Хо - Raptor

— Эй! Ты чего! — воскликнул Осипов. — Ты не зашибся?

В лице Сергея не было ни кровинки. Тяжело дыша, он стоял, опираясь на лодку.

— Что с тобой? — подбежал к нему капитан. — Болит что-то? В спину вступило?

— Н-не знаю… Но что-то мне худо, — всё что мог ему ответить тот.

— Так. Вот что. Ступай ка ты обратно в каюту. А я тут сам справлюсь как-нибудь. Давай-давай, иди, тебе сейчас лучше не напрягаться. Полежи, отдышись, и не рыпайся. Тут осталось совсем немного работы. Я как закончу — позову вас.

Сергей кивнул, и, пыхтя, поплёлся к лестнице.

— Погоди, — догнал его Гена. — Я тебя провожу. Что-то твой вид мне совсем не нравится, друг.

Возвращаясь назад, Осипов не без опасения отметил, как резко ухудшилось состояние приятеля. Словно краткосрочная физическая нагрузка выжала из него последние силы. Сергей плёлся по коридору, точно дряхлый старик, едва передвигая ноги. При этом он кряхтел и постанывал. Когда до каюты оставалось рукой подать, он вдруг споткнулся, и, если бы не вовремя подоспевший Геннадий, непременно рухнул бы на пол.

— Держись, браток, мы почти дошли!

— Гена, — Сергей вцепился ему в плечо и, заглядывая в лицо, с большим усилием выдавил из себя. — Прости!

— Что? О чём ты, парень? За что ты просишь прощения?

— Мы с Бекасом… Мы думали, что это ты. Мы подозревали тебя. Прости нас, — мышцы Сергея расслабились, и он повис на руках капитана.

— Не сдавайся! Слышишь? Не сдавайся! — Осипов поволок его на себе до каюты. — Я тебя вытащу, ты главное держись, ладно? Держись!

Остановившись перед нужной дверью, он пару раз пнул её ногой. Ольга тут же отворила её, и, в сильнейшем волнении, отступила назад, впуская их в каюту. Сопя и отдуваясь, Осипов дотащил Сергея до койки, и, как можно аккуратнее, уложил его.

— Что с ним? Что стряслось? — лепетала Ольга у него за спиной.

— Я не знаю. Мы поднимали лодку, когда он вдруг начал кашлять и… Слушай, может быть у него сердечный приступ? Может, какие-то лекарства нужны?

— Он никогда на сердце не жаловался. Нет, Ген, это не сердце. Это другое, — Ольга положила руку на холодеющий лоб Сергея.

— Корабельная зараза?

— Она самая. Непонятно только, зачем он отрицал это. И чего добился своей ложью.

— Да, ё-моё! Мы что, ничем не можем ему помочь?! Он же умирает! Пощупай его руку. Она же холодная как лёд! Блин, ну так же нельзя!

— Конечно нельзя. Он ещё не умер, хоть и теряет энергию с ужасной быстротой. Но помочь ему ещё можно. Хотя бы попробовать…

— Как, Оль?! Ты мне только скажи, что делать — я помогу! Я ведь того, в медицине полный ноль. Ну, это, в оказании первой помощи, ещё кое-как кумекаю. Ну, там, валидол под язык сунуть, искусственное дыхание сделать, шину наложить, рану перетянуть… Но с таким дерьмом я ещё ни разу не сталкивался. Я понятия не имею от чего его лечить!

— Гена, послушай меня, присядь, я сейчас тебе кое-что расскажу, только прошу, верь мне. Хоть это, возможно, и прозвучит как бред сивой кобылы, но это, наверное, единственный способ спасти Серёжку.

— Хорошо, хорошо, — Осипов послушно сел на кровать. — Я внимательно тебя слушаю.

— Мне удалось кое-что разузнать об этой странной болезни. Не спрашивай, как. Сейчас нет времени рассказывать об этом. Могу сказать одно, причина кроется в ментальном воздействии извне. Этот корабль — связующее звено между двумя мирами. Мы застряли в промежуточной вселенной, между нашим миром, и миром чужим. Проблема в том, что существа, населяющие параллельный мир, питаются нашей энергией. Для этого они отделяют наш разум от нашего тела. В результате получаются сомнамбулы — фактически зомби, чьи тела всё ещё продолжают функционировать, в то время как разум уже давно перекочевал в совершенно иное пространство.

— Ты сама это придумала, или где-то вычитала? — спросил Гена.

— Не то и не другое. Повторяю, я пока не могу тебе рассказать, откуда мне стало это известно. Можешь считать меня чокнутой дурой — мне наплевать. Сейчас для меня первоочередная задача — спасти Сергея. И я хочу, чтобы ты мне помог. Если у тебя есть альтернативные способы, как помочь нашему погибающему другу — я готова тебя выслушать. Но если предложить тебе нечего — изволь прислушаться к моему плану.

— Извини. Во всё это мне верится с большим трудом.

— Понимаю. Но что поделать? Так ты готов меня дослушать?

— Да. Продолжай.

— Я должна попытаться вытащить Серёжку из сумеречного плена. Для этого я должна сама погрузиться в транс, чтобы проникнуть в параллельную вселенную, в которой заперт его разум. Мне придётся добровольно пойти на этот риск, чтобы отыскать заблудившееся сознание Сергея, и помочь ему выбраться обратно — в реальность, для воссоединения с материальной оболочкой. Понимаешь? Да я сама бы во всё это не верила, если бы… В общем, я не прошу тебя верить мне, я только хочу, чтобы ты помог мне вовремя выйти из транса.

— Каким образом я должен это сделать?

— Сейчас я приму снотворное, и засну. Ровно в одиннадцать ты меня разбудишь. Это всё, что я прошу. Ты поможешь мне?

Гена поглядел на свои часы.

— В одиннадцать? Ну это ещё куда ни шло. А ты успеешь сделать всё, что задумала?

— Я постараюсь. Но ты непременно должен разбудить меня в указанное время. Иначе быть беде.

— «Чем дальше в лес — тем больше дров». Не знаю, кто из нас двоих сошёл с ума, но я действительно не вижу никаких альтернатив, и согласен даже на проведение шаманского ритуала, лишь бы помочь Серёге.

— Я рада, что ты согласен. Теперь слушай внимательно. Я расскажу, как нужно меня будить.

Ольга изложила вконец озадаченному капитану правила, установленные Лишей. Тупо выслушав их, Осипов произнёс:

— А что, все эти сложности тоже необходимы?

— Да.

— Вот, дурдом.

— Ты обещаешь мне, что сделаешь всё именно так?!

— Да обещаю, обещаю! Смотри, сама что-нибудь не натвори со своими мистическими экспериментами. А то станешь как они, — Гена кивнул в сторону Сергея.

— У нас мало времени. Мне пора пить снотворное, — Ольга вынула «Иллюзиум».

— Это точно снотворное, а не отрава какая-нибудь?

— Не говори глупости. Я не собираюсь травиться. Но если ты не сделаешь всё, как я тебе сказала, то будь уверен — этот разговор станет для нас последним. Ну, до встречи!

Проглотив таблетку, Ольга легла на кровать, и закрыла глаза.

— Боже, да что же это происходит-то? — прошептал Геннадий. — Зачем я во всём этом участвую? За что мне такие испытания? О-ох, грехи мои тяжкие…

Дорога в ад берёт своё начало от материнской утробы. Она вымощена людскими пороками, а на обочинах её кустится чертополох ненависти, нетерпимости и жестокости, взрощенный лёгкой человеческой рукой, в мире, в котором одно разумное существо подавляет другое, где жизнь, свободу и любовь меняют на грязную бумагу, где прогресс куётся ради войны. Ад не был создан Богом. Ад воздвигли люди, чтобы жить в нём.