Если бы меня спросили - Елена Лабрус

Лебедева, решила, мама всё же надумала зайти, — махнула она рукой на стул. — Присаживайся.

— А мама давно у вас не была? — удивилась Ирка.

— Давненько, Ирочка, давненько. Уже беспокоюсь за неё, хотела звонить.

— Ей разве не нужно регулярно наблюдаться? Ой, — села она и тут же подскочила, вспомнив, что у неё в руках букет. — Это вам. Спасибо, Людмила Алексеевна за всё, что вы для нас сделали. За то, что у меня есть мама.

— Ох, какие красивые, — приняла подарок доктор.

После букетов Воскресенского, составленных профессиональными флористами, Ирка не смогла пойти с тремя розочками в хрустящем целлофане. Первую зарплату опять же получила — могла себе позволить.

Ох уж эта красивая жизнь! Как же быстро к ней привыкаешь!

— Спасибо, Ирочка! — отставила на край стола шляпную коробку Людмила Алексеевна. — Как она?

— Да вроде ничего, — пожала плечами Ирка.

— Ну а ты какими судьбами?

— Да я… мне… — смутилась Ирка. Думала, скажет как есть, попросит узнать есть ли в их криохранилище что ей надо, но под прямым внимательным взглядом врача растерялась, запаниковала. Да ещё из-за мамы растревожилась. — Хотела узнать, как у мамы дела, она же правду не скажет, а теперь не знаю, что и делать.

— Гнать её ко мне, конечно, что делать, — достала из кармана свои интересные очки доктор, нацепила на нос. — Обследоваться нужно регулярно, хочется ей, не хочется.

— Да, я понимаю, — кивнула Ирка.

На приём было отведено полчаса, и почти всё время врач рассказывала про мамину болячку, рисовала возможные сценарии, объясняла почему Ирке тоже нужно регулярно проверяться. На всякий случай пощупала её грудь. Позвала медсестру, сделала УЗИ.

Только в самом конце встречи, Ирка наконец озвучила, зачем пришла.

39

— Узнать в криобанке? — снова сняла доктор очки и дужкой почесала затылок под коротко стриженными волосами. — У нас же там в основном эксфузаты костного мозга, стволовые клетки, пуповинная кровь для научных исследований. Не думаю, что в наш банк поместили чьи-то яйцеклетки. И деньги за хранение онкологический центр не берёт, мы полностью на муниципальном финансировании. Но узнать, конечно, могу, — вернула она на нос очки, подвинула к себе ежедневник. — Как ты сказала её зовут?

Ирка продиктовала всё, что знала. Всё, что смогла вытрясти из архивов «Гедеона»: девичью фамилию Ольги Александровны, старые паспортные данные, имя и данные мамы Вадима, предусмотрительно не желая ставить в известность Бориса Викторовича.

Неделю ждала звонка и не знала, как подступиться к маме с трудным разговором про повторное обследование.

Людмила Алексеевна перезвонила в тот злополучный день, когда у Ирки и так всё валилось из рук: на работу опоздала, принтер сломался, Воскресенский был злее обычного.

Как он и подозревал, беременность не случилась.

Как и предрекал Вадим, его мачеха изобразила выкидыш и во всём обвинила пасынка.

Ирка слышала весь эмоциональный разговор Бориса Викторовича с женой от первого до последнего слова: он устроил его в своём кабинете, видимо, чтобы не пришлось потом пересказывать или чтобы слышала всё сама, в том числе и про Вадима, даже дверь не закрыл.

Доктор тоже ничем не порадовала.

— Нет, Ирочка, ничего я не нашла, — сказала она.

— Может, какие-то записи сохранились? О перемещении, например? — без особой надежды спросила Ирка.

— А сколько лет прошло? — без особого энтузиазма переспросила врач.

— Девять, — вздохнула Ирка.

— Ну нет, конечно. Девять лет, это когда ж было? Онкоцентр только открылся. Тут и криобанка ещё, наверное, не было.

Ирке осталось кивнуть, поблагодарить, распрощаться и думать над новым планом.

А вечером устроить нагоняй маме, которая потом два дня на неё дулась.

— Ладно, схожу, — в итоге согласилась она.

— Вот и отлично, — обрадовалась Ирка. — Я тебя запишу. И пойду с тобой, — пригрозила она маме пальцем, давая понять, что её не проведёшь.

На том и порешили.

Ольга Александровна тем временем, как и предполагал Борис Викторович, тоже без дела не сидела. В отличие от него, она не пошла напролом, а подослала к Ирке Нателлу Юрьевну.

Ирка заметила интерес старшего администратора к своей персоне чуть не с того же дня, как они с Борисом Викторовичем заключили сделку.

Нателлка вокруг неё так и кружила: и помогала, и подсказывала. И в кафе на обед они теперь ходили вместе, и с работы она Ирку подвозила (до автобусной остановки). И между делом всё интересовалась: какую школу та закончила, как училась, про маму, про папу, про родных, про друзей.

Отдать должное, кружила умело, выспрашивала деликатно. Не будь Ирка начеку, даже не поняла бы, что та прощупывает почву, а не просто так с ней болтает по-дружески.

— А парень у тебя есть? — жевала Нателла Юрьевна булгур со шпинатом в тот день в кафе, не забыв записать в блокнотик вес и калорийность — к летнему сезону сидела на диете.

— Да, — грызла Ирка свиное ребро, запивая гранатовым соком. Её обеды оплачивал Воскресенский-старший и она, следуя совету подруги, его деньги не экономила. — Он учится во Владивостоке, в мореходке, — можно сказать, и не соврала Ирка.

— Давно вместе? — Будь у Нателлы Юрьевны уши как у кошки, они бы сейчас торчком встали на макушке — она замерла с булгуром во рту.

— Со школы, — отложила Ирка обглоданную кость. Эх, хороша жареная свининка!

Она понятия не имела, что именно вынюхивает администратор и что нужно Ольге Александровне, кроме того, чтобы Ирка не охмурила её мужа, но Петьку на всякий случай предупредила.

— Если о тебе вдруг будут наводить справки, ври, что я твоя баба, — науськивала она Северова.

— А что, есть такая вероятность? — удивился он.

— Если ты про справки, то да, а если про остальное — забудь, Север! — покачала головой Ирка.

— Да, да, мы же друзья, — хмыкнул Петька. — Но, если что, имей в виду, у меня есть тёлка.

— У-у-у… — теперь удивилась Ирка. — Познакомишь?

— Конечно, нет. Но когда она мне надоест, как раз скажу, что на самом деле ты не бывшая.

— Ай-яй-яй, какой плохой мальчик! Изменяешь мне с какой-то бабой? — засмеялась Ирка. — Соврал, что мы расстались?

— Каюсь. Грешен, — усмехнулся Север.

— М-да, когда кажется, что ты никому