Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Посыпались подсказки.
Митрофан Андреевич повертелся от одного к другому, покивал головой и продолжил прерванный этим, приведенным выше, внезапным отступлением рассказ:
— Значит, — переспросил я Анастасию Маркеловну, — ваш брат заявил, будто вознаграждение предложил ему Грулье?
«Да», — еще раз подтвердила она. — «И это показалось мне совсем уж неправдоподобным!»
— Понимаю, — согласился я.
«Получалось, человек дал денег за бездействие. За то, что дом его сгорел. Но позже меня осенило: а почему, собственно, и нет?»
— То есть?
«Я, — пояснила Анастасия, — вот что подумала: допустим, обстоятельства сложились так, что у этого Грулье возникла необходимость в деньгах. Тогда пожар — настоящий подарок, ведь дом наверняка был застрахован! Но если это правда, то и деньги, предложенные пожарным, — не такая уж и бессмыслица. Просто…»
— Что?
«Просто вопрос в соотношении нужды, уплаченных сумм и страхового возмещения!»
Я, господа, не стал вдаваться в подробности: вы понимаете, меня интересовало другое. Поэтому я оставил в стороне связанные с Грулье вопросы и поинтересовался размером якобы полученного Бочаровым вознаграждения.
Анастасия подумала и ответила нерешительно:
«Точную сумму, конечно, я назвать не сумею. Могу лишь сказать, что была она достаточно приличной».
— Но хоть какой-то порядок?
«Я о порядке и говорю».
— Простите, не понял?
Анастасия взглянула на меня уже не просто озлобленно. К ее озлобленности прибавилась досада:
«Мы договорились, что деньги на квартирную плату Вася или сам принесет вечером — если не будет тревог, — или с кем-нибудь передаст: мол, только к вечеру Грулье, на время перебравшийся за город, приедет в Петербург. Встреча с ним была назначена на пять: тут же, неподалеку; буквально за углом от пожарной части. В день пожара этот господин наличности не имел — вся она была растрачена его супругой, раздававшей деньги направо и налево за спасение собачек, поэтому уговор с Виталием вышел таким: немного подождать, зато и получить побольше».
«Я вернулась домой. Клава, сестра, по своему обыкновению занималась чем-то воздушным: чем именно, не вспомню. Кажется, вышивала какой-то узор. Но даже она почти с порога приметила мое беспокойство».
«Что с тобой?» — спросила она.
Я рассказала о странном разговоре с братом.
«Разве тут есть о чем тревожиться?»
«Как ты не понимаешь! — помню, я едва не сорвалась на крик. — Дело явно нечисто!»
«Да отчего же?»
«Да оттого же, — передразнила я сестру, — что никто не станет просто так платить пожарному крупное вознаграждение за то, что этот пожарный не сумел спасти дом!»
Клава призадумалась, но хватило ее ненадолго. Спустя мгновение-другое она вновь вернулась на круги своя:
«Наверное, ты что-нибудь перепутала», — заявила она и посмотрела на меня так простодушно, что у меня — грех это, но честно скажу — возникло желание чем-нибудь треснуть ее по голове и треснуть пребольно.
«Глупая! Ничего я не перепутала!»
Клава только вздохнула и снова занялась своими делами.
— А дальше?
«Дальше, — Анастасия тоже вздохнула, — потянулись часы ожидания. Вы, Митрофан Андреевич, возможно, знаете, как это бывает».
Я кивнул:
— Да, разумеется.
«Я переделала всё, что только могла, по дому: прибралась в комнатах и в гостиной, навела порядок в кухне, почистила столовые приборы…»
— Почистили? — удивленно перебил я. — Они что же у вас — серебряные?
Анастасия поднялась со стула, вышла из гостиной, а затем, вернувшись, протянула мне ложку. Это была чайная ложечка: с красивой, но незамысловатой гравировкой на ручке, и позолоченным черпалом. Однако, несмотря на внешнее богатство прибора, по-настоящему дорогим он не был. Я узнал в этой ложке часть из тех многочисленных наборов, которые средней руки рачительные хозяйки скупают в оптовых лавках: эти наборы изготавливаются в одной форме и никакой художественной ценности собой не представляют. Фактически, оплата происходит за металл по весу с прибавкой небольшой добавочной стоимости. Тем не менее, и это для квартиры нижнего пожарного чина было немного чересчур.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Анастасия правильно истолковала мое молчание: я — молча — вертел в пальцах поданную мне ложку, глядя то на нее, то на женщину:
«Вы правы, Митрофан Андреевич. Странный предмет для нашего дома. Но вот так мы и жили: представляете? И это — после отвратительных комнат на выселках!»
— Да уж.
«Значит, ждала я брата, — не забирая у меня ложку, вернулась к рассказу Анастасия, — а у самой в голове одна нехорошая мысль за другой появлялись. Время тянулось медленно, часы как будто растянулись намокшей бельевой веревкой. Но вот, наконец, начало смеркаться, а там и звонок из прихожей послышался».
Я открыла. На пороге стоял Василий: собственной персоной.
«Ну вот, сестренка, и я!» — сказал он и, приобняв, поцеловал меня в щечку. — «Тревоги не случилось, но я ненадолго. Угости меня чаем, да я и пойду!»
Мы прошли в гостиную. Клава уже была там: сидела за столом и улыбалась. На столе в приличном порядке были расставлены чайные приборы — на всех нас, — но не хватало сахарницы. Как обычно, Клава если не то, так это забывала.
«Привет, Клавушка!» — брат и ее, пригнувшись к ней, поцеловал, а затем и сам уселся на стул.
Я сходила в кухню и вернулась с сахаром и щипчиками.
Вася и Клава о чем-то весело болтали, чай дымился в их чашках, на середине стола лежали пачка ассигнаций и россыпь золота и серебра.
«Принес?» — спросила я, подавая сахар и кивнув на деньги.
«А как же!» — ответил Вася. — «Обещал — получи!»
— Минутку, — снова перебил я. — Что значит «получи»?
«Клава, — пояснила Анастасия, — к ведению наших семейных финансов отношения не имела. Я говорила уже, Митрофан Андреевич: полагаться на нее в таких вопросах было никак нельзя. Поэтому деньги Вася передавал мне, а я уже вела им счет и распределяла по нуждам».
— Ага, понятно!
«Сумма оказалась внушительной».
— Но вы же вот только что утверждали, что не назовете ее?
Анастасия ахнула:
«Что вы такое говорите?»
— Но…
«Митрофан Андреевич! — взгляд Анастасии снова наполнился злостью вперемешку с досадой. — Вы совсем меня не слушаете?»
— Сударыня…
«Я, — она начала буквально чеканить, — сказала только, что не назову всю сумму вознаграждения, полученного братом!»
Я, признаюсь, смутился: ведь правда!
— Прошу вас, Анастасия Маркеловна, — извинился я, — не подумайте дурного: я вас внимательно слушаю! Только мысли разбегаются: уж очень скверно всё!
Взгляд Анастасии немного смягчился:
«Хорошо, я понимаю».
— Так что там с суммой, лежавшей на столе? Она оказалась внушительной?
«Да, — повторила Анастасия, — внушительной. Четыреста рублей ассигнациями и еще пятьдесят — серебром и золотом».
Я едва не присвистнул: услышать о таких деньгах я не ожидал никак!
Анастасия заметила, насколько поразила меня, и зримо опечалилась:
«Вы, Митрофан Андреевич, — грустно произнесла она, — удивлены. А уж как я была удивлена! Что же это, — спросила я брата, — ты столько денег получил?»
«Больше, — с гордостью ответил он. — Но часть я поместил на сбережение!»
«Еще больше!» — воскликнула я и онемела в полной растерянности.
«Еще больше! — подтвердил брат и рассмеялся. — Не смотри на меня так, сестренка! Что же плохого в том, что я заработал столько денег?»
Вы понимаете, Митрофан Андреевич? Понимаете, насколько ненормально это было?
Лицо Анастасии пошло некрасивым пятнами, шея и уши побагровели.
— Понимаю, — согласился я и добавил: «Очень хорошо понимаю».
Мы помолчали немного, а затем Анастасия Маркеловна продолжила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})«Присутствие улыбавшейся Клавы сдерживало меня, связывало по рукам и ногам. В ее присутствии я не могла открыто потребовать у брата перестать смеяться и рассказать всё без утайки. Я только и смогла, что покачать головой и всем своим видом выразить недоверие. Вася смеяться перестал, но к откровениям это не привело: он нахохлился и, уткнувшись в чашку с чаем, более за вечер не обратился ко мне ни разу».
