Человек за спиной Гитлера - Лев Безыменский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
19.50
Баур предупреждает, что в 21 час на аэродром Нейбиберг должна прибыть машина.
21.48
Фридрихе докладывает Борману о наплыве «знатных беженцев» в Баварские Альпы.
23.07
Он же передает просьбу гаулейтера Хофера о закрытии границы «для иностранцев».
22 апреля, 00.43
Борман требует держать радиостанции в Мюнхене и Оберзальцберге в постоянной готовности.
08.49
Борман требует прислать в Берлин «минеральную воду, овощи, яблочный сок и почту».
09.35
Он же передает Хуммелю право командовать на Оберзальцберге, «ежели я выйду из игры».
17.45
Борман передает Хоферу, чтобы он действовал по своему усмотрению, «так как управлять отсюда невозможно».
17.55
Гаулейтер Райнер докладывает, что на Адриатическом побережье все в порядке и «политические силы» находятся в боевой готовности.
Таковы были шифрованные телеграммы, шедшие из Берлина в несуществующую «альпийскую крепость» и обратно и свидетельствующие, что Борман продолжал заботиться о будущей базе и соответственно ориентировал других. Готовился он к своему возможному бегству: об этом свидетельствуют две телеграммы. Одна из них была отправлена в 15 часов 01 минуту 25 апреля:
«Прикажите Коллеру в любом случае в следующую ночь прилететь на одном из скоростных самолетов Баура в Рехлин».
Через 17 минут — в 15 часов 18 минут 25 апреля — ушла другая шифровка:
«Обеспечьте при помощи полицейского радио и других средств, чтобы авиационный генерал Каммхубер максимально быстро прибыл через Рехлин к фюреру. Он получит дальнейшее задание. Борман».
Но задания так и не были даны.
ДНИ: 21 апреля — 26 апреля
Суббота, 21 апреля
Утром, отлет Путткаммера и основной массы.
До обеда — начинается артобстрел Берлина.
Воскресенье, 22 апреля
Фюрер остается в Берлине! Вечером — Шернер в Берлине.
Понедельник, 23 апреля Вторник, 24 апреля
Ген. Вейдлинг назначен комендантом обороны Берлина.
Среда, 25 апреля
Геринг исключен из партии! Первый крупный налет на Оберзальцберг.
Берлин окружен!
Четверг, 26 апреля
Гиммлер и Иодль задерживают дивизии, марширующие нам на выручку!
Очерк одиннадцатый:
Волк в западне
Записи в этом разделе дневника кажутся противоречивыми: 21 апреля дается команда на отлет адъютанта Гитлера и основной массы сотрудников ближайшего окружения фюрера из Берлина. А 22-го Борман записывает: «Фюрер остается в Берлине». В своей шифровке на «Бергхоф» он подтверждает утром 22-го, что «Волк» (такова была партийная кличка Гитлера в 20-е годы) остается здесь, так как только он может овладеть положением, если это вообще возможно».
Колебания действительно были: один из чиновников канцелярии фюрера записал, что еще вечером 20 апреля было дано распоряжение всем чинам высших имперских учреждений вылетать на юг. Позже выяснилось, что вылеты затруднены, следует ехать поездом или автомашинами. На утреннем совещании 21 апреля Гитлер заговорил по-другому. Гюнше и Линге свидетельствуют:
«Военное совещание (21 апреля. — Л.Б.) было назначено на 12 часов. Это было самое короткое совещание за все время войны. У многих лица были искажены. Говорили приглушенными голосами, повторяли один и тот же вопрос: «Почему фюрер все еще не решается покинуть Берлин?»
Гитлер вышел из своих комнат. Он сгорбился еще больше. Лаконично поздоровавшись с участниками совещания, опустился в свое кресло. Кребс начал докладывать. Он сообщил, что положение немецких войск, обороняющих Берлин, еще больше ухудшилось. На юге русские танки прорвались через Цоссен и продвинулись до окраины Берлина. Тяжелые бои идут в восточных и северных предместьях Берлина. Положение немецких войск, стоящих на Одере к югу от Штеттина, катастрофическое. Русские танковыми атаками прорвали немецкий фронт и глубоко вклинились в немецкие позиции.
Гитлер поднялся и наклонился над столом. Он стал водить по карте дрожащими руками. Внезапно выпрямился и бросил цветные карандаши на стол. Он тяжело дышал, лицо налилось кровью, глаза были широко раскрыты. Отступив на один шаг от стола, он закричал срывающимися голосом:
— Это ни на что не похоже! В этих условиях я больше не в состоянии командовать! Война проиграна! Но если вы, господа, думаете, что я покину Берлин, то глубоко ошибаетесь! Я лучше пущу себе пулю в лоб!»
Можно было понять, что даже для потерявшего контакт с реальным миром фюрера трудно было надеяться на возможность изменить ход событий, если он переберется из Берлина в Баварию. Гитлер едва ли мог рассчитывать на какие-то войска: он лучше других знал, что никакой «альпийской крепости» не существовало и группа армий Шернера, действовавшая в Чехословакии, не имела реальной возможности пробиться на запад, в Баварские Альпы. Действительно, впоследствии были обнаружены записи таких высказываний Гитлера в беседах с Борманом: «Совершенно бессмысленно сидеть на юге, ибо там у меня не будет ни влияния, ни армий. Я сидел бы там лишь с моим штабом. Южногерманский и австрийский горные районы я смог бы удержать, если бы можно было удержать Италию. Но там командование заражено пораженчеством…» И еще:
«Я бы сидел в Берхтесгадене как жалкий беглец и отдавал бесполезные приказы». Или в беседе с шефпилотом Бауром: «У меня две возможности: уйти либо в горы, либо к Деницу во Фленсбург. Однако через 14 дней я окажусь в том же положении и перед той же альтернативой. Война кончается в Берлине. Я живу и погибну вместе с Берлином».
Достаточно откровенно? Вот почему Борман и телеграфировал 21 апреля в Оберзальцберг, что «Волк» остается здесь». Волк попал в западню.
В западне — и один!.. Именно в эти дни определилось, что от Гитлера отвернулись его самые ближайшие сподвижники. 20 апреля он видел их в последний раз — Германа Геринга и Генриха Гиммлера.
Если следовать официальной иерархии рейха, то надо сначала заняться рейхсмаршалом Германом Герингом — «вторым лицом» в империи. Весной 1945 года я имел случай его увидеть — в американской военной тюрьме Бад-Мондорф, куда прибыла группа офицеров штаба маршала Г.К. Жукова для допроса главных военных преступников. «Второе лицо» к этому моменту изрядно исхудало, светло-голубой китель с петлицами рейхсмаршала висел на Геринге весьма свободно. Когда начался допрос, руки у Геринга дрожали, а когда он судорожно глотал воду, зубы стучали о стакан…[20]
Геринг одним из первых покинул Берлин еще до его окружения и расположился в своей вилле в Баварии близ Берхтесгадена, выжидая, когда он сможет занять положение преемника Гитлера. С этим он связывал вполне определенные расчеты.
Дело в том, что во время одной из бесед в имперской канцелярии в ответ на предложение вступить в переговоры с западными союзниками Гитлер обронил замечание, что, пожалуй, для этой роли всего больше подходит именно Геринг. В тиши Баварских Альп Геринг составлял планы, согласно которым он видел себя новым хозяином Германии. Как вспоминал впоследствии начальник штаба военно-воздушных сил генерал Коллер, Геринг поручил ему составить обращение к Эйзенхауэру. А сам Геринг излагал своим ближайшим сотрудникам свой план такими словами:
«У Германии остался лишь один шанс. Мы заключаем перемирие с западными державами, поворачиваем весь западный фронт и выкидываем русских. Для этого мы еще достаточно сильны. В конце концов между Востоком и Западом развяжется конфликт, и мы можем облегчить его западным державам…»
Но для того чтобы действовать, Герингу нужны были полномочия. Именно с этой целью 23 апреля он направил шифрованную телеграмму своему любимому фюреру, в которой просил полномочий на осуществление своей роли преемника. В конце телеграммы он неосторожно добавил, что если до 12 часов ночи не получит ответа, то будет считать, что фюрер не свободен в своих решениях.
Когда эта телеграмма пришла в бункер имперской канцелярии, Борман, который не терпел Геринга, обеспечил соответствующую реакцию со стороны Гитлера. Гитлер с подачи Бормана усмотрел в телеграмме Геринга желание захватить власть и тут же отдал распоряжение о лишении Геринга всех постов. В Берхтесгаден полетела телеграмма с приказом тамошним эсэсовцам немедленно арестовать Геринга.
Правда, эсэсовцы обошлись с ним весьма милостиво, и 6 мая ему удалось освободиться. Узнав, что за это время место «преемника фюрера» занял гросс-ад-мирал Дениц, Геринг послал ему телеграмму с предложением своих услуг. В частности, он заявил, что может начать переговоры с Эйзенхауэром как «маршал с маршалом». Но рейхсмаршал опоздал: в это время в качестве представителя Деница к Эйзенхауэру уже уехал генерал Иодль. Тогда Геринг почел за благо сдаться в плен проходящим мимо солдатам и офицерам 1-й американской авиадесантной дивизии. Заметим, что он был принят со всеми почестям*! и даже успел дать пресс-конференцию представителям американской печати. Вел он себя на этой пресс-конференции достаточно развязно и, во всяком случае, не как военный преступник. Поведение его было настолько вызывающим, что американскому командованию пришлось объявить командиру дивизии выговор за то, что он предоставил возможность Герингу устроить прессконференцию.
