Рождение Орды - Кристи Голден

Сперва Дрек'Тар слов найти не мог, а уцелевшие Северные Волки смотрели молча на ссору вождя со своим главным шаманом.

Затем Дрек'Тар прошептал:

— Стихии… они не захотели прийти.

Дуротан прищурился. Не отпуская кожаной шаманской куртки, потребовал, глядя прямо в круглые от страха глаза:

— Скажи: это правда? Они не захотели помочь нам в битве?

Несчастный, растерянный, шаман кивнул.

А другой сказал дрожащим голосом:

— Великий вождь, это правда. Я все их просил, одну за другой. Они сказали… сказали: равновесие нарушено, и они больше не позволят нам пользоваться их силой.

Дуротаново изумление прервал сердитый возглас. Обернувшись, увидел искаженное злостью лицо Дреки.

— Это уже не знак — это крик, это боевой клич! Они кричат нам: мы делаем неправильное!

Дуротан задумался, пытаясь уместить в голове случившееся, кивнул. Если бы не милость Ресталаана, сейчас валялся бы на земле, коченея. Стихии не помогли, отказали шаманам в их просьбах. Вдохнул глубоко, помотал головой, будто отгоняя мрачные мысли.

— Нужно доставить раненых домой как можно быстрее. Затем… затем я разошлю письма. Если мои страхи оправдаются, если не только шаманам Северных Волков отказали в помощи стихии из-за того, что мы учинили с дренеями, значит, нам придется серьезно говорить с Нер'зулом.

Глава 13

Как же мы могли не увидеть?

Сейчас так просто возлагать вину за наше падение на искусного прельстителя Кил'джедена, слабого Нер'зула, жадного к власти Гул'дана. Но ведь они потребовали от каждого признать черное белым, а горькое — сладким. И хотя все, все указывало нам: мы идем ложной дорогой, идем к погибели — мы по-прежнему шли. Меня еще не было в то время. Возможно, и я бы помчался вместе со всеми, как щенок после хозяйской трепки. Возможно, страх оказался слишком велик, или привычка повиноваться вождям, въевшаяся слишком прочно.

Возможно.

Но возможно также, что я, подобно отцу и многим другим, начал бы видеть очертания гибели. Мне хотелось бы верить в это.

Чернорук глянул исподлобья, хмурясь. Впрочем, он всегда выглядел хмурым — наверное, потому, что всегда был чем-то недоволен.

— Ну, Гул'дан, не знаю, не знаю, — проворчал, а рука, будто сама собой легла на рукоять меча, поглаживая, пощупывая.

Гул'дан поморщился. Когда две недели тому назад просил Чернорука прийти, приведя заодно шаманов клана Черной Горы, и ничего никому про то не рассказывать, Чернорук согласился.

Ему Гул'дан всегда нравился больше Нер'зула, хоть и сам не понимал почему. А когда после обильной и роскошной трапезы Гул'дан сел с вождем один на один и разъяснил ситуацию, Чернорук очень обрадовался, что согласился на эту встречу.

Теперь понял, почему так по душе Гул'дан, прежний ученик главного шамана, а теперь сам главный шаман, — да попросту похож он на Чернорука! Никаких глупостей про честь и прочее, ясная выгода и польза — вот главное. А с ними — власть, хорошая еда, красивые доспехи и оружие, и кровь, побольше пролитой крови! Вот что любили оба — и не стеснялись того.

Чернорук — вождь клана, обреченный оставаться вождем клана до конца жизни. По крайней мере, так было до сих пор, пока величайшей честью для орка было вести свой клан. Но теперь орки объединились. И в маленьких глазках Гул'дана горит алчный огонек, светится похоть к власти, могуществу, силе. Не того ли хочет и вождь клана Чернорук?

— Нер'зул — он мудрый, хороший советчик, — вещал Гул'дан, поедая сушеный фрукт.

Колупнул когтем меж зубов, извлекая непрожеванный остаток.

— Он хороший шаман. Но было решено, что отныне я — лучший духовный вождь для орков.

Чернорук осклабился — ага, а старика-то и не видать поблизости!

— А мудрый вождь должен окружить себя надежными союзниками, — продолжал Гул'дан. — Сильными, покорными, хорошо исполняющими порученное. Теми, кто за верность получит в награду высокую милость, власть и богатые дары.

Чернорук, скривившийся было при слове «покорными», весьма оживился при словах «власть и богатые дары». Глянул искоса на восемь приведенных шаманов — те сгрудились у соседнего костра, их потчевали слуги Гул'дана. Шаманы клана Черной Горы выглядели растерянными и жалкими и, к счастью, разговора вождя с Гул'даном слышать не могли.

— Ты просил привести шаманов, — заметил Чернорук. — Кажется, ты знаешь, что с ними сталось?

Гул'дан вздохнул, потянулся за ногой талбука. Вгрызся — по подбородку побежал мясной сок, смешанный со слюной. Вырвал кус, вытер рот ладонью, пожевал рассеянно, проглотил.

— Да, я слыхал — им стихии больше не подчиняются.

— Некоторые думают: это из-за неправильной и несправедливой войны, — произнес Чернорук, глядя внимательно на шамана.

— А ты как думаешь?

— А что мне подумать? — Чернорук пожал широкими плечами. — Тут для меня все ново и непонятно. Предки говорят: делай, а стихии-то — тю-тю.

Насчет предков у Чернорука тоже были кое-какие подозрения, но решил промолчать. Знал: многие считают его дураком — и отлично, пусть думают, что он — всего лишь сильная рука и острый меч. Недооценивший врага всегда в проигрыше.

А Гул'дан-то смотрит как, в самую душу лезет.

Может, заподозрил, распознал, что вождь Чернорук вовсе не кусок мяса с мечом?

— Мы — гордая раса, — сообщил Гул'дан. — Временами нам трудно принять, что знания наши малы и слабы. А Кил'джеден и существа под его рукой… ах, Чернорук, какой же мощью, какими тайнами они владеют! И мощью этой они готовы поделиться с нами!

Теперь Гул'дановы глазки блестели от возбуждения — и сердце Чернорука заколотилось быстрее. Гул'дан наклонился, зашептал благоговейно: «Мы передними — просто невежественные дети. Даже я, даже ты. Но они готовы научить нас, поделиться силой, не зависящей от духов земли, воды, воздуха и огня».

Гул'дан пренебрежительно махнул рукой.

— Сила стихий ненадежна, на нее нельзя положиться. Она может покинуть в середине битвы, оставить беспомощным.

Лицо Чернорука окаменело. С его отрядом случилось то же самое. После того, как шаман завопил испуганно про непослушание стихий, победу лишь еле-еле удалось вырвать.

— Я слушаю, — прорычал тихо.

— Представь только, что мог бы ты сделать, имея под рукой шаманов, не молящих духов о силе, а всегда имеющих ее под рукой, управляющих ею! Представь: у этих шаманов могут быть слуги, также сражающиеся с врагом, способные обратить врага в паническое бегство, высосать дочиста их магию, как летний гнус высасывает кровь. Или отвлечь, мешать сосредоточиться на битве.