Дочь Клодины - Розалинда Лейкер

Тимоти удивленно ударил кулаком по крышке стола.

— Так правильно же, Боже милостивый! Он умер в Италии. И почему же вы так сильно заинтересовались моим далеким кузеном?

— Из чистого любопытства. — Она хотела узнать все о своем прошлом и о прошлом отца. — Я осталась сиротой, но знала, что мои родители англичане, а на его памятнике было написано, что он тоже жил в Англии.

— Действительно. — Тимоти скрестил руки на груди. — Я слышал, что Лионел Атвуд никогда не пользовался популярностью у женщин. Какая неудача. — Он был уверен, что она не поняла важности этих слов, да у него и не было такой цели. — Но я уверен, что он был бы польщен тем, что вы интересуетесь им. Что ж, посмотрите на его портрет. — Хозяин дома кивнул в сторону камина. — Вот он.

Люси повернула голову по направлению к камину. Богато украшенная рама обрамляла портрет, портрет человека, который умер практически в тот момент, когда родилась она. В течение нескольких минут она сидела почти недвижимая, уставившись на симпатичное, с задумчивым выражением лицо: небольшой рот, блестящие русые волосы, причесанные в стиле эпохи Регентства.

Медленно она поднялась со стула и, сложив руки на груди, направилась прямо к портрету. Она неотрывно смотрела в серо-голубые глаза, которые, казалось, также смотрели на нее. Застыв перед портретом, девушка рассматривала каждую деталь. Он был одет строго, в сюртук табачного цвета, под высоким воротником которого был завязан самый обыкновенный галстук, единственными его украшениями были золотые карманные часы на цепочке и золотое кольцо. На заднем фоне виднелся особняк Атвудов и зеленые холмы Даунс, подтверждая его любовь и привязанность к дому и местной деревне. Все эти годы сердце Люси переполнялось дочерней любовью к нему, она закрыла глаза и попыталась представить его живым, как он касается ее щеки своей рукой, благословляя ее.

Мужчины в комнате молчали. Джош, занятый складыванием груды документов, на секунду перевел на нее взгляд, смотря подозрительно и внимательно. Тимоти, ожидавший, когда она закончит изучать портрет, смотрел на нее по-иному. Ричард Уорвик рассказал ему о вдове, переехавшей в морской коттедж, но это все происходило на деловом собрании, на котором они оба присутствовали, после того как Тимоти вернулся в Истхэмптон, и он не придал его словам никакого значения, просто решил, что она интересовалась особняком по непонятным ему причинам. Уорвик, которого Тимоти воспринимал как делового партнера, хотя они и не вращались в общих социальных кругах, не поведал Тимоти о юности и необыкновенности Люси. Она очень отличалась от тех женщин, которых знал Тимоти, как по возрасту, так и своей беззащитностью. Если бы он не пленился Донной Уорвик, которая ему очень нравилась, то не стал бы терять ни минуты, а сразу бы направил все свои чары и силы, чтобы добиться расположения вдовы, которая так неожиданно ворвалась в его жизнь.

Люси нарушила тишину:

— Как вы думаете, Тимоти, когда точно был нарисован этот портрет?

Он вышел из-за стола, подошел к ней, подняв глаза вверх, на стену, смотря на портрет.

— Я не могу назвать точную дату, не подняв документы и записи, касающиеся этого дома, но могу сказать, что это было в тысяча восемьсот восемнадцатом году, прежде чем туберкулез полностью истощил Лионела.

— Суля по дате на надгробной плите, он умер в возрасте двадцати двух лет, — быстро произнесла Люси.

— Он тогда уже совершил путешествие по странам Франции, Испании, Швейцарии, и в этом доме находится много сокровищ, которые он привез из путешествий. Именно он сажал и ухаживал за деревьями, а сейчас здесь такой красивый сад, он отремонтировал и привел дом в порядок, наняв самых лучших ремесленников и мастеров того времени. — Тимоти снова поднял голову и посмотрел на картину. — Должно быть, этот портрет был нарисован спустя год или два после его возвращения с оздоровительного курорта в Италии. Он приехал домой, для того чтобы жениться, они с женой жили в особняке совсем недолго, а затем уехали, чтобы больше никогда не вернуться.

— А в этом доме есть портрет его жены?

— Нет, здесь нет ее портрета. И это удивительно, потому что говорили, что Клодина Атвуд была божественным существом. Еще что я помню из семейной истории, так это то, что до его смерти они были женаты не более года. Если ее портрет все-таки был нарисован в течение того времени, тогда, должно быть, она забрала его с собой, потому что после смерти мужа Клодина больше никогда не появлялась в особняке.

— Но почему? Вы знаете?

Он пожал плечами.

— Судя по ее образу жизни, она прожигала ее остаток, и я могу предположить, что она посчитала этот дом слишком скучным и серым. Мой дядя купил у нее этот особняк, чтобы он принадлежал семье, а не достался чужим людям, но он сам никогда в нем не жил, потому что не хотел уезжать из собственного дома в Хартфордшире, и в течение долгих лет особняк был заперт, пока я не стал его владельцем.

Было трудно избавиться от тоски и страданий. Боль и муку невозможно было преодолеть. Этот великолепный тихий дом в течение долгих лет был никем не любим и не желанен, пока она росла в монастыре, на чужой земле, не имея собственного крова. Люси старалась дышать глубже и спокойнее, осознавая, что переживает сильный эмоциональный стресс, но странное напряжение ее не отпускало. Как вдруг она поняла, что Джош стоит слишком близко к ней и буквально просверливает ее насквозь своим тяжелым взглядом. Люси поняла, что задавать вопросы больше не стоит.

— Мы, должно быть, уже наскучили мистеру Бартону нашим разговором о прошлом, — весело произнесла она, заставляя себя отвернуться от портрета.

— Наоборот, — ответил Джош, складывая документы в одну папку. — Я человек, смотрящий только в будущее, только вперед, но это не значит, что я не обращаю внимания на то, что несет нам прошлое.

Тимоти смотрел в окно.

— Я уверен, вы и не подозревали, что мистер Бартон владелец железных дорог, не так ли, миссис? У него огромный талант. Скоро вся южная территория Англии будет застроена железнодорожными путями.

Так вот чем он занимался.

Она поняла, что он и не задумывался над тем, какие муки и беды приносит железная дорога обычным крестьянам. Люси вспомнила бедных сельских жителей в Италии, как они страдали, когда их скромные жилища были разрушены ради того, чтобы проложить железнодорожные пути, как они лишались своих земель, на которых выращивали урожай, и как вдыхали клубы дыма. Будто предупреждая об опасности, оглушительный, ужасный звон, не предзнаменующий ничего хорошего, раздался в ушах Люси, перекрывая все на свете, и тотчас же в ее памяти всплыли события того утра, когда она подъехала к особняку, а Джош зловеще вышел из дома, как будто она оторвала его от важного дела.