Пирожок по акции (СИ) - Ракшина Наталья

— Алла могла узнать историю уцелевшего демидовского рубля?

— Нет. — Устало проговорила Ксения Ивановна. — К монете я ей приблизиться не дам — иначе все усилия прахом, ей не жить. По этой же причине она не должна ничего знать. Свою силу я трачу только на нее, поддерживаю издалека.

Лозинский в упор уставился в светлые старческие глаза, не побоявшись показаться невежливым.

— Но вы не вечны. — Резко сказал он.

Что за эгоистичный суррогат родительской любви владел этой женщиной? Она кичилась тем, что не стала монстром сама?.. Но она вырастила монстра. А как же жертвы среди тех, у кого ее приемная дочь пыталась выкупить или как-то иначе заполучить монету?! Все, кого она, походя, устраняла, как будто кегли сбивала в боулинге? Проклятье рода втянуло в свою орбиту ту, которая никакого отношения к семье не имела: Аллу.

Между тем, Новикова, нимало не смущаясь, продолжила:

— У меня договор с Зинаидой. Она хваткая, умная, хоть и дрянь. Я ей плачу, на нее наследство хорошее записано. Только выплачивать ей кругленькую сумму будут до тех пор, пока моя дочь жива-здорова. Меня не станет — делиться силой будет Зинаида, сколько возможно. Она молодая, ей и на десятерых хватит. Монета же давно живет своей жизнью — это удел всех подобных артефактов. Кочует из рук в руки, но границ территории от Петербурга до Новосибирска никогда не покидала. Что-то не пускает — этого мне не понять.

После вчерашних откровений портала в Невьянской башне Антон как раз мог это понять — монету «держали» алхимические метки. Вопрос, где тот фигуральный магнит, который ее притягивает… Пойди разберись. Еще одна загадка истории. Вернуться бы в слуховую комнату, где в профессорском сне ворона клевала известку на стенах… Но на сегодняшний момент была гораздо важнее частная история, начавшаяся тут, в монументальной избе восемнадцатого века.

— Так значит, Зинаида?..

— Да. Ее дело пресекать попытки Аллы заполучить рубль. Я всегда знаю, куда направляется Алла. Эта моя дальняя родственница, — довольно брезгливо проговорила женщина, — едет следом. Вычисляет окружение, отслеживает контакты. В Сургуте сейчас Зинаида. Она точно знает, у кого рубль. К Алле он попасть не должен. Высмотрела на выставке парочку — это гангстерское отродье, с которой Аллочка годами не расстается, да с каким-то бородачом, потом выследила в гостинице… Я теперь понимаю, бородач — это ты, Антон.

Антона обдало холодом. Вторая ниточка пепла в фойе «Нефтяник»! Это не след прежнего владельца монеты, это след самой монеты, след семьи Осокиных. Кто бы знал раньше!.. Печальная ситуация. Далеко зашедшая, тупиковая, страшная. И вряд ли сейчас удастся объяснить Ксении Ивановне, что «гангстерское отродье» не само по себе выносило идею мести убийцам близких. А Алла не такая уж невинная жертва, раз к этой идее относится достаточно спокойно, чтобы поспособствовать самоубийству — и не просто скинуть проклятье, а превратить душу самоубийцы в демона.

Но был еще один важный момент, куда важнее многих других.

— Ксения Ивановна… Я взялся помочь вашей дочери. — Про судьбу «отродья» Лозинский счел за благо промолчать. — Но у меня сложилось впечатление, что вы собирались со мной расправиться прямо тут. И сделали бы это, если бы не опознали.

— Сама не понимаю, как узнала с этой бородой. — Проворчала старуха, нисколько не смутившись глагола «расправиться». — У тебя те же самые щенячьи радостные глаза, что были в юности. Только по ним и сообразила, кто ты. Аллочка действительно тебя любила, потому и ушла. Она понимала, что с тобой станет, останься она рядом.

Тут бы умилиться слезами по отношению к несостоявшейся свекрови, но Антон уже был далек от юношеского восторга.

— Так как насчет?.. Вы приняли меня за кого-то другого?

— Не за него. — Вяло ответила Новикова. — Он вряд ли тут покажется. Никак себя не проявлял, когда Алла уехала в Россию, чтобы не обнаружить связей. Тут деньги замешаны, чужие интересы… Но мало ли, мог кого-то прислать.

— Вы о ком, Ксения Ивановна? — теряя терпение, прервал бормотание собеседницы Лозинский, но приемная мать Аллы как будто не слышала, продолжая говорить.

— Второго мужа Алла подобрала по своему вкусу. Там же нашла, в Мексике, где умер первый. Сначала думала, что брак с потомственным колдуном поможет скинуть проклятье. Зрелый мужчина, жизнь повидал. Он-то сразу понял, кто она. Он и в дела свои ее втянул, где многие миллионы крутятся. На мелочи размениваться не станет, куда там… Он перепродает самые дорогие вещи мира, имеющие репутацию проклятых сокровищ. В том числе монеты.

«Судя по стилю — зрелый мужчина, ровесник моего отца или даже старше…»

Теперь Антона не просто обдало холодом, его знобило.

— Почему вы… говорите о нем в настоящем времени? Ведь Алла Торнеро… ваша дочь… вдова?!

В избе стало тихо. Единственное, что нарушало покой, могло быть видимо и слышимо только Антону, да ведьме, с которой он беседовал — о себе периодически напоминал призрак уморенного голодом ребенка.

— Мне было бы спокойнее, если б так. Аллочка говорила, что многие хотели его смерти, вот он и сделал так, чтобы мнимая смерть устроила всех. Несколько лет готовился. В особых кругах — кто в курсе, что это за семья, — слух пустил, что теряет силу, уходит, все оставляя Алле. Вел смиренную покаянную жизнь, жертвовал на благотворительность — но это была красивая вывеска. В свое время он Аллочку надоумил: как сбросить, на кого, ведь нужна добровольная жертва с полным намерением расстаться с жизнью. Она должна жить этой мыслью, засыпать и просыпаться с ней — на уровне рефлекса, иначе ничего не выйдет. Вот это мафиозное отродье никчемное и пригодилось. Ему нужен подконтрольный демон. И не первый, насколько я знаю. Аллочка боится, боится страшно, давно уже.

Лозинский уважал старость. Но сейчас просто руки чесались — оттрепать Новикову за шиворот.

— Вы понимаете, что делаете?

— Понимаю. — Жестко сказала Ксения Ивановна. — Я защищаю мою девочку, чтоб с монетой она никогда не соприкоснулась. Остальное меня не волнует — ни чужие жизни, ни чужие деньги. Утопить бы это серебро, так ведь найдется тот, кто со дна реки поднимет. Как будто оно… меченое.

— Кар-р-р!

В уши профессора долбанул оглушительный вороний крик — как тот, что разорвал тишину во сне про слуховую комнату.

Меченое серебро. Одна-единственная денежка, не попавшая в переплавку. Алхимические метки на фальшивые монеты поставили Яков Брюс или его сын. Так неужели их потомок не найдет, как изолировать одну монету там, где она будет в недосягаемости?

Вторым оглушительным звуком вслед за карканьем стал сигнал смартфона.

Ксения Ивановна с подозрением уставилась на собеседника. Антон буквально кожей чувствовал ее многолетнюю усталость в борьбе за жизнь приемной дочери. Жизнь, ею же и сломанную. Но самое жуткое — под угрозой была жизнь Ману, той, на чей слабости сыграла сеньора Торнеро и ее муж, несостоявшийся покойник, который вел двойную игру с самого начала. Зачем ему «личные» демоны? Для мести, перепродажи третьим лицам или еще для чего-то?! В данном случае не позвонишь и в лоб не спросишь. Новикова пойдет на все, чтобы защитить Аллу и, как ни странно, она сейчас союзник, надо только грамотно обработать.

Но сначала нужно ответить на звонок человека в погонах.

— В Ханты-Мансийске твоя… гражданка Мексики. — Сказал человек. — Ты уверен, что все в порядке, а вмешательство не понадобится?

В этот момент и у Ксении Ивановны что-то загудело в кармане пальто. Она тоже вынула смартфон и твердым голосом ответив: «да!», отошла к окну, занавешенному грязной линялой шторой.

Слово «вмешательство» тревожно царапнуло Лозинского.

— На утреннем рейсе ее встречали в аэропорту двое мужчин. — Пояснил человек в погонах.

Тихое недоумение прорезалось в голосе Ксении Ивановны, отошедшей от окна:

— Зинаида говорит, хозяина монеты опять ищут, но ты же здесь — значит, на него вышел…

Тот, кто нашел хакеров и для взлома почты, и для проникновения в систему камер наблюдения в «Нефтянике». Тот, с кем не под силу было тягаться стареющей ведьме. Тот, кто умело разжигал огонь мести в искалеченной душе Агнесс-Ману, играя на контрастах. Опытный кукловод, управляющий целыми семьями.