Молодость - Александр Сергеевич Долгирев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катерина тщательно мыла кастрюлю. Ее плечи были поникшими, одежда старой и изношенной, сама она была совсем неопрятной. Все мысли ее были сконцентрированы на чистоте кастрюли. Сальваторе подошел и положил руку ей на плечо.
– Еще есть кофе на плите, дорогой. Я сейчас налью.
– Посмотри на меня.
Она оглянулась, не отвлекаясь от кастрюли, и улыбнулась такой улыбкой, которой Кастеллаци не был достоин – он вдруг очень отчетливо это понял.
– К черту кастрюлю, Катерина…
– Подожди, немного осталось, дорогой.
Сальваторе закрыл воду, после этого он взял Катерину за плечи обеими руками и развернул к себе лицом.
– Что это ты сегодня, Тото?..
– Катерина, почему ты позволила мне сделать это с тобой?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты счастлива?
– Конечно…
Катерина опустила глаза, пряча свою неискренность. Сальваторе аккуратно взял ее голову своими руками и повернул лицо к себе:
– Ты лжешь. Ты несчастна, Катерина. Когда мы с тобой занимались любовью днями напролет, ты была счастлива, когда ты продала свою первую картину, ты была счастлива, когда мы воссоздавали сцены Старых мастеров вживую прямо в нашей квартире, ты была счастлива. А сейчас ты несчастна. Прости меня за это, прости за все…
– Хорошо…
Катерине было очень неудобно под его взглядом, и Сальваторе отпустил ее. Он отошел к стене и сполз по ней на пол. Кастеллаци вдруг начал испытывать отвращение ко всей мебели в их квартире.
– Я ведь не был таким раньше…
Она так и осталась стоять у раковины, опустив лицо.
– Нет, не был. Раньше ты был добрее ко мне, но после того случая…
– Какого случая?
Катерина, наконец, посмотрела в глаза Сальваторе без всякого принуждения. В ее глазах стояли слезы, но смотрела она зло:
– Ты хочешь, чтобы я произнесла вслух?! Думаешь, что я недостаточно терзаюсь этим?! Хорошо, Тото! После того, как я убила нашего ребенка, чтобы спасти свою жизнь! Все?! Доволен?!
– Боже… Неужели я превратил твою жизнь в ад, обвиняя в этом?
– Да что с тобой такое сегодня?! Обычно ты просто меня не любишь, но сегодня ты решил еще и помучить меня…
Сальваторе с трудом поднялся на ноги и обнял ее, несмотря на вялое сопротивление. Катерина плакала.
– Я больше не хочу, чтобы это мешало нам, слышишь? Больше никакой ненависти, никаких обид, никакого осуждения. Не хочу больше этого! Не хочу! Не хочу!..
– …Синьор, вы живы?
Кастеллаци с трудом открыл глаза. Он лежал на спине, прямо на холодной земле рядом с могилой Катерины. Над ним стоял мальчик лет восьми.
– Ты кто?
– Карло… Карло Д'Амато, синьор.
– Что ты делаешь на кладбище, Карло Д'Амато?
– Мы с мамой пришли к моему отцу… Вы ведь не мертвец, синьор?
– А как ты думаешь?
– Думаю, что нет.
– Почему ты так решил?
– Ну, вы похожи на мертвеца, но вы ведь умеете говорить…
– А ты думаешь, что мертвецы не умеют разговаривать?
Карло посмотрел на него с ужасом, к которому, правда, примешивался искренний интерес:
– А они умеют, синьор?
– Еще как! Я вот, например, все никак не могу заставить их замолчать.
Мальчик серьезно кивнул. Сальваторе же не отказал себе в улыбке, когда представил, что приключится с матерью юного Карло, когда он расскажет ей о том, что мертвецы умеют разговаривать. Улыбка почему-то получилась очень болезненной.
– Вам не холодно, синьор?
– Холодно. Очень холодно.
– Может быть, это из-за того, что вы лежите на земле?
– Да, скорее всего из-за этого…
Сальваторе попытался подняться. Он не знал, сколько пролежал на голой земле, но его спина уже не говорила ему за это спасибо. «Хорошо хоть пиджак не сильно испачкал – земля сухая, к тому же вся в опавших листьях…»
– Вам помочь, синьор?
– Не стоит, Карло. Беги-ка лучше к маме, пока она не начала тебя искать.
Карло послушался, однако отойдя на пару десятков шагов, повернулся, судя по всему, чтобы проверить, что Сальваторе смог встать. Кастеллаци кивнул мальчику, показывая, что у него все в порядке и лишь после этого Карло убежал к женщине, одетой в траур, которая была видна между могил. Сальваторе оглянулся – он был один среди мертвецов. После этого Кастеллаци посмотрел на скульптуру на могиле Катерины. Как же ему хотелось откинуть эту искусно вырезанную мраморную вуаль и поцеловать ее в последний раз. Сальваторе погладил холодную щеку Катерины, потом не удержался и все же поцеловал холодные губы прямо через вуаль. Сделав это, Кастеллаци пообещал себе не оглядываться, уходя с кладбища, и исполнил это обещание. Над Верчелли начинался легкий, первый в этом году снегопад.
Глава 19
Предательство
Чиро Бертини вдохнул прохладный ночной воздух и закрыл глаза. Он чувствовал себя совершенно несчастным. Маленький красивый мирок, который он успел выстроить в своем разуме, был смят тяжелым молотком реальной жизни. Все попытки Бертини наладить отношения с Сандрой разбивались о стену равнодушия, которую она возвела вокруг себя. И с каждой минутой девушка отодвигала эту стену все дальше и дальше, вытесняя Чиро из своей жизни.
Сегодня она весь день старательно избегала его взгляда. Под конец смены это настолько надоело Бертини, что он твердо решил дождаться Сандру на проходной, взять за плечи и заставить посмотреть себе в глаза – это была бы совершенно отвратительная сцена, но Чиро было все равно. Ему безумно надоела эта отчужденность, и он не собирался сдаваться без боя.
Каким-то удивительным образом Сандре удалось выскользнуть с завода, миновав Чиро – молодой человек вновь чувствовал себя обманутым и разочарованным. Домой не хотелось совершенно, и Бертини отправился шляться по вечернему городу. Через час молодой человек обнаружил себя, кидающим камешки в Тибр.
«Пора кончать с этим! Если Сандра больше не хочет быть со мной, пусть так и скажет. Или пусть хотя бы скажет, что мне нужно сделать, чтобы вернуть ее расположение… Две недели, Чиро! Как ты ухитрился настолько сильно вляпаться за какие-то две недели?..»
Урвав букет в уже закрывавшейся лавке, Бертини направился к дому, в котором жила Сандра. В течение всего пути Чиро не покидало какое-то неприятное чувство. Молодому человеку казалось, что он увяз в болоте и медленно уходит в грязную воду. Он почти готов был поддаться этому странному влечению вниз, но заставил себя воспрянуть духом, покрепче схватился за букет весьма
