Люди и спецслужбы - Геннадий Водолеев

Таким образом, для реализации задач спецслужб в их самом широком спектре сотрудничество с правоохранительными органами неизбежно. Наладить сотрудничество и поддерживать его повсеместно — очень непростой, непрерывный процесс, где каждый участник — индивидуальность, личность, персонифицирующая каждый, казалось бы, простой служебный поступок сотрудника спецслужбы. Общим знаменателем, делающим такое сотрудничество возможным, является чувство общности выполняемой задачи всеми правоохранителями и спецслужбами. Без чего не состоялось бы никакой в целом вполне сглаженной работы.

Состояние правопорядка, уровень соблюдения законности в обществе, государстве, как уже отмечалось, мало заботит спецслужбы — другие у них задачи. Более того, в среде изрядно коррумпированных сотрудников органов правопорядка спецслужбам работать значительно легче.

Но это — только кажущаяся благодать: с такой же легкостью коррумпированными «правоохранителями» манипулируют и платежеспособные мздоимцы, уголовные авторитеты, наркобароны, криминальные дельцы, финансисты. К большому сожалению, «аргументы» этих господ действуют скорее, работают основательнее традиционных технологий спецслужб. Что особенно очевидно в нынешней России. Где практика «заказных» проверок уголовных дел, разоряющих фирмы конкурентов, приобрела едва ли не основной смысл деятельности некоторых ведущих оперативных служб МВД на всем пространстве государства. Практика тотального «крышевания» торговых, ресторанных, развлекательных структур сотрудниками и руководителями органов внутренних дел по сути своей превратила их правоохранительную работу в открытый бизнес по использованию своих немалых служебных полномочий в личных корыстных целях. Что резко повысило конфликтность по поводу разграничения сфер влияния в среде сотрудников МВД — как межличностных, так и между различными подразделениями милиции. Появилась целая субкультура неформальных служебных отношений со своими неписаными этическими нормами, почти идентичным «понятиям» субкультуры организованной преступности. Сложившаяся практика использования норм права в качестве средства вымогательства, всегда правдоподобно мотивированная, постоянно разнообразится, совершенствуется, становится все боле инициативной, агрессивной. Спецслужбам противостоять этому ни возможности, ни особой необходимости нет: невозможно активно включиться своими не слишком большими численно кадрами в такой большой объем массированной непрерывной практики умышленного процессуально мотивированного манипулирования законами. Нужды вмешиваться нет потому, что нет соответствующих политических решений — высшая власть страны пока еще не рассматривает произвол множества сотрудников и руководителей органов внутренних дел как серьезную угрозу государственной безопасности России.

Хотя эпизодически спецслужбы вынуждены вмешиваться в ситуацию просто потому, что обязаны защищать законные интересы и права своих сотрудников, членов их семей, своей наиболее важной агентуры, просто знакомых, уважаемых в обществе людей, когда они с такими просьбами к ним обращаются. Естественно, все эти улаживания даются ныне очень даже не просто. Но в целом это удается: по-прежнему задевать самолюбие руководителей подразделений спецслужб для любого милицейского чина опасно. Может на многое другое не хватить времени, а раскатать по бревнышку карьеру зарвавшегося милицейского генерала у ФСБ сил и времени и ныне достанет с избытком. Тем более, что как среди правохранителей, так и среди политиков, бизнесменов стойко удерживается глубокая неприязнь к милицейским чинам, легко трансформирующаяся в добровольную всевозможную помощь в деле их сокрушения.

Единственное законное средство профилактики нынешнего российского правового милицейского произвола и поныне — прокурорский надзор. Однако, сокрушительная эпидемия эрозии правоприменительной практики, к прискорбию, в определенной мере поразила и этот важнейший правоохранительный институт.

Конечно, степень поражения, размах не те, что у органов внутренних дел: и людей здесь на порядки меньше, и собственного оперативного состава, способного целенаправленно формировать формальные предпосылки для заказного правоохранительного вмешательства, у прокуратуры нет. Но, отменяя в ходе проверок подозрительные процессуальные действия оперативных подразделений милиции, надзирающие прокуроры получают необходимый объем формальных обоснований и всю потребную первичную информацию в бизнесструктурах, для последующей своей самостоятельной правовой бизнес-акции.

Надзирающие прокуроры активно вмешиваются во внутри милицейские распри по поводу их спорных «наездов», «неправильных крышеваний» и т.п. И такой «арбитраж» зачастую оказывается весьма доходен. Хорошо оплачивается и прокурорское блокирование милицейских, полицейских как заказных, так и нормальных проверок. Несмотря на ощутимые потери в связи в недавней передачей права дачи санкций от прокуратуры судам, «доходные» полномочия у недобросовестных сотрудников прокуратуры имеются еще в изрядном количестве. Спецслужбам даже при очень сильной необходимости вмешиваться в сферу юрисдикции прокуратуры чрезвычайно трудно — процессуальная защищенность, процессуальное старшинство этого института наивысшее.

Единственно, что здесь можно и ныне достичь мирным путем — соблюсти принцип: «Наших не трогать!».

Радикально изменить ситуацию в органах прокуратуры в силах только высшая политическая власть путем либо изрядной кадровой чистки, либо внесением существенных изменений в закон о прокуратуре с последующей обязательной кадровой чисткой, в которой спецслужбы, естественно, примут самое активное, непосредственное участие.

Случаи произвола в деятельности многих арбитражных судов России, не поддаются исчислению. Похоже, единственным аргументом, который здесь еще принимают в расчет кроме денег — угрозы со стороны структур организованной преступности. В судах общей юрисдикции в процессах просто не участвует такое количество жестоко соперничающих денег и собственности, а потому принимаются в расчет и иные аргументы, в том числе и мнения спецслужб.

По крайней мере, до сих пор органы госбезопасности еще могут в случаях чрезмерной коррумпированности некоторых судей и председателей народных судов на основе имеющейся информации убедить их руководителей запустить предусмотренные законом процедуры привлечения отступников к административной, дисциплинарной ответственности, либо лишения их статуса судьи. Наличие такой возможности у спецслужб позволяет им профилактировать отдельные ситуации, либо своевременно добиваться необходимых корректировок уже состоявшихся решений. Что, однако, не дает возможности существенно повлиять на изменение общей негативной ситуации. Следственные изоляторы и тюрьмы нынешней России — места сосредоточения практически всех негативных социальных процессов российского общества: разгула насилия над личностью со стороны уголовников и администрации, грубейших нарушений всех установленных законами процедур, норм, гарантий. Недавно в местах отбывания наказания и следственных изоляторах Северо-Западного региона прошли массовые голодовки, главной причиной которых стали невыносимые поборы, которые администрация тюрем приноровилась выколачивать руками «своих» уголовников из заключенных. Суммы нешуточные, многим семьям, чтобы их родных не покалечили в изоляторах или не убили, приходилось для выплачивания этих оброков продавать все, что только было возможно. Такого не было не только во все прежние российско-советские времена, но подобного не знала мировая практика, в том числе и в концентрационных лагерях нацистской Германии. В российском обществе паразитизм одних социальных групп на других принял во многих своих проявлениях тотальный характер, и то, что происходит теперь в тюрьмах, всего лишь вариант этого всеобщего хищнического образа жизни применительно к специфическим тюремным условиям. Прокурорский надзор в ситуации тотального сращивания администрации тюрем с уголовной средой — бесполезен. Здесь нужны совершенно иные технологии всеобщей санации. Спецслужбам тоже приходится в таких условиях кардинально менять традиционные приемы решения своих специфических задач. В частности, для быстрого и приемлемо качественного решения какого-то вопроса и спецслужбам гораздо проще найти деньги и заплатить по существующей неофициальной таксе тюремщикам. Иначе безнадежно вязнешь в конфликте с этой системой, а нужные люди в это время могут просто пропасть.

В итоге всего, что произошло в нынешней России, многие ее правоохранители таковыми остались только по форме и цвету мундира, а не по содержанию и результатам своей работы. Похоже, что любой политической силе, буде она вознамерится привести в чувство и в норму своих собственных правоохранителей, придется серьезно привлекать к этому прежде всего спецслужбы. Не будет никакого порядка и благополучия в обществе, где сотрудники правоохранительных органов деформируют по своему произволу любые законы в угоду тем, кто им платит — без разбору роду-племени последних. Такие «правоохранители» опаснее государству и обществу любых бандитов и не заслуживают к себе уже никакого снисхождения.