Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - Дмитрий Пучков

10 января 1941 года в канцелярию фюрера пришёл новый доклад Бакке с сообщением, что в наступившем году зерновой дефицит составит около 12–13 миллионов тонн. Спустя три дня на встрече со статс-секретарем Управления по четырёхлетнему плану Эрихом Нойманом Бакке рекомендовал также сократить мясные рационы немцев (что и будет сделано 2 июня). Становилось очевидно: решение вопроса с продовольствием не терпит отлагательств.

Очевидно, что-то в докладах Бакке привлекло Гитлера, и амбициозный статс-секретарь был приглашён в конце января в резиденцию Берхгоф на встречу с фюрером. Стенограммы их беседы не сохранилось, но смотрины явно удались: после аудиенции Бакке становится зримо влиятельнее своего номинального шефа министра Рихарда Вальтера Дарре, получив право обращаться к Гитлеру напрямую. С конца января 1941 года именно этот педантичный карьерист превращается в неформального лидера экономического планирования колонизации СССР и работает в тесной связке с начальником военно-экономического отдела вермахта генералом Георгом Томасом. Именно их аналитика позволяет с точностью установить, что былых излишков зерна в СССР действительно нет. В результате индустриализации городское население Советского Союза увеличилось на 30 миллионов человек. Эти «новые люди» и съедали тот хлеб, который некогда русские регулярно продавали на Запад. Поэтому важной целью войны стало вывести эти «лишние рты» за пределы распределения ресурсов. Как пишет Адам Туз, «чтобы обеспечить немедленную передачу зерновых излишков Украины для германских нужд, требовалось попросту исключить советские города из “пищевой цепочки”. После десяти лет сталинской урбанизации городское население западной части Советского Союза было теперь обречено на смерть»[355].

Из документов до конца неясно, в какой момент впервые была озвучена мысль о том, что эти люди на территории России излишни. Не исключено, что Бакке устно обсуждал это на январской встрече с Гитлером, что было бы естественно для человека, ранее уже допускавшего уничтожение голодом поляков. Однако стенограммы бесед и докладные записки штаба экономического штаба «Ольденбург» с января по апрель включительно фиксируют лишь намерение сократить потребление советских граждан в пользу немцев сначала на 10 %, а потом на 12 %. Вместе с тем мы видим, что постепенно экономистов рейха начинает особо волновать вопрос снабжения вермахта. И судя по всему, именно он становится решающим фактором в пользу геноцида. Немецкая армия в течение нескольких месяцев должна была завоевать громадное пространство и выйти на линию Архангельск – Астрахань. Далее у Германии появлялась возможность нанести удар на Ближнем Востоке, смертельный для «владычицы морей». Между тем анализ советской сети железных дорог показал, что даже если во время боевых действий они останутся в полной сохранности, что маловероятно, то снабжение по ним всё равно не сможет оперативно покрывать все потребности вооружённых сил. Единственный выход заключался в том, чтобы полностью обеспечивать войска вместо советского населения, обрекая его на вымирание.

Этот план и его последствия были откровенно зафиксированы в меморандуме «Ольденбурга» от 2 мая 1941 года, текст которого, скорее всего, принадлежит генералу Томасу.

«1. Продолжать войну можно будет лишь в том случае, если все вооружённые силы Германии на третьем году войны будут снабжаться продовольствием за счёт России.

2. При этом несомненно: если мы сумеем выкачать из страны всё, что нам необходимо, то десятки миллионов людей обречены на голод.

3. Наиболее важен сбор и вывоз урожая масличных культур и приготовленных из них продуктов питания; лишь на втором месте злаковые. Жиры и мясо, видимо, пойдут на продовольственное обеспечение войск»[356].

Исчерпывающую характеристику этому документу дал Адам Туз: «На куда более откровенном языке, чем тот, который когда-либо использовался применительно к еврейскому вопросу, все крупнейшие ведомства германского государства согласовали программу массового убийства, далеко превосходившую ту, которую Гейдриху предстояло озвучить на Ванзейской конференции девять месяцев спустя»[357].

Однако планирование шло далее, и 23 мая 1941 года «Ольденбург» ещё более конкретизировал идеи меморандума. Немецкие войска, согласно новой директиве, должны были блокировать поступление продовольствия из чернозёмной зоны европейской части СССР в нечернозёмные земли, включая – что оговаривалось конкретно – «такие крупные индустриальные центры, как Москва и Ленинград»[358]. Таким образом, мы имеем документальное доказательство, что план голода для жителей города на Неве существовал уже за месяц до начала войны и за четыре месяца до установления блокады. Причём участь горожан из нечернозёмной зоны была для разработчиков плана очевидна.

«Многие десятки миллионов на этой территории станут излишними и умрут или должны будут перебраться в Сибирь. Попытки спасти население от голодной смерти поставками из плодородных областей могут осуществляться только за счёт снабжения Европы. Эти попытки помешают Германии окончить войну, помешают Германии и Европе преодолеть блокаду. Мы должны понимать это со всей ясностью»[359].

Число «излишних» сам Бакке оценивал в 20–30 миллионов человек[360]. Очевидно, что именно из его рассуждений эти цифры перекочевали в беседу графа Чиано с Герингом, который формально руководил экономическим штабом «Восток» и досконально знал все детали планирования.

Влияние плана Бакке на Гиммлера: СС готовы внести свой вклад

Зададимся теперь вопросом: знал ли о плане голода Генрих Гиммлер? Вне всяких сомнений. До сих пор от внимания историков ускользала важнейшая деталь: 10 июня 1941 года рейхсфюрер СС провёл с Бакке специальную встречу для обсуждения эксплуатации будущих оккупированных территорий. И как остроумно заметил Алекс Кей, хотя «Гиммлер владел птицефермой в Мюнхене в конце двадцатых, отнюдь не этот аспект был предметом их разговора»[361]. Вскоре после этой встречи рейхсфюрер выехал на встречу с шефами СС: спустя всего два дня, 12 июня, началось то самое совещание в замке Вевельсбург, на котором Гиммлер заявил высшим чинам «Чёрного ордена», что «целью похода на Россию является сокращение числа славян на тридцать миллионов человек»[362]. Таким образом, он озвучивал тот лимит, который сообщил ему статс-секретарь министерства сельского хозяйства.

Но кто должен был умереть: славяне или лишние рты? Что было мотивом покушения на убийство: экономика или расовые предрассудки? В ответе на этот вопрос мы солидарны с историком Алексом Кеем:

«Акцент [рейхсфюрера] на уничтожении славян показывает, что, хотя в основе плана уморить миллионы голодной смертью лежала экономическая мотивация, именно расовые соображения сняли все сомнения о допустимости такого шага. Невозможно представить подобный консенсус между военной и политической элитой по поводу французского или норвежского населения»[363].

Пусть мы узнали о заявлении Гиммлера не из стенограммы, а со слов генерала Бах-Зелевского в Нюрнберге, прямая связь озвученной цифры с наработками штаба «Ольденбург» (9 июня его переименовали в «Восток»), а Гиммлера – с Бакке делают их более чем убедительными.

Историки, которые сомневаются в правдивости показаний Бах-Зелевского, включая Д. Жукова и И. Ковтуна, не учитывают этой связи. Не учитывают они и ряд других данных. Во-первых, позднее признания генерала не опроверг начальник личного штаба Гиммлера оберстгруппенфюрер СС Карл Вольф, который также присутствовал на совещании в Вевельсбурге[364]. Он поправил Бах-Зелевского лишь в том, что гибель тридцати миллионов была названа не целью, а ожидаемым результатом войны, что, возможно, сильно меняло смысл фразы для Вольфа, но не для потенциальных жертв. Во-вторых, Гиммлер говорил о планах ликвидации славян отнюдь не только в Вевельсбурге. По свидетельству генерал-полковника Фердинанда фон Шёрнера, незадолго до вторжения Германии в СССР рейхсфюрер прибыл в покорённые Афины и во время обеда с офицерами оккупационной немецкой армии публично заявил, что «вскоре предстоит большая война на Востоке, целью которой является вытеснение славян из восточного пространства и колонизация славянских земель немцами. При этом он ориентировал на физическое истребление русских в случае оказания ими сопротивления во время вторжения немцев в пределы России»[365]. Представить, что русские сдадут европейскую часть СССР вообще без борьбы, было невозможно, поэтому оговорку о геноциде как о реакции на сопротивление следует считать обычной нацистской демагогией. Это классическое оправдание принципа избыточного насилия в любой колониальной войне для завоевания жизненного пространства. В связи с этим стоит также напомнить откровенное июльское выступление Гиммлера в Штеттине, где он в своей ксенофобской манере назвал жителей СССР смесью рас и народов, «чьи имена непроизносимы и чья физическая сущность такова, что единственное, что с ними можно сделать, – это расстреливать без всякой жалости и милосердия»[366]. Таким образом, как минимум три независимых источника говорят нам о Генрихе Гиммлере образца мая-июля 1941 года как об убеждённом стороннике геноцида на территории Советского Союза.