаточно – одной-единственной искры, чтобы запустить огненное представление, о котором будут говорить, когда я стану пожилой леди, кудахчущей над своими химическими котлами.

Я отступила на шаг назад, чтобы напоследок окинуть взглядом любовно приготовленные взрывчатые вещества.

Возможно, из-за того, что я щурила глаза от снега, я не сразу заметила вторую пару следов, тянущихся к двери.

Дед Мороз! – сначала подумала я. Он припарковал свои сани, прошел по крыше и вошел в дом через ту же дверь, из которой я вышла.

Но почему? Почему он не полез сразу через дымоход, как делал сотни лет?

Конечно же! Ясно как день! Дед Мороз – сверхъестественное существо, не так ли? Он знал о клее и обошел его! Но разве сверхъестественные существа оставляют следы на снегу?

Почему я не подумала о такой элементарной вещи раньше и не сэкономила силы?

Но погоди-ка! Разве я не приходила сюда сама раньше, чтобы расставить горшки с пиротехникой?

Разумеется! Ну ты и дура, Флавия!

Я смотрю на свои собственные следы.

Однако… эта мысль еще не успела оформиться, но я знала, что это не может быть правдой. Последний раз я была на крыше несколько часов назад. С учетом сильного ветра и снегопада мои ранние следы наверняка исчезли в считаные минуты. Даже свежие мои отпечатки уже начинали терять четкость.

Парой прыжков я переместилась к цепочке следов и сразу же увидела, что они идут от двери, а не к ней.

Кто-то кроме Флавии и Деда Мороза побывал на крыше.

И совсем недавно, если не ошибаюсь.

Более того, если я правильно прочитала следы, он до сих пор тут, прячется где-то в сугробах.

«Убегай изо всех сил!» – закричала древняя инстинктивная часть моего мозга, но я еще колебалась, не желая двигаться даже на дюйм, когда из-за дымохода будуара Харриет молча выступила темная фигура.

Она была одета в длинное старомодное пальто-авиатор, наполовину закрывавшее сапоги для верховой езды, высокий воротник поднят выше ушей. Глаза закрыты маленькими круглыми зелеными линзами старого кожаного шлема вроде тех, что Харриет носила, когда управляла самолетом, а руки в длинных жестких кожаных перчатках с крагами.

Первая моя мысль была о том, что это привидение – моя мать, и моя кровь заледенела.

Хотя всю свою жизнь я мечтала снова быть с Харриет, я не хотела, чтобы это произошло так. Не в маске и не на обдуваемой ветрами крыше.

Боюсь, я всхлипнула.

– Кто вы? – выдавила я.

«Твое прошлое», – мне показалось, что именно это прошептала фигура.

Или это просто ветер?

– Кто вы? – я спросила снова.

Фигура сделала угрожающий шаг ко мне.

Потом внезапно где-то в моей голове заговорил голос, так же спокойно, как диктор на «Би-би-си», читающий прогнозы погоды на Роколле, Шетландских и Оркнейских островах.

«Спокойно, – говорил он. – Ты знаешь этого человека, просто еще не поняла это».

Так оно и было. Хотя у меня была вся необходимая информация, я еще не сложила части головоломки воедино. Этот призрак – не более чем человек, одевшийся в костюм из студийного гардероба, кто-то, кто не хочет быть узнанным.

– Это бесполезно, мистер Лампман, – сказала я, обретая твердость. – Я знаю, что вы убили вашу мать.

Почему-то казалось неправильно называть его «Вэл».

– Вы и ваш сообщник прикончили ее и переодели в костюм, который она носила в фильме «Облаченная для смерти» – роль, которую вы обещали своей – как вы это называете? – любовнице.

Слова этой старой формулы, раздающиеся из моих уст, практически успокаивали меня – финальный обмен между хладнокровным убийцей и следователем, раскрывшим дело. Пришлось изрядно покопаться в «Тайнах кино» и «Серебряном экране», чтобы выяснить, как происходят эти финальные разоблачения. Я была горда собой.

Но недолго.

Фигура внезапно прыгнула, застав меня врасплох и чуть не опрокинув в снег. Только размахивая руками и неловко, вслепую отпрыгнув назад, я сумела остаться на ногах.

Нападающий блокировал мне путь к лестнице, так что бежать туда не имело смысла. Лучше найти безопасность на высоте, как кошка.

Я забралась, поскальзываясь, на подножие дымохода – то, что я не намазала клеем. Здесь я могу держаться одной рукой, а второй бить убийцу в лицо, если будет на то необходимость.

Он не заставил себя ждать.

С шипением разъяренной змеи нападающий вытащил из просторного кармана пальто палку, которую, полагаю, полиция именует дубинкой, и попытался ударить меня, промахнувшись на пару дюймов мимо моих ступней.

Бух! – стукнула дубинка, – и опять бух! Удары сыпались на кирпичный выступ подножия, издавая резкие тошнотворные звуки, как будто кости ломались.

Приходилось скакать, как горцу-танцору, чтобы мне не раздробили ноги.

За моей спиной, помнила я, на трубе гостиной были фитили пиротехники, может быть, в десяти футах от меня. Если бы я только могла до них дотянуться… поднести зажигалку к фитилю… позвать на помощь… остальное было бы предоставлено судьбе.

Но сейчас перчатки хватали меня за щиколотки, и я пиналась изо всех сил.

В какой-то момент я была вознаграждена за свои усилия: кожаная подошва моего ботинка стукнула по черепу врага, и фигура отпрянула с хриплым криком боли, хватаясь за лицо.

Воспользовавшись своим преимуществом, я перебралась к дальней стене трубы. Надеюсь, оттуда я смогу спрыгнуть на крышу незаметно.

Надо рискнуть. Выбора нет.

Я приземлилась легче, чем ожидала, и была уже на полпути к каминной трубе гостиной, когда нападающий засек меня и с яростным криком бросился по крыше, поднимая сапогами клубы снега по мере приближения.

Задыхаясь, я бросилась к дымоходу, который был больше предыдущего, и забралась в безопасное место, одной рукой копаясь в кармане в поисках зажигалки.

Фитили теперь были у меня под ногами. Если мне повезет, хватит одного щелчка.

Я присела и щелкнула зажигалкой, придерживая крышечку.

Клац!

И ничего.

Слишком поздно. Нападающий уже цеплялся за уступ, как обезумевшее животное, собираясь залезть ко мне. Если он это сделает, мне конец.

Я ткнула в защитные очки фонариком – и промахнулась!

Фонарик выскользнул из моей руки и начал падать, будто в замедленном кино, переворачиваясь, на крышу, где наполовину зарылся в сугроб, выстрелив лучом света под безумным углом и этим отчасти ослепив нападающего.

Я не тратила ни секунды. Я присела и снова щелкнула зажигалкой.

Клац! Клац! Клац! Клац!

Как я зла! Надо было покрыть фитили слоем свечного воска, но нельзя предусмотреть все. Они явно намокли.

Цепкие перчатки оказались неуютно близко. Это лишь вопрос времени, когда они смогут схватить меня за лодыжку и стащить на крышу.

С этой тревожной мыслью я полезла выше по обмазанной глиной каминной трубе, двигаясь по кругу к восточной стороне.

Нападающий следовал за мной, возможно, надеясь, что я поскользнусь и упаду. Высоко над его головой в жутком шлеме в холодном воздухе был виден каждый мой выдох, я прильнула к верхней секции дымохода, как банный лист.

Прошла секунда, потом другая. Неожиданно я почувствовала, что становится теплее. Ветер утих или внезапно наступило лето? Может, у меня начинается лихорадка?

Я подумала о тысяче предостережений миссис Мюллет.

«Холод сводит в могилу, – неустанно твердила она мне. – Одевайся теплее, дорогуша, если хочешь получить поздравление от короля на свой сотый день рождения».

Я подтянула кардиган к подбородку.

Подо мной фигура резко повернулась и двинулась к зубчатой стене западного крыла. Странная затея, но я почти сразу же поняла причину.

На крыше, над тем местом, где находится гостиная, между парой тонких бамбуковых шестов была натянута радиоантенна.

Схватив ближайший шест перчатками, нападающий уперся сапогом в гнездо, где закреплен шест, и резко дернул. Вероятно, главным образом от холода, бамбук выскочил легко, как спичка. Теперь его держала только медная проволока. Быстрый поворот запястья, и она отвалилась, оставив в руках моего противника бамбуковый шест с двумя угрожающе зазубренными концами. С одного конца свисал белый фарфоровый изолятор, каким-то образом не отвалившийся вместе с проволокой.

Я снова обнаружила, что смотрю прямо в поднятое вверх лицо нападающего. Если бы я только могла дотянуться и сорвать защитные очки с этого лица – но я не могла.

Эти безумные глаза уставились на меня сквозь зеленое стекло с леденящей смертельной ненавистью, и меня сотрясла такая дрожь, какой прежде я не испытывала.

Эти глаза, поняла я с неожиданно тошнотворным ощущением, не были окаймлены привычными очками в роговой оправе. Нападающий – не Вэл Лампман.