Рождение Орды - Кристи Голден

— Симпатичные зверушки, — зычно объявил Гром Адский Крик. — Они что, засмеять дренеев до смерти собрались?

— Немного терпения, о Адский Крик, — заметил Гул'дан, снисходительно улыбаясь. — Умение терпеть — вовсе не слабость, а признак ума.

Адский Крик нахмурился, но не ответил — наверняка и его любопытство мучило не меньше прочих. Чернорук же улыбался, будто гордый папаша, любующийся потомством. Лишь он один не выглядел удивленным. Наверное, уже видел новую магию в действии. Видел — и одобрил.

Одного дренея отделили от остальных, выпихнули вперед. Рук, впрочем, не развязали. Существо зашаталось, сделало несколько неверных шагов, затем выпрямилось, глядя безучастно, — лишь хвост чуть подергивался, выдавая волнение.

Первая шаманка выступила вперед, бормоча, чуть сощурилась. Вызванный зверек взвизгнул, кинулся, из когтистых лапок вырвался огонь и ударил в беззащитного дренея. В тот же миг в руках шаманки склубилась тьма, черный шар повис на кончиках пальцев, сорвался, устремился к пленнику. Тот лишь глухо застонал, когда синяя его плоть чернела, обращалась в пепел от пламени, испущенного мелкой тварью, но от шара тьмы упал на колени, корчась. Шаманка снова забормотала — и из самой плоти истязаемого дренея вырвалось пламя. Прежние муки он терпел молча, а теперь закричал, содрогаясь, и даже грязный кляп во рту не смог заглушить крика. Корчился и бился на земле, будто выброшенная на берег рыба, затем стих.

Воздух заполнил запах горелой плоти.

На мгновение повисла тишина. А затем раздалось то, о чем Дуротан и помыслить не мог: крики радости и одобрения при виде связанного беспомощного врага, умирающего от пыток!

Дуротан смотрел в ужасе, как еще одного пленника убили для «показа магии»: одно из симпатичных призванных существ хлестало его кнутом, и дреней стоял парализованный, пока на него лился огонь, пока тьма пожирала его тело. У третьего пленника высосало душу и магическую сущность чудовище, похожее на изувеченного волка со щупальцами на спине.

Тошнота подкатила к Дуротанову горлу. Синяя кровь, пепел от сожженной плоти покрывали землю, бывшую когда-то священной. Землю, еще и теперь пышную, плодородную, но покой ее был жестоко осквернен. Здесь танцевал, пел под луной, уговаривался с другом, здесь ухаживал за любимой. Поколения орков праздновали единство на месте столь священном, что любая свара немедленно прекращалась, а ссорящимся приказывали помириться — либо покинуть долину. Дуротан не был шаманом, не мог видеть духов земли и воды, но и без шаманского дара ощущал их боль и отчаяние как свои собственные.

Неужели мать Кашур захотела бы такого? Радостный гомон бился в уши, в ноздри лезла вонь крови и горелого мяса. И хуже всего было смотреть на единоплеменников, ликовавших при виде боли и мук тех, кто не мог даже и плюнуть во врагов. А такие ликующие были и среди Северных Волков…

Как сквозь туман ощутил боль в руке. Глянул, растерянный, — Дрека стиснула так сильно, что, казалось, хочет сломать кости.

— Да здравствуют шаманы! — раздалось из толпы.

— Нет! — Голос Гул'дана разнесся над всеми. — Они теперь не шаманы. Стихии оставили их, и они больше не будут умолять их о помощи. Смотрите же на тех, кто обладает силой и не страшится ее использовать! Смотрите на чернокнижников!

Дуротан заставил себя посмотреть на священную гору. Та все так же спокойно и безупречно устремлялась ввысь, грани ее все так же отражали свет. Почему же она не рухнет, не разорвется, как сердце существа, ужасающегося содеянным в ее некогда благодатной тени?

Вечером началось разгульное веселье. Дуротан сам не захотел в нем участвовать и запретил клану. Когда шаманы клана сидели у костерков, подавленные, и жевали уныло скудный ужин, Дрек'Тар отважился спросить то, что у всех вертелось на языке.

— Вождь мой, ты позволишь нам изучить магию чернокнижников?

Надолго повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в костре. Наконец Дуротан заговорил:

— Прежде я спрошу тебя: одобряешь ли ты произошедшее сегодня с пленными?

— Конечно… ну… лучше б было, если бы мы в битве их встретили, с оружием… — выговорил, запинаясь, растерянный шаман. — Но ведь они — враги. Они это доказали.

— Доказали, что могут сопротивляться, когда на них нападают? Они доказали только это и ничего более.

Дрек'Тар запротестовал — Дуротан махнул рукой: молчи, мол, и слушай.

— Я знаю: это воля предков, но сегодня я увидел то, чего и вообразить не мог. Сегодня священные поля, где веками наши предки собирались в неизменном, священном мире, осквернены кровью тех, кто и руки не мог поднять в свою защиту!

Заметил движение у края пространства, освещенного костром, уловил Оргримов запах. Но продолжил спокойно:

— Скверна разлилась под самой Ошу'гун. Убившие дренеев сегодня пролили кровь не ради защиты нашей земли. Пленных предали мучительной смерти лишь ради похвальбы новой магией.

Оргрим кашлянул вежливо, и Дуротан пригласил его к костру. Оргрима все пришедшие Северные Волки хорошо знали, и он уселся у костра как свой, уверенный в гостеприимстве и доброжелательности.

— Оргрим, первые чернокнижники… они же из твоего клана… ты про них что думаешь? — спросила Дрека, тронув осторожно руку друга.

Тот тяжко нахмурился, глядя в огонь, подбирая слова.

— Если уж нам пришлось воевать с дренеями — и даже вы, Северные Волки, с этим согласились, — мы должны добиваться победы. Стихии не отвечают шаманам. Духи стихий всегда были капризны и непредсказуемы — ненадежные и неверные союзники. Не то что настоящие друзья.

Глянул на Дуротана, чуть улыбнувшись. Хоть и тяжело было на сердце, Дуротан улыбнулся в ответ.

— Эти новые твари, новые силы — они кажутся надежнее. И разрушительней.

— Но в них что-то такое… неестественное… — прошептала Дрека.

Тут поспешно вмешался Дрек'Тар.

— Дрека, я понимаю твою озабоченность. Это в самом деле, неестественные силы — по крайней мере, для нас, шаманов, чья магия исходила от природы. Но кто сказал, что ими нельзя пользоваться? Раз они существуют — есть же и у них свое место в порядке вещей? Огонь всегда огонь — вырывается он из мелкой скачущей твари или с благословения духа огня, обжигает он одинаково.

Я согласен с уважаемым гостем: раз мы ввязались в войну, мы должны попытаться ее выиграть!

Дрека покачала головой, повела руками, будто нащупывая верные слова.

— Тут дело не просто в заклинании огня или даже в странных шарах из тьмы. Я билась с дренеями, я убивала их. И никогда я не видела их корчащимися от боли, вопящими, стонущими.