Пруд Двух Лун (Ведьмы Эйлианана - 2) - Кейт Форсит

- Бельтайн - это обычай Шабаша, - ответила Мегэн. - У Селестин свои верования, основанные на движении солнца и звезд. Они отмечают праздники равноденствия и солнцестояния, а урожая - нет. Они никогда не возделывали землю и поэтому не испытывают потребности благословлять урожай. Бельтайн, Ламмас, Кандлемас и Самайн - это праздники смены времен года, которые не имеют особого значения для Селестин. Сегодня они пришли просто для того, чтобы быть с нами и разделить наш пир.

Старая ведьма отправила Лахлана в лес за молодым дубком, из которого можно было бы сделать майское дерево, потом усадила Изолт плести гирлянды, которые нужно было развешивать между деревьями. День был утомительным и полным неожиданностей, и Изолт, расслабясь, сидела на земле, сплетая цветы и ветки. Она была бесконечно тронута, когда донбег, блестя глазками, подбежал и устроился у нее на коленях.

Лахлан вернулся из леса с высоким стройным дубком, который они пышно украсили лентами и цветами. Солнце уже село за деревья, и по поляне протянулись темные тени. Они знали, что костер полагалось разжигать на восходе луны, поэтому торопились закончить развешивать фонари и цветочные гирлянды. Изолт осторожно переложила спящего донбега на одеяла Мегэн и присоединилась ко всем.

Праздник удался на славу. Пришли все Селестины из Леса Мрака, с радостной серьезностью приветствуя корриганку. Санн привела нескольких своих друзей, чтобы познакомить их с Мегэн, - каменистые овраги вдоль горной гряды привлекали множество корриганов. Повсюду носились хобгоблины, возбужденно вереща и шлёпая огромными плоскими ступнями по траве. Из леса, привлеченные смехом и запахом еды, прискакали два клюрикона. В воздухе, точно танцующие цветки, порхали ниссы, размером не больше ладони Изолт, но издающие больше шума, чем все остальные гости, вместе взятые. Мегэн настояла на том, чтобы они совершили все обряды Бельтайна, несмотря на смех наблюдавших за этим волшебных существ. Лахлана - как единственного присутствующего мужчину сделали Зеленым Человеком, и когда Изолт украсила его листьями, смеху и шуткам не было конца. Затем ее избрали Майской Королевой, поскольку она, как сказала Мегэн, была самой юной и красивой из присутствующих. В дрожащем свете костра, чувствуя, как терновое вино горячит ее кровь, Изолт обнаружила, что ее глаза словно магнитом притягивает к прекрасному смуглому лицу Лахлана. Несмотря на то что напряженность между ними так и не исчезла, это было уже не прежнее холодное молчание, а, скорее, осведомленность и невысказанный вопрос. Им было трудно встречаться взглядами, но неизменно обнаруживалось, что они все-таки смотрят друг на друга. Изолт пришлось бороться с желанием прильнуть к нему, ибо он, казалось, обладал какой-то аурой, опьяняющей ее как вино.

Мегэн хлопнула в ладоши и велела им занять свои места вокруг майского дерева. На этот раз Лахлан повиновался ей первым, протянув руку Изолт. Она взяла ее не без робости, снова ощутив, какими маленькими казались ее пальчики в его ладони. Клюриконы заиграли на своих деревянных флейтах, хобгоблины застучали по крошечным барабанам, а Лахлан затянул веселую песенку, под которую в Эйлианане танцевали с незапамятных времен.

Стоя у костра и вдыхая душистый дым, клубами уходящий к звездному небу, Изолт чувствовала, как ее кровь бурлит и поет в жилах. Когда-то давно танцы вокруг майского дерева с венком из цветов на голове показались бы ей несусветной глупостью, но теперь, проведя почти три месяца в обществе Мегэн, она считала это столь же естественным, как и дыхание.

Как только майское дерево закончили украшать зелеными, белыми и бледно-золотыми лентами, все принялись танцевать. Мегэн схватила за руки одного из хобгоблинов и, к его великому удовольствию, закружила его в танце; Санн танцевала с другим. Затем она подошла к Лахлану, взяла его за руки и плотно прижалась к нему; ее фигура приняла самый соблазнительный человеческий облик, какой только можно было вообразить. Изолт не успела почувствовать ревности, поскольку Лахлан с улыбкой отстранил от себя корриганку и поймал руку Изолт, притянув ее к себе. Танцуя, он запел мелодичную любовную песню, которая затронула самые глубокие чувства Изолт. Она знала, что он вплетает в свою песню магию, его топазовые глаза были прикованы к ней. Это был зов, приказ, мольба, томление. Она пожирала глазами его смуглые орлиные черты, чувствуя, что в ней бушует пламя, не видя никого другого, как будто они танцевали только вдвоем.

Наконец, танцоры бросились врассыпную. Лахлан схватил ее за руку, легонько потянув ее, и она, пригнув голову, побежала за ним. Когда они умчались прочь с поляны, Мегэн рухнула у костра, довольно гудя о чем-то с Селестинами и корриганами и поглаживая свернувшегося у нее на коленях Гита.

Выждав момент, когда пламя костра скрылось за великанскими моходубами, Лахлан притянул Изолт к себе и поцеловал. Их окружала теплая вздыхающая тьма ночного леса. Его губы скользнули по ее шее, а ее руки вплелись в перья его крыльев. Изолт погрузилась в волнующие ощущения, пораженная тем, какой мягкой оказалась его кожа, какими теплыми и нежными были его губы, пахнущие солнцем и терновым вином.

Они опустились на землю, и она очутилась в шелковистом капкане его крыльев. Бормоча бессвязные слова любви, он ласкал изгиб ее колена. Своей тяжестью он прижимал ее к земле, а его рука скользила все выше и выше по ее бедру. Внезапно он отклонился, пытаясь увидеть ее лицо в призрачном свете луны. Изолт сжала его руку, и он прильнул губами к ее шее. Она притянула к себе его голову и поцеловала в губы, и он, задохнувшись, снова прижался к ней, не в силах утолить свой голод.

Она проснулась, когда на небе уже серел рассвет, слегка дрожа от холода, и увидела, что Лахлан уже не спит и смотрит на нее. Юноша укрыл ее своим крылом, точно гигантской ладонью, и она подвинулась поближе к нему. Почувствовав прикосновение ее обнаженной кожи, он наклонил голову, поцеловал ее, и они снова любили друг друга, на этот раз медленно и с бесконечной нежностью.

Рука об руку они вернулись обратно на поляну уже одетые, оставляя на росистой траве следы босых ног. Мегэн сидела у костра, все вокруг нее было усеяно увядающими цветами. Их шаги немного замедлились, стали нерешительными, и они робко заулыбались, не осмеливаясь встретиться с ней взглядом.

- Ну что ж, дети мои, - сказала Мегэн довольно строго. - Говорят, что Бельтайн - ночь влюбленных. Надеюсь, что это была истинная страсть, а не действие моего тернового вина.

Они взглянули друг на друга и улыбнулись. Босые ноги Изолт были все исцарапаны когтями Лахлана, и она сочувственно их осмотрела.