Эльфийский тесак (СИ) - Райвизхем Ал

Наши герои очнулись заполдень. Солнце уже вовсю светило, вызывая раздражение. Вкупе с этим, звуки, раздающиеся со стороны деревни заставили всех продрать глаза и схватиться за оружие. Фолко, проснувшийся позже всех, и то, лишь от того, что Малыш выломал тонкую длинную ветку и заточив ее конец, принялся тыкать хоббита в зад. Громкие проклятия, уже готовые сорваться с губ, застряли в горле. В деревне поднялся большой шум. Вернувшиеся, как расслышал хоббит с большого конгресса стоматологов, жители деревни, вместе с женами, во рту которых сверкали золотые челюсти, и детьми, выражали громкое возмущение теми бесчинствами, которые они увидели, вернувшись. В руках у каждого ярко сверкали на солнце врачебные инструменты, большей частью зубоврачебные. Некоторые горячие головы уже выудили странные, огромные луки, окованные железом и принялись ладить стрелы, используя вместо наконечников острые, как бритва скальпели. Раздавались призывы идти на разборки с «соломенноголовыми чмошниками», как они называли роханцев, ибо больше «просто некому». И вот, когда военный пыл достиг пика, на дороге показался роханский отряд налоговых сборщиков.

— Опять приехали! — завопил чей-то голос.

— Еще никто не оставался в живых после того, как оскорбил зубного врача из племени хазгов! — заорал второй.

— Мочи их! — заорал старый, седой, по-видимому, хазг. Он больше всего походил на профессора из медицинской брошюры с рекламой новых вставных челюстей.

— З-з-з-з-з!!! — боевой клич хазгов напомнил друзьям звуки бормашины.

Ничего не подозревавший отряд роханских всадников показался у околицы. В следующую секунду все вокруг потемнело от стрел. Страшные толстые стрелы со страшными наконечниками из скальпелей легко пробивали доспехи беспечных всадников. Спустя десять минут все было кончено. Разъяренные хазги с врачебными инструментами выскочили наружу, за околицу добивать раненых. В течение оставшегося дня сельчане погрузили на подводы свои зубоврачебные кресла и нехитрый домашний скарб, направляясь к большой дороге.

— И эти в Ангмар, — выдохнул Торин.

— И все из-за каких-то трех гусей! — возмутился хоббит. — Ну и жадные же они. Посмотрел бы я на них, если бы кто-то разорил все их огороды, Фолко отряхнул со своих башмаков налипшие стебли.

— Это точно! — заявил Малыш, выковыривая из зубов остатки гуся. Жалкие ничтожные личности!

Друзья дождавшись, пока пыль от подвод хазгов — стоматологов не уляжется, направились к месту жестокой схватки. К своему ужасу, они увидели что лица павших роханцев чудовищно изуродованы. При помощи каких-то жутких приспособлений, зубные проходимцы вырвали челюсти у своих врагов. К удивлению хоббита и гномов, от рук зубоврачебных маньяков пострадали и лошади. Развороченные морды лошадей, также оставшихся без челюстей ужаснули наших героев.

— Гм, что-то у меня аппетит пропал, — нервно сглотнув, заявил хоббит, намеревавшийся нарезать из лошадей ужин.

— У меня тоже, — заявил побледневший Торин. — Хотя мы, гномы гораздо более стойкие к ужасам войны, — заявил он. Как бы в подтверждение этих слов, его тут же вырвало.

Гораздо более стойкий Малыш деловито сливал содержимое фляжек всадников в походной бочонок.

Где-то за перелеском послышался конский топот и ржание лошадей.

— А что если это роханцы? — задал вопрос хоббит и, не дожидаясь ответа, вскочил и задал стрекача. Гномы немедленно последовали его примеру. Чутье у хоббита его никогда не подводило. И верно, спустя три минуты после того, как кустики сомкнулись за нашими героями, большой отряд, раз в десять покрупнее павшего показался у околицы.

Гневные крики донеслись до наших героев. И было в них что-то невыразимо печальное и страшное. Настолько страшное, что хоббит и гномы, не сговариваясь еще быстрее заработали ногами, все дальше скрываясь в лесу. Спустя полминуты друзья обессилено повалились на траву. Подняв голову, хоббит уставился на камень, росший из земли, словно пенек. Приглядевшись повнимательнее, Фолко обнаружил, что это не простой камень, а какой-то идол, изображавший какого-то отмороженного мудака, оседлавшего волка. То что это был волк, а не волчица, можно было догадаться по соответствующим причиндалам, рельефно выпиравшего из под пуза волка. Всадник удался неизвестному камнетесателю гораздо хуже, чем причиндалы мужского достоинства волка. Внезапно солнце осветило неотесанную фигурку и хоббит зажмурился от увиденного. Солнечные лучи словно придали изваянию достоверность, поскольку стали видны многочисленные челюсти, висевшие на боку у всадника. Сомнений у хоббита и гномов не осталось. Этот неведомый всадник был сродни хазгам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, — выдохнул Торин, завистливо глядя на изваяние. Руки гномов явно никогда бы не смогли создать даже такую жалкую поделку, поскольку были приспособлены только для того чтобы крепко держать кирку, кайло, топор или собственную задницу. — Ну и умельцы, — был вынужден признать он. — Их творение достойно того, чтобы занять свое место в коллекции какого-нибудь купца.

— Да, — промычал Малыш. — Это изделие достойно лишь того, чтобы им восхищался какой-нибудь маньяк.

— Да, — передразнил гномов хоббит. На его голове красовалась красная бейсболка. — Изделие достойно двух, нет трех ударов кувалдой, — заявил он и, выудив из рюкзачка Малыша, обрушил тяжелый молот на голову изваяния. После третьего удара, идол превратился в кучу каменной крошки.

— Должен признаться, брат хоббит, ты самый рассудительный из всех, кого я помню.

— Да, я такой, — важно ответил Фолко, поправляя бейсболку за козырек.

Договорить он не успел. Из леса вынеслись десятка два стрел, раздались гневные крики и друзей окружили два десятка всадников на волках. Стрелы со звоном отскочили от мифрильных доспехов наших друзей.

— Слышь, брат хоббит, я беру свои слова обратно, — прорычал Торин озираясь по сторонам. — Ты самый распоследний кретин, который расхерачил их божество, не подумав о том, как спасти наши задницы.

— Красная шапочка! — с ненавистью вскричали наездники волков, увидев хоббита.

— У, волки позорные! — прошипел Фолко в ответ.

Окружившие их всадники с силой оттянули свои луки и в этот момент хоббит, словно озаренный, вскричал.

— Ложись! — и плюхнулся в траву. Уж на что неуклюжи и неповоротливы были гномы, но на команду хоббита они среагировали даже быстрее, чем сам Фолко. Нападавшие быстро поняли свою ошибку, когда стрелы одних полетели навстречу своим же сородичам и не было на их пути тел вжавшихся в землю гномов и хоббита. Из двух с лишним десятков всадников больше половины повалились, пронзенные насквозь. На остальных, застывших, словно в столбняке, с криком ринулись гномы, размахивая своим страшным оружием. Особенно впечатлял перекованный мифрильный топор Торина, которым запросто можно было рассечь пополам лошадь. У Малыша в руках сверкали два клинка, также познавших жар подземного горна. Клинки словно по маслу проходили сквозь доспехи врагов, не встречая сопротивления. Обрадованный хоббит вскочил и меткими выстрелами как в тире, перебил остальных, но обезумевших гномов остановить было невозможно. Волки бросились врассыпную, но уйти им не удалось. Спустя еще две минуты, Торин и Малыш закончили разрубать на куски последнего всадника вместе с волком.

— Кто это был? — поинтересовался хоббит.

— А, какие-нибудь придурки, занесенные в Красную книгу, — отмахнулся Торин. — Может и не стоило им всем головы рубить.

— Точно, точно, их всех надо было повесить, — вклинился в разговор Малыш. — У меня и веревка есть.

Фолко, услышав такое только сплюнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Следующие три дня друзья шли молча. Шли, потому что, карауливший ночью Торин, расседлав, забыл привязать лошадок. Поток ругани, лившийся из уст хоббита по этому поводу был настолько бурным, что даже такое толстокожее существо как Торин и тот не выдержал.

— Это все потому, что я тебя будил! — орал Торин на весь лес. — Если бы проснулся по первому зову, так успели бы поймать их.

— Имею я право на свободный сон? — орал в ответ задетый за живое хоббит. — Меньше в жопе своей надо было ковыряться, может и заметил бы, как лошади ускакали!