Рождение Орды - Кристи Голден

— Я отказываюсь обрекать мой народ на вечное рабство!

Кил'джеден выслушал терпеливо, кивнул огромной головой.

— Хорошо. Таков, значит, твой выбор — вместе со всеми его последствиями. Знай же, шаман: он ничего не решает. Мой план исполнится все равно, твой народ превратится в рабов. Но вместо того чтобы вести их, наслаждаясь моим благоволением, ты будешь наблюдать в бессилии.

Думаю, это наказание для тебя куда лучше, чем, если бы я попросту умертвил тебя.

Нер'зул открыл рот, но ответить не смог.

Кил'джеден чуть сощурился, и шаман не смог даже двинуться. Лишь сердце дико колотилось в груди, но и оно, Нер'зул понимал, продолжает биться лишь по воле Великого.

Как же можно было жить таким простодушным глупцом? Как же мог не прозреть лжи? Как мог принять обман, посланный этим… этим чудовищем, за дух любимой жены? Слезы навернулись на глаза, поползли по щекам — и то лишь потому, что владыка Кил'джеден позволил.

Тот улыбнулся — и повернулся к Гул'дану, медленно, нарочито. И Нер'зул, хотя и в состоянии донельзя жалком, отметил почти с удовольствием: все же он не смотрел на Кил'джедена с таким беззаветным, щенячьим обожанием, как Гул'дан.

— Тебя-то не нужно успокаивать мелкой ложью, мое новое орудие? — Кил'джеден говорил почти добродушно, приязненно, — Ты-то от правды не прячешься?

— Конечно, мой господин, не прячусь. Я живу лишь для исполнения ваших приказов!

Кил'джеден злорадно усмехнулся.

— Если мне приходится лгать — я прощаю и чужую ложь. Живешь ты, чтоб захапать побольше власти. Ты алчешь ее, жаждешь, изнемогаешь — уж я-то вижу. И за последние месяцы твое умение выросло достаточно, чтобы ты стал полезен мне.

Наша связь — отнюдь не от уважения, обожания и прочего в том же роде. Она — от взаимной выгоды и шкурных интересов. Что значит — она окажется прочной.

Гул'дан замер в нерешительности, не зная, что и сказать, то багровея, то бледнея. Нер'зул наблюдал с удовольствием.

— Как… пожелаете… — выдавил, запинаясь, Гул'дан.

Но затем голос его окреп, и закончил он уже увереннее:

— Скажите, что мне делать, и я исполню!

— Несомненно, ты заметил: я хочу уничтожить дренеев. Зачем и почему — не твое дело, достаточно и того, что я этого хочу. Орки кое-как справляются, но могли бы и получше. Они будут справляться лучше. Предел возможностям воина полагает его оружие, и я дам оркам такое оружие, какое они и представить не могут. Но это займет время — мне нужно сперва натренировать тебя, чтоб ты смог учить остальных. Готов ли ты, хочешь ли?

— Начинайте же учить, о Лучезарный, и увидите, насколько я способный ученик! — Глаза Гул'дана сияли.

Кил'джеден рассмеялся.

Дуротан был залит кровью, большей частью его собственной. Что ж пошло не так? Поначалу все как обычно: нашли охотничий отряд, приблизились, напали, ожидая, что шаманы используют магию для боя.

Но шаманы бездействовали. Один Северный Волк за другим падал под ударами сияющих мечей и бело-голубых молний дренеев. И вот, сражаясь отчаянно, чтобы выжить, Дуротан увидел: Дрек'Тар отбивается посохом!

Что же случилось? Почему шаманы не пришли на помощь? О чем Дрек'Тар думает, почему не применяет магию — он же владеет посохом не лучше ребенка?!

А дренеи бились свирепо, пользуясь случаем.

Наседали, рубились ожесточенней, чем когда-либо, и глаза их блестели предвкушением победы — впервые! Дуротан поскользнулся на залитой кровью траве. Упал, а противник занес меч.

Вот оно — вождь клана доблестно гибнет в битве. Разве что битва вовсе не доблестная — просто бойня. Поднял секиру, чтобы отбить удар, хотя рука была ранена клинком, попавшим в сочленение брони, и дрожала. Посмотрел в глаза своего убийцы — и вдруг узнал Ресталаана!

В этот же миг узнал его и глава стражи города Тэлмор и, глядя удивленно, не завершил удара.

Дуротан застонал, хватая воздух ртом, попытался встать, чтобы биться дальше, а Ресталаан выкрикнул что-то на переливчатом языке дренеев — и все они остановились, не добивая.

Когда вождь Северных Волков встал, увидел: в живых осталась лишь пригоршня его воинов.

Еще пара мгновений — и дреней перебили бы всех, сами потеряв лишь двоих-троих.

Ресталаан повернулся к Дуротану. На уродливом лице дренея смешалась целая гамма чувств: отвращение, сожаление, сочувствие, решимость.

— За милость и честь, оказанную нашему пророку, ты, Дуротан, сын Гарада, и те из твоего клана, кто еще жив, будут пощажены. Позаботьтесь о раненых и возвращайтесь домой. Но не ожидайте снова подобной милости от нас — долг чести выплачен.

Дуротан истекал кровью из глубоких ран, его качало, будто спьяну. Лишь усилием воли заставил себя стоять, пока дреней не скрылись из виду. А тогда ноги сами подогнулись в коленях. Наверное, несколько ребер треснули или поломаны — каждый вдох отдавался резкой болью.

— Дуротан?!

А, Дрека. Тоже тяжело ранена — но голос ее силен. Дуротан вздохнул с облегчением — хвала предкам, она жива! Прибежал Дрек'Тар, бормоча, приложил руки к груди у сердца — и Дуротан ощутил прилив живого тепла, боль от ран унялась.

— По крайней мере, они позволяют мне врачевать, — пробормотал шаман так тихо, что Дуротан едва различил слова.

— Позаботься об остальных, потом поговорим, — велел вождь.

Дрек'Тар кивнул, не решаясь глянуть в глаза, затем вместе с другим шаманом поспешил к раненым: залечить магией раны, какие смогут, какие нет — обработать, приложить лекарства, забинтовать. У Дуротана еще остались раны, но неопасные для жизни, и он принялся помогать шаманам.

Когда закончил, огляделся вокруг: полтора десятка тел осталось коченеть на измятой траве — и тело второго по старшинству, Роккара. Дуротан покачал головой, пораженный, в недоумении. Надо возвращаться с носилками, чтобы отнести павших к их землям, а там устроить погребальные костры, развеять пепел по ветру — пусть разнесет по земле и воде, чтоб духи павших могли уйти к предкам, подняться к священной Ошу'гун. Они вольются в сонмище предков, и шаманы станут совещаться с ними о делах исключительной важности.

Раньше всегда было так. Но сейчас… сейчас случилось ужасное, и надо срочно выяснить, что же именно.

Столько крови и смерти… зачем?

Дуротан скрипнул зубами. Пусть предки говорят про необходимость войны — нутро так и кричит против. Ошибка это, страшная, нелепая и губительная.

Кинулся к Дрек'Тару, рыча, схватил его, изнеможенного, пытающегося напиться, вздернул на ноги.

— Это ж бойня! — заорал, тряся, — Пятнадцать сородичей мертвы, земля пьет их кровь! Где твои умения? Почему ни ты, ни твоя порода не помогли бою?