Дикари - Роже Мож

Он смотрел на Суллу вопросительно и, казалось, искренне был заинтересован его мнением. Сулла подумал, что он, должно быть, женат и жена его ложится в кровать со своими прислужницами.

— Нет, не в счет, — твердо ответил он.

— Да, интересно, как они это делают, — бросил человек в тоге с греческим орнаментом и снова локтем поддел мускулистую руку своего соседа, задорно смеясь.

— Точно! — согласился Сулла и через силу рассмеялся. Галл выждал немного, а потом спросил равнодушным голосом: — А как по-твоему, могла она отравить Менезия? Кажется, она отказалась пить то же вино, что и он...

Сосед скривился:

— Ну, вряд ли. Не в ее стиле. Конечно, она дрянная девка, но чтобы отравить кого-нибудь...

— Даже чтобы освободиться от Менезия?

Он снова покачал головой:

— Он выполнял все ее прихоти, просил прекратить выступления. Здесь все об этом знали. А знаешь, почему она все время выходит на арену? — продолжал он, глядя на Суллу.

— Нет, — отвечал тот.

— Да просто она это любит... У нее это в крови, а на остальное ей наплевать...

В этот момент за ареной, с улицы, послышались крики, и два черных всадника на черных лошадях галопом проскакали через вход: два великолепных негра в серебряных доспехах и касках, украшенных белыми страусовыми перьями. За ними бежали дети и зеваки. Всадники разъехались и уступили дорогу боевой колеснице, также запряженной четверкой, но эти лошади были совершенно черными и контрастировали с белоснежной упряжкой Металлы. Колесница из эбенового дерева была сплошь окована серебром; головы двух передних лошадей украшали такие же, как у всадников, страусовые перья, закрепленные на своеобразных серебряных касках, сквозь которые торчали лошадиные уши.

Колесницей управляла женщина, роскошная негритянка: прямой нос, толстые розовые губы. Фигура крупнее, чем у Металлы. Ее вызывающе торчащие груди были обнажены и раскрашены в два красных цветка, а соски их были сердцевинами.

— Великие боги! — вскричал сосед Суллы. — А вот и негритянка Лацертия. Она карфагенянка! Смотри! Смотри! — Хозяин притонов не скрывал своего восторга. — Ну и достанется ей от Металлы, когда начнутся настоящие игры! Она ее разделает, вот увидишь!

— Негритянка Лацертия? — удивился Сулла. Конечно же он был в курсе дела, но не хотел этого показать.

— Ее зовут Ашаика, карфагенская убийца. Лацертий нанял ее за огромную сумму, когда решил организовать игры. И тут он хотел взять верх над Менезием в борьбе за место трибуна... В Африке за пять лет она на играх убила всех, но здесь ей придется... — Владелец был крайне возбужден. — Впервые они встретились вместе, — заговорил он. — Ты пришел, и тебе сразу так повезло. Какой спектакль! На кого поставишь? — Он схватил Суллу за руку. — Вспомни, что я тебе сегодня говорил: победит Металла...

Негритянка, широко раскрыв глаза, спокойно рассматривала арену. Амфитеатр заполнялся людьми, бежавшими с улицы и желавшими видеть, как две женщины-убийцы вместе пустят галопом свои упряжки. Черная соперница была одета в блестящую серебряную каску. Верх ее венчало чучело хищной птицы с полуоткрытыми крыльями. Казалось, что она не замечала Металлу, прогуливая лошадей шагом по арене.

Металла с непроницаемым лицом наблюдала за ней. Она приостановила своих коней, с которых лился пот, и подождала, пока негритянка не приблизится к ней. Потом резко заговорила:

— Эй, негритянка! Это моя арена. Убирайся, или я вышвырну тебя...

— Какая женщина! — вскричал сосед Суллы. — Ничего не боится.

— У нее есть право не пускать ее? — спросил Сулла.

— Нет! Но ей это безразлично. Арена принадлежала Менезию, но ее арендовали многие экипажи, которые здесь готовились к выступлениям. Металла не имеет права приказывать.

— Так почему же она сейчас ее выгоняет? — продолжал расспрашивать Сулла, изображая из себя наивного приезжего.

— Потому что она настоящая девка, — сказал сосед с восхищением. — Потому что полна ненависти. И именно поэтому она всегда побеждает...

Ашаика остановила упряжку перед колесницей Металлы.

— Нервишки шалят, дорогая? — спросила она, грассируя на африканский манер. — Приходи ко мне сегодня ночью, я тебя успокою. Ты ведь любишь женщин, мне правильно сказали?

— Потаскуха! — резко бросила Металла. — Я люблю женщин, но не выношу негритянского запаха! Слушай! Сделаешь три круга на своих ослах и уберешься. Иначе тебя вынесут на носилках...

Ашаика покачала головой — от этого движения, как показалось, ее хищная птица грациозно замахала крыльями, — а потом рассмеялась, открыв рот и показав два ряда ослепительно белых зубов на розовых деснах.

— Бедняжка... Если бы тебя видел Менезий, застыдился бы. Ему стоило столько труда, чтобы сделать из тебя нечто пристойное...

Ашаика тронула вожжи и пустила упряжку рысью, начиная второй круг.

— Три круга! — прокричала Металла, нахмурив брови и скривив рот. — Я сказала — три круга, пока мои кони отдыхают, и не больше. А потом выметайся!

Зрители сидели затаив дыхание и смотрели на черную колесницу, проезжающую вдоль скамеек амфитеатра. К всадникам карфагенянки подошел один из секретарей Лацертия. Он взывал к ответственному, который мог бы указать на невежливое поведение Металлы и потребовать продолжения тренировок в соответствии с подписанными контрактами. Конюхи Металлы суетились вокруг ее белых коней: утирали соломенными жгутами пот и губкой, смоченной в воде с лимоном, проводили по пенистым мордам.

Черные кони закончили рысью второй круг, пошли дальше галопом, что вызвало восхищенный шум и свист на трибунах. Галоп был великолепен. Кони точно вписались в поворот и, подобно живым стрелам, устремились грудью вперед, навстречу Металле.

Теперь со скамеек неслись уже удивленные восклицания. Тогда Металла приказала рабам, которые смазывали оси колесницы, поднять лезвия. В обычном состоянии их крепили вдоль осей колес. Рабы в недоумении смотрели на возницу. Она грубо закричала на нерасторопных... Послышался металлический звук стальных стержней, поднявших лезвия в боевое положение. Ашаика, мчавшаяся навстречу Металле, ничего этого не видела. Доехав до соперницы, она, с улыбкой на губах, подняла, проезжая мимо, черную руку с розовой ладонью, показала ей три поднятых пальца — три круга — и поехала на четвертый.

Металла дала ей отъехать до поворота, затем натянула поводья и издала крик: лошади резко разом взяли с места. Так их тренировали, готовя к жестоким играм, где ошибка одного животного могла привести к падению всей упряжки и смерти наездника. Еще разгоряченные от тренировок, они настигли черную упряжку за несколько секунд, под бурю аплодисментов и восторженных криков зрителей. Казалось, их бег был быстрее, чем у коней африканки.