Зимние солдаты - Игорь Зотиков

В другой раз отец позвал меня на охоту на оленя, куда он собирался вместе со своим другом и его сыном. Это был мой первый и единственный такой поход. Радость распирала меня. К сожалению, вечером, за день до охоты, сына папиного друга и меня нашли в постели изучающими детали тел друг друга. Так, не начавшись, закончилась наша охота, и я был буквально раздавлен волной охватившего меня стыда. Но еще более сильным было чувство горечи из-за разрушенной мной возможности сделать вместе с отцом по-настоящему мужское дело. Нас так легко сломать!..

На 33-летии Зотикова (2-ой слева) в Антарктиде, 1959 (1-й слева профессор Б. А. Савельев, 3-й − инженер транспортного отряда В. А. Панов)

В некоторых походах случались остановки у одного из двух маленьких аэропортов, точнее, просто покрытых травой полей. Удивляясь, разглядывал я их странную жизнь, а потом познакомился с несколькими механиками и даже помогал заталкивать самолеты в ангар. Я начал собирать информацию о разных типах самолетов, учился узнавать их по «аэропланным карточкам», которые вкладывались тогда в коробки с жевательной резинкой. Все были радостно взбудоражены, когда советский самолет, совершив беспосадочный перелет из России, сел на одном из этих травяных аэродромов в двадцати милях от нашего дома, израсходовав горючее. Я помню, как смотрел на этот самолет через день или два после того, как он приземлился. Он выглядел таким одиноким с того места, откуда я на него смотрел. Казалось, прошло столетие прежде, чем я смог увидеть бронзовый бюст пилота этого самолета, установленный на надгробной плите его могилы в Москве.

Путешествие по Америке

В тринадцать лет мой мир вдруг снова неожиданно сильно расширился. Мне сообщили, что вместе с родителями я могу поехать в великое путешествие через всю Америку: с берегов Тихого океана почти до Атлантического. Они собирались ехать «назад на восток», повидать родителей моего отца, которые жили в Чикаго в штате Мериленд. Предстояла первая встреча матери с родителями отца и первая за много лет встреча папы с ними. Из четверых детей только я один был уже достаточно взрослым, чтобы совершить такое путешествие. И тут, в связи с тем, что я буду удивлен, встретив в Чикаго брата моего отца с фамилией не Дейл, а Блошер, мне впервые сказали, что имя Дейл было отцом придумано, так как он когда-то дезертировал из армии и должен был скрываться. Позднее я узнал, что мама очень переживала, узнав о поступке отца только после того, как уже вышла за него замуж. Этот факт явился предметом больших волнений и для меня, когда я должен был оформлять допуск к большим государственным секретам, чтобы работать в военно-морской разведке. Мое прошлое соответствующим образом проверялось, и я боялся, что секрет отца будет открыт. Но этого не случилось.

А тогда, в 1937 году, идея путешествия через всю Америку на автомобиле казалась мне очень смелой. Однако я не помню ни одной значительной трудности во время этого переезда, ни одной поломки. Только однажды мы серьезно заблудились и несколько часов искали дорогу. Иногда мы останавливались в мотелях, но в основном ехали и ехали. Мимо пробегали маленькие городки, разбросанные среди пустынь, гор, пастбищ; Юта, Вайоминг… Однажды на заправочной станции мама заперла себя в туалете и никак не могла открыть дверь. Она впала в ужасную панику, подумав, что мы можем уехать и оставить ее одну посреди пустоты и дикости.

В Чикаго меня удивили поднятая над землей на столбах железная дорога и подарок от моего дяди Франка Блошера – очень современные карманные часы в кожаном футляре. Произвела впечатление также и ферма тети Анны и дяди Гарри в западной части Мериленда. Множество животных, поля, леса, маленькие речки, мягкие холмы, заборы из проволоки, орган в доме. Было время сбора плодов, и мама пекла один за другим пироги с яблоками для тех, кто приехал помогать в уборке. Самым же ярким воспоминанием был страх от поездки верхом без седла на огромных лошадях вместе с моими двоюродными сестрами, для которых такая поездка была обычной.

Следующим летом я уговорил маму разрешить мне поехать с другом на велосипеде через холмы Южной Калифорнии до городка Лагуна-Бич. Там мы в течение недели жили в доме его дедушки, где три раза в день объедались, изучали окрестные холмы и купались в море, катаясь на волнах в прибое, и становились все более и более коричневыми.

Прошло еще два лета, и мама снова поддалась и позволила мне с другом поехать на попутных машинах в Сан-Франциско. После бесчисленного числа попутных машин, каждая из которых подвозила нас всего на несколько миль, мы проехали оставшиеся триста пятьдесят миль на автобусе, приехав к цели в два часа ночи. Ночевать было негде, тогда мы пошли в полицейский участок и попросили полицейских дать нам переночевать в камере предварительного заключения. Они приняли нас, предоставив камеру и лавку. К мосту Золотые Ворота мы подошли, чувствуя себя путешественниками, обогнувшими земной шар. Пообедали с максимальным шиком в «Рыбацком Порту». Мой друг заказал телячьи котлеты, а я взял спагетти с соусом из морских гребешков. Раньше я читал о них в книгах о путешествиях.

В шестнадцать я испытал первый в жизни настоящий удар. Отец уходил от нас! Сразу после праздников нового 1941 года мама позвала нас, всех четверых детей, на кухню. Она плакала. Усадила нас за непокрытый, пропитанный маслом кухонный стол с самодельными лавками вокруг: «Ваш отец уходит от нас!»

Отец ушел от нас!

Мне потребовались не часы – дни, чтобы до конца понять весь смысл того, что произошло. Очень не сразу я понял, что в моей жизни произошла огромная перемена. Но моя первая реакция была мелкой и эгоистичной: «Теперь мы будем отверженными!» Больше всего меня беспокоило, как я буду выглядеть и что теперь подумают ученики моей школы.

Отец не занимал в моей жизни много места, очевидно потому, что и он не очень интересовался мной. Но я принимал его присутствие как само собой разумеющееся, он всегда был где-то рядом, со мной. И вот все кончилось!

Мама как-то сжалась и эмоционально, и физически. Она перестала петь. Тетя Кора встала на ее сторону и всячески ругала своего племянника.

Мама всегда была просто домохозяйкой, целиком отдающей себя домашним делам. Сейчас все должно было стать другим! Мизерные алименты сделали ее беззащитной и выброшенной в грозный, незнакомый ей мир, и она должна была выжить или умереть. Вся предыдущая жизнь не подготовила ее к этому. Но откуда-то она нашла в себе силы. Бралась за любую, самую тяжелую, поденную работу. Ведь от меня было мало помощи. Я целиком погрузился в дела школы и остро переживал свое одиночество.