Успеть ко второй луне - Владимир Прягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей всё ещё было плохо, но ломка уже ушла, осталось просто похмелье. Теперь она меньше напоминала пугало с кукурузного поля – умылась тщательнее и даже, кажется, чуть расчесала волосы.
Мы приступили к светской беседе.
– Я тебя вспомнила, – сказала она. – Скотина.
– Не стоит благодарности, Мэгги.
– Я там валялась, а ты меня рисовал.
Она полезла в карман и вытащила мой смятый набросок:
– Вот, нашла на столе. Козёл похотливый. Нравится моя попа?
– Да, ничего так.
Мы помолчали.
– Где официантка? – спросила Мэгги. – Когда надо, их нет.
– Фундаментальный парадокс бытия.
– Принеси мне кофе, двойной без сливок. И чтобы побольше сахару, ложек пять.
– Твоя непосредственность меня умиляет.
– Вот и давай.
Я купил ей большую чашку – принёс, поставил на стол. Она попыталась взять её, но пальцы тряслись, последствия ломки давали о себе знать. Впервые она смутилась – отвела взгляд и убрала руки под столешницу.
– Пей без рук, – сказал я ей. – Всем плевать.
Украдкой оглядевшись, она наклонилась к чашке и сделала осторожный глоток, потом ещё два подряд. Вид у неё был жалкий и глупый, но именно в этот миг, как ни странно, я перестал воспринимать её как безмозглую курицу.
Когда чашка опустела на треть, Мэгги сняла-таки её с блюдца, хоть и вцепилась сразу двумя руками. Чашка подрагивала, но кофе не проливался, и девчонка жадно пила его, вдыхала душистый пар.
Выцедив всё до капли, он откинулась на сиденье и замерла. С минуту сидела молча, полуприкрыв глаза, потом снова пошевелилась и констатировала:
– Хоть ты и козёл, но бывает хуже.
– Ты меня осчастливила.
– Нет, серьёзно. Мне повезло, что именно ты на меня наткнулся. А то всякие попадаются, знаешь ли…
Она передёрнулась. Я спросил:
– Почему ты сидела на нашей лестнице?
– Без понятия. Заползла, наверно, под утро с улицы, чтоб не закоченеть. Не помню… Глаза открыла – ступеньки, стены, перила… Не представляешь, как было мерзко… Думала, сдохну… Сидела там часа три, боялась пошевелиться… Внизу кто-то, кажется, выходил, но сверху – нет, ты был первый… Повезло, говорю же…
– А почему домой не поехала? Вчера вечером, я имею в виду?
– Не могу больше видеть эти мерзкие рожи.
Данную инвективу я оставил без комментариев, только хмыкнул – ну да, очередная история по шаблону, банальная до оскомины. Дочь богатенького папаши (или, скажем, любовница нувориша) улепётывает из золочёной клетки – сюда, на Совиный Холм, в надежде найти здесь новую жизнь, глоток живительной свежести. Но беглянкам, к сожалению, невдомёк, что здешняя свобода условна и имеет смысл лишь для тех, кто способен распорядиться ею с умом. В противном же случае она моментально оборачивается трясиной и засасывает добычу в свою затхлую глубину.
– Ну а к Марте почему не пошла? – спросил я. – Вы же вроде подруги.
– Не говори ерунды. Мы с ней знакомы полтора дня. Она меня, скорее всего, считала забавной ручной зверушкой. Вчера меня это совершенно не задевало, сам понимаешь… А потом она поняла, что я скоро, ну…
– Потеряешь кондицию?
– Умеешь ты приласкать… Но по смыслу – да, где-то так… Тем более что Марта вечером подцепила какого-то простачка, я оказалась лишней…
Мэгги умолкла и тоскливо покосилась на свою лавку – раздумывала, похоже, о том, нельзя ли тут прикорнуть. Но, вздохнув, отказалась от этой мысли и заглянула в сумочку. Покопавшись там, извлекла мятую купюру и протянула мне:
– Принеси ещё кофе, если не трудно.
Вернувшись с чашкой, я обнаружил, что Мэгги снова держит перед собой листок со своим «портретом». Я затруднился бы описать её лицо в этот миг – она чуть заметно хмурилась, но это была не злость, а нечто иное, трудно определимое. Казалось, вместо рисунка ей подложили кроссворд.
– Странное впечатление… – произнесла она. – Нарисовал цинично, но без издёвки… Как будто обругал, но при этом и посочувствовал… Слушай, скажи мне честно… Да, кстати, как тебя зовут?
– Эрик Белл.
– Так вот, Эрик, давай с тобой без дешёвого политеса. Ответь мне прямо – я тебе отвратительна?
– Ты была отвратительна мне вчера. А сегодня на лестнице я скорее чувствовал раздражение – из-за того, что вынужден с тобой нянчиться. И да, твоя попа сегодня выглядела симпатичнее, чем лицо.
Несколько секунд она буравила меня взглядом, словно решала – залепить мне пощёчину или просто плюнуть в физиономию. Но в итоге не сделала ни того ни другого, лишь усмехнулась криво:
– Ладно, будем считать, что я сама напросилась. Спасибо за откровенность, рисунок я сохраню… Хотя, знаешь, даже обидно. Раз уж мой… хм… вид сзади тебе понравился, мог бы нарисовать и красками, как положено. У тебя же там холст стоит наготове. А ты только карандашом, наспех…
– Я сейчас не готов использовать кисть.
– В чём проблема?
– Творческий кризис.
– Правда? – заинтересовалась она. – И чем он вызван? Не тех девушек находишь на лестнице по утрам?
До моего сознания вдруг дошёл абсурд ситуации – я сижу за столом с девицей, которая только-только обретает вменяемость после забористого «волчка», и обсуждаю с ней психологические аспекты изобразительного искусства. Впрочем, в нашем чокнутом городе это, пожалуй, норма.
– Свой предыдущий холст я порвал, потому что понял – пишу не то. Или, может, неправильно подхожу к задаче. Но в чём конкретно неправильность, никак не могу понять. Я как будто не вижу главного, хотя смотрю прямо на него. То есть видеть-то вижу, но не в состоянии распознать…
– Да уж, лучше бы я не спрашивала. Ну и как же ты преодолеваешь этот свой кризис? Вот, например, сегодня, пока я дрыхла, чем занимался?
– Бродил по городу, всматривался, сделал пару набросков.
– Знаешь, я иногда даже удивляюсь – почему нелогичными существами считают женщин? А не вас, мужиков?
– Ты это к чему сейчас?
– Да к тому. Если хочешь увидеть всё в другом свете, то зачем куда-то ходить? Просто посмотри по-другому.
– В теории звучит замечательно, но на практике… Стоп, секунду. Как ты сейчас сказала? Увидеть всё в другом свете?
– Выражение такое. А что?
Мне послышался странный звук, похожий на треск радиопомех. Завибрировало пространство за окнами – хотя, может, это был просто ветер, всколыхнувший дождевую завесу. Крупные капли размазались по стеклу, блеснули в свете автомобильных фар – и эти мокрые искры на миг сложились в знакомую комбинацию. В ту, которую я многократно встречал в альбомах.
Передо мной на стекле зажглось призрачное созвездие.
17
Стэна разбудил стук в квартирную дверь.
Стучали громко, раздражённо, настойчиво. Кем бы ни был утренний посетитель,
