Если бы меня спросили - Елена Лабрус

— Супер! — всплеснула руками Ирка. — Пусть она так думает, пусть все так думают, пусть Вадим решит, что это правда. Отличный план, Борис Викторович! Отличный, чтобы поссорить меня с вашим сыном.

— Его здесь нет, — хрустнул шеей Воскресенский. — Никто не знает, что ты его девушка. И, возможно, никогда не узнает. Ты это скрываешь. Я в это не верю. Но если ты мне подыграешь и позволишь немного больше, я возьмусь за дело твоего отца прямо сейчас.

— Разве я сказала, что меня интересует дело отца? — задрала подбородок Ирка.

Умел он, сука, задевать за живое. Когда Вадим, сославшись на срочные дела, вчера не вышел на связь, конечно, Ирка тут же вспомнила предостережения его отца.

— А разве нет? — удивился он.

— Что значит позволишь немного больше? — оставила она его вопрос без ответа.

— Ну, например, — Воскресенский подтянул Ирку к себе. Положил руки ей на ягодицы, — вот так было бы неплохо. Или… — он расстегнул верхнюю пуговичку на её блузке, потом следующую, — вот так.

— Вы издеваетесь? — в упор посмотрела на него Ирка.

Он подхватил её за шею. Горячее дыханье коснулось уха.

— Нет, детка, не издеваюсь, — зашептал он, не позволив Ирке вырваться.

Вернее, она бы и не стала вырываться, но он её спровоцировал, вдруг потянув вверх юбку и толкнувшись между ног бедром.

Полсекунды отделяло его от пощёчины, когда краем глаза Ирка уловила движение и поняла, что не закрыла за собой дверь.

«Ну кто бы сомневался!» — выдохнула она, когда в приёмной мелькнул синий. Нателла Юрьевна была сегодня в синем платье и всё видела.

Борис Викторович демонстративно отодвинулся, едва та выбежала.

— Обещаю, это больше не повторится, — поднял он руки «Сдаюсь!». Глаза его смеялись.

— Я так понимаю, больше и не надо? — зло застегнула пуговицу Ирка.

Сука, он её подставил!

Что Нателлка побежала звонить его жене, она даже не сомневалась.

Чего Ирка никак не ожидала, что, когда Нателлка как ни в чём не бывало позовёт её на обед, в кафе Ирку будет поджидать Ольга Александровна.

41

Ирка не первый раз видела жену Воскресенского. Невысокая, лет тридцати пяти, длинные русые волосы, гладко зачёсанные в хвост, большие голубые глаза, пухлые от природы губы.

Она была наглядной демонстрацией выражения «внешность обманчива». Выглядела «тётя Оля» милой. Простодушной, покладистой, даже кроткой. Хлопала наращёнными ресницами, глядя в меню и вводя в заблуждение официантку, которая ждала заказ.

— Нам два бокала шампанского, — сказала она, откладывая картонку, когда Ирка села напротив. — И всё.

— Нет, не всё, — остановила девушку Ирка.

Ткнула в салат, в горячее. Добавила зелёный чай в чайничке. Пломбир, один шарик с солёной карамелью и кедровыми орешками.

— Очень рекомендую, они сами делают, — когда официантка кивнула, сказала Ирка Ольге Александровне.

— Не многовато ты жрёшь? — откинулась та к спинке диванчика. Та и до этого приветливостью к секретарше мужа не отличалась, а сейчас и подавно кипела праведным гневом.

Ирка окинула критическим взглядом её склонную к полноте фигуру.

— Могу себе позволить.

— Ну да, платишь же не ты, — хмыкнула жена директора.

— Я имела в виду свой хороший обмен веществ. Чем обязана, Ольга Александровна?

— Ты ещё спрашиваешь? — едва сдерживалась та.

— Да, я спрашиваю, — в упор смотрела на неё Ирка. — У меня полно работы и не такой долгий перерыв, чтобы тратить его впустую. Если вам нечего сказать, — она кивнула в сторону выхода.

— Мне есть что тебе сказать, девочка. Я так поняла, предупреждений ты не понимаешь? — зашипела жена Воскресенского как змея, наклонившись к столу.

— А вы меня о чём-то предупреждали?

«И он ещё хотел, чтобы я подружилась с этой фурией? Плохо же Борис Викторович меня знает, — дёрнула головой Ирка. — А свою жену, похоже, ещё хуже».

Тут попахивало войной, а не дружбой. Тётя Оля готовилась Ирку убивать. Копила яд, как та кобра. Точила стрелы, натягивала тетиву. Рвалась с поводка. Ждала только команды «фас».

И она прозвучала голосом её осведомительницы.

— А разве нет? — скривилась Ольга Александровна, враз из миловидной дамочки превращаясь в озлобленную тётку.

— В упор не помню, — невинно пожала плечами Ирка.

Та изменилась в лице. Нежная кожа пошла красными пятнами. Крылья носа раздувались, как капюшон у кобры, готовой к броску.

— Положила глаз на моего мужа, дрянь? — выплюнула жена Воскресенского.

— Ну, он красивый мужчина, чего уж, — достала из корзинки столовые приборы Ирка, чинно разложила на салфетке.

— Подотри слюнки, девочка! — вцепилась та в край стола. — Этому не бывать.

— Правда? — преувеличенно удивилась Ирка. Засмеялась: — Да неужели?

Тварь резко побледнела. Это выглядело как поражение, но она быстро пришла в себя.

— Может, с тобой он и порезвился, но лишь потому, что был зол и расстроен. Я потеряла ребёнка. Он спустил пар. Но на большее не рассчитывай. Не рассчитывай вообще ни на что, иначе мало тебе не покажется.

Ирка выразительно приподняла брови.

Она никогда не понимала скандальных баб. Это от небольшого ума или от отчаяния — закатывать истерики любовнице мужа? Расписаться в собственном бессилии, подтвердить, что вышла замуж не за мужика, а за телка, которого, куда повели — в то стойло и пошёл?

Ирка с Борисом Викторовичем не то, что не спала, даже не думала о нём, как о мужчине, только как об отце Вадима, но эта склочная баба вызывала желание убеждать её исключительно в обратном.

Вся Иркина поперешность, как говорила бабушка, привычка поступать поперёк, протестовала против оправданий и требовала щёлкнуть тётку по носу, а лучше приложить башкой об стену.

Как говорится, человек я не злой, но если вы упадёте и разобьёте лицо, приму это за справедливость. А уж после прозвучавших угроз — тем более.

— Я не спала с вашим мужем, Ольга Александровна, — улыбнулась Ирка и снова её обыграла.

Теперь это выглядело как двойное поражение. Шах и мат. Сначала тётя поверила, что спала, а теперь выглядела полной дурой, что поверила, да ещё оправдывала измену мужа. Фу-у-у!

Но как крыса, загнанная в угол, та подпрыгнула на полтора метра и вцепилась Ирке в горло.

— Скажи это своему парню, — растянула Ольга