Подростки - Борис Ицын

А в стороне, сдерживая гривастых коней, стояла полусотня казаков. И это еще больше раздражало воинственно настроенную толпу. То тут, то там вспыхивало готовое прорваться наружу возмущение.

— У, черти, пугают!

— Не из пужливых!

Но вот шум стих. Из толпы вышли двое — Степан и Папулов. Они направились к группе офицеров и остановились шагах в пяти от полковника.

— Мы делегаты рабочих железнодорожных мастерских, — четко и раздельно проговорил Степан.

Полковник шагнул вперед.

— Излагайте ваши требования, господа, — чувствовалось, что полковник разозлен, но сдерживается.

Делегаты стали зачитывать требования. Точно камни в спокойную гладь пруда падали веские и суровые слова рабочих требований:

— Восьмичасовой рабочий день!

— Уплата мобилизационных денег!

— Вежливое отношение к рабочим!

— Увеличение жалования на двадцать пять процентов всем, без исключения, железнодорожникам!

— Признание выборных постоянных делегатов от рабочих!

И как по глади воды, кругами расходился по толпе гул одобрения после каждой прочитанной Степаном фразы.

Вера, Люба и Фатьма стояли в первых рядах. Черные глаза Фатьмы блестели, ее смуглое лицо было бледно. У Веры, наоборот, горели щеки, ветер растрепал ее белокурые волосы, она нервно теребила подол черного форменного передника. Люба казалась, как и всегда, спокойной. И только руки выдавали ее. Она, сама того не замечая, нервно накручивала на указательный палец распустившийся конец длинной каштановой косы, переброшенной на грудь.

Делегаты кончили чтение рабочих требований.

В толпе оживленно заговорили:

— Вот это по-нашему, по-рабочему.

— Восемь часов — и шабаш.

— Главное, чтоб мобилизационные деньги отдали, — горячился смазчик, — а то работай от темна до темна, а денег — шиш.

— Прибавки обязательно добиваться надо.

Над площадью стоял гул, напоминавший рокот далекого прибоя.

Офицеры начали перешептываться, посматривая на казаков. Молодой бравый казачий есаул глядел на полковника, готовый по первому знаку двинуть полусотню на толпу.

Делегаты заметили это.

— Мы вас предупреждаем, господин полковник, — сказал Степан спокойно, но так громко, что его услышал народ и казаки, — кровью вы нас не запугаете, и напрасно господин есаул коня горячит, этак и из седла вылететь можно.

В толпе вспыхнул смех. Полковник, очевидно, понял, что угрозами ничего не добьешься Он решил действовать уговорами. Отчеканивая слова, чтобы не выдать волнения, он стал говорить о том, что забастовка задерживает движение воинских эшелонов на Дальний Восток.

— Смотрите, господа, — с пафосом воскликнул он, делая широкий жест рукой, — сколько скопилось в вашем городе солдат. Их ждет фронт, их ждет победа! Эти доблестные защитники отечества рвутся на передовые позиции, где истекают кровью их братья, ваши братья! Рвутся и не могут уехать.

— А ты не рвешься? — прозвучал молодой озорной голос.

— Ваше высокоблагородие, — крикнул кто-то, — поезжай на фронт, мы тебе целый поезд подадим. — По толпе снова прокатился смех.

Полковник побагровел.

— Вас мутят студенты! — крикнул он, не будучи в силах сдержаться. — Они подстрекают, чтобы вы помогали нашим врагам японцам, они…

— Долой, долой! — загудела толпа. — Хватит петь! Мы знаем, кто наши враги! Нам японцы ни к чему. Вы сами япошкам не уступите, эвон казачье, как воронье слетелось. Дело говори, господин полковник! — гремела толпа, подавшись вперед и плотнее сжимая кольцо вокруг кучки администрации и офицеров. Есаул опять тронул горячую лошадь и даже положил руку на эфес шашки.

— Долой палачей, жандармов и казаков! — пронеслось над толпой. — Да здравствует революция!

Дмитрий, Николай и Валентин, не сговариваясь, засунули по два пальца в рот и пронзительно засвистели. Этот свист мгновенно поддержала молодежь и он, пронзительный, сопровождаемый улюлюканием и криками, оглушил полковника и его свиту.

Полковник поднял руку. Свист и шум постепенно стихли.

— Рабочие! — крикнул полковник. — Вы во власти черной агитации. Однако для блага нашего отечества мы постараемся прийти к соглашению, чтобы железная дорога могла снова работать бесперебойно. А вас попрошу сейчас разойтись. Ответ мы передадим делегатам.

— У нас еще одно требование, — сказал молчавший до сих пор Папулов, — пусть казаки уедут, тогда мы сможем разойтись спокойно. Мы не хотим, чтобы наши спины отведали нагаек.

Полковник подумал немного, затем, повернувшись, что-то сказал поручику. Тот козырнул, щелкнул каблуком и, пробравшись сквозь толпу, побежал, поддерживая шашку, к полусотне. Через несколько минут полусотня уже пылила вдали, а толпа стала расходиться.

Глава XIII

ПОБЕГ ИЗ ТЮРЬМЫ

Поздно ночью вернулась в этот день Елена домой. Ее приход разбудил Валентина. Теперь сестра ничего не скрывала от домашних. На этот раз она рассказала о большом собрании железнодорожников. Решено было не уступать, держаться до полной победы.

— Условия предъявили твердые, — взволнованно говорила девушка. — Чтобы жалование прибавили, нанимали или увольняли только с согласия делегатов, выбранных рабочими.

Аким недоверчиво улыбнулся.

— Эх, вы, головы горячие! — сказал он. — Да какой же хозяин согласится на такое? Ни в жизнь не станет он рабочих спрашивать, как ему дело свое вести! Выдумаете, тоже!

— Обязан спросить.

— Ну, а ежели не спросит?

— Не посмеет, силу забастовки теперь все знают. Народ сплоченный стал. Вон и крестьяне на помещиков ополчились. Революция назревает, отец.

Они помолчали.

— Елена, — спросил Аким, — а как ты думаешь, если сказать вашему делегату, что я тридцать лет работал, да и ноги теперь лучше становятся, — возьмут меня хоть бы ночным сторожем или нет?

— Я думаю, возьмут.

— Обязательно возьмут! — сказал Валентин. — Делегатом у нас будет, наверно, Степан. Я его попрошу, он мне друг первый, неужели для такого, как ты, не сделают, тридцать лет — не баран чихал. Ты спи спокойно, как бастовать кончим, ты работать пойдешь.

Это было сказано таким тоном, что Аким невольно поверил.

— Ладно, сынок, — проговорил он взволнованно, — ты скажи ему, Степану-то, что я по-настоящему теперь ногами владею. Если путевым сторожем нельзя, пускай хоть в ночные определит.

Он помолчал и затем, очевидно, вспомнив что-то, произнес тихо, точно говоря сам с собой:

— Только они, аспиды, не согласятся на этих делегатов.

Ему никто не ответил. Изба погрузилась в сон.

Назавтра радостная весть облетела поселок. Из дому в дом, как в гости на светлый праздник Пасхи, ходили рабочие веселые, принаряженные. И говорили об одном: забастовка окончена, администрация согласилась на все требования.

На следующий день депо заработало по-прежнему. Только в мастерских теперь разгуливали жандармы, часто наведывались казачьи разъезды, но зато дня через два стали выплачивать мобилизационные деньги, которых рабочие не могли получить около года. Делегаты цехов теперь заседали с администрацией, решая вопросы найма, увольнения, назначения жалования. От депо, действительно, был избран Степан Антипов. Валя рассказал ему про отца.

— Ишь ты, ходатай! — улыбнулся Степан. — Об отце беспокоишься. А мы, брат, и без тебя о таких, как Аким Кошельников помним. Мы добиваемся, чтобы все, кого по болезни уволили, были приняты обратно на работу полегче.

Дня через три, Аким, очень довольный, вышел снова на работу ночным сторожем при пакгаузах.

Валентин, как и все рабочие, получил прибавку жалования, кроме того, по настоянию делегатов, подросткам был устроен экзамен, и Валентин Кошельников стал уже не учеником, а настоящим слесарем.

Валентин и оба его приятеля повзрослели. Мальчики теперь не только слушали беседы старших, почти открыто собиравшихся у Кошельниковых, но и прочли немало интересных книг. Особенно полюбил чтение Валентин.

…События нарастали. Часто теперь Степан рассказывал ребятам о том, что происходит в стране: о забастовке далеких лодзинских рабочих, восстании на военном корабле, борьбе рабочих Петербурга, — словом, такие вещи, что у ребят захватывало дух, и они мечтали об участии в настоящем сражении.

Степан только улыбался, глядя на ребятишек.

— Придет время, все будет, ребята!

— Ну, орлы, — однажды сказал им Степан. — Снова рыбачить пойдем, только без девочек и вечером попозже. Завтра часов в восемь вечера — ко мне. Ты, Валя, попроси Елену клейстеру заварить. Она знает. А ты, Механик, баночку поудобнее для клейстера этого приспособь, чтоб побольше вошло и незаметно было. Соображаете?

Ребята, конечно, поняли, что за работа предстоит им, но и виду не подали.