Охотники на тъёрнов - Ольга Куно

Винсент попытался вывести из строя хотя бы одного. Не тут-то было: практически все силы приходилось тратить на оборону. Определившись с новой линией поведения, он стал отступать к одной из пастушьих палаток. Добрался, но по дороге его задели дважды. Один раз меч противника прошёл по касательной, оставив на руке лишь неглубокую царапину. Со вторым ударом вышло хуже: подошедший с правого бока враг сумел ранить Винсента в бедро; судя по боли, достаточно глубоко.

Воин отметил для себя этот факт на рациональном уровне, как если бы отмечал особенности местности или слабую сторону противника. Тратить энергию на тревогу или, того хуже, жалость к себе, нельзя категорически. Игнорируя боль так, как его в своё время обучали, он побежал, отрываясь от противников, и, откинув полог, нырнул под тряпичную крышу ближайшей палатки. Взмахнул мечом, поспешно разрезая ткань противоположной «стены», и выбрался наружу как раз тогда, когда двое врагов забежали следом за ним внутрь. Рубанул по удерживавшим потолок верёвкам. Ткань упала на головы противников; оставалось только сожалеть, что на них не обрушился настоящий потолок, каменный или на худой конец деревянный. Но немного времени эта заминка Винсенту дала.

Скрестив мечи с третьим противником, не успевшим забежать в палатку вместе с товарищами, Воин почти сразу же ранил его в плечо и оттолкнул в сторону, туда, где копошились, постепенно распрямляя спины, оказавшиеся в ловушке враги. Внеся таким образом очередной виток неразберихи в их ряды, Винсент бросился вниз по склону холма. Споткнулся о камень, потерял равновесие и, не тратя лишнего времени, скатился на несколько ярдов вниз. Потом вскочил и побежал дальше, приволакивая ногу. Оглядываться не было нужды: приносимые ветром крики красноречиво свидетельствовали о том, что противники уже выбрались из палатки и теперь преследуют Охотника, подгоняемые праведным гневом.

Пришлось сделать небольшой круг, огибая очередной кустарник. Винсент задержался на долю секунды, оглядываясь, чтобы понять, куда двигаться дальше. Полностью проигнорировал лёгкое прикосновение к своей ладони и снова побежал, но тут почувствовал, как кто-то с силой лягнул его по ноге. Хорошо, что по левой. На ходу повернув голову, Винсент не сразу поверил своим глазам, заподозрив, что от кровопотери у него помутился рассудок. (На кровь он тоже привык не обращать внимания, но она успела как следует пропитать брючину, которая теперь липла к ноге). Рядом с ним бежала белая лань. Бежала и смотрела на него чрезвычайно умными глазами. Сомнений не возникало: лягнула его только что именно она, больше некому. Убедившись в том, что Воин удосужился обратить на неё внимание, лань мотнула головой, будто с укоризной, и побежала не вниз по склону холма, а направо, в западном направлении. Каждую секунду оглядываясь, будто призывая Винсента следовать за ней.

Ну, это уже было просто нелепо. Из области детских сказок, какие Воин, казалось бы, давно и основательно забыл. Вот уж никогда бы не подумал, что в последние минуты перед смертью ему привидится такая ерунда! С подобными галлюцинациями стыдно умереть даже в сражении… Но куда-то бежать всё равно было надо, а силы заканчивались. Нога, до сих пор державшаяся на одном адреналине, слушалась с трудом. До подножия ему не добраться, тем более, что и внизу далеко не сразу станет безопасно. Так что почему бы и не последовать – помилуй, Создательница! – за ланью?

Далеко бежать не пришлось. Лань подбежала к кряжистому дубу, обогнула его, а затем шагнула прямо в ствол. И исчезла.

Винсент даже позволил себе негромкий смешок. Лань – это видение, тут всё понятно. Исчезла – и хорошо. Но вот он, если сейчас попытается пойти за ней, попросту ударится лбом о ствол, как последний идиот! Вот только терять было особенно нечего. Ветки не позволяли ему видеть преследователей, но слышал он их вполне отчётливо. Поэтому, выругавшись сквозь зубы, он всё-таки шагнул следом за ланью. И прошёл сквозь ствол.

Вернее сказать, никакого ствола не было. Руки Винсента, которыми он попытался коснуться дуба прежде, чем ударится о него головой, нащупали воздух. А в следующее мгновение он с удивлением обнаружил, что стоит в маленькой каменной каморке. Позади – дневной свет, и всё ещё слышны крики преследователей. А впереди в темноту уводит приоткрытая дверь. И показавшаяся из-за этой двери женская рука настойчиво делает ему знак проходить дальше. Заставлять женщин ждать Винсент не привык.

Стоило ему войти, как женщина бесшумно закрыла дверь и провернула в замке ключ. Винсент встал, прислонившись к холодной стене, переводя дыхание и позволяя глазам привыкнуть к темноте, разгоняемой лишь светом одного чадящего факела. Прямо уходил, забирая вниз, узкий коридор с низким потолком и неровными стенами.

Винсент приложил руки к вискам, будто силясь замедлить ритм стучащей в них крови, и прикрыл глаза. Похоже, галлюцинаций у него всё-таки нет. Вход в каморку, которая служит своего рода прихожей этому подземному ходу, замаскирован при помощи иллюзии. Поэтому случайный путник видит перед собой самое обычное дерево, идти сквозь которое ему просто-напросто не придёт в голову. Но этим хозяева хода не ограничились, поставив далее второй уровень защиты, а именно запирающуюся на замок дверь.

Винсент открыл глаза. Женщина, провернувшая ключ в замочной скважине, теперь повернулась к нему лицом. Свет факела выхватил из сумрака бледное лицо и необыкновенно светлые волосы.

– Вы?! – выдохнул Винсент.

– Я, – пожала плечами Селина Палейно. – А кого вы рассчитывали здесь увидеть? Не настоящую же лань!

Винсент по-прежнему взирал на невесту короля с недоверием. Из всех людей – именно она? Или воспалённое жаром воображение всё-таки сыграло с ним злую шутку? Что ж, во всяком случае, даже если это – иллюзия, смерти в таком бреду можно не стыдиться. Пожалуй, он даже готов считать её благом.

Однако же что-то в голосе Селины разбивало в пух и прах весьма убедительную теорию о бреде раненого. Лёгкая насмешливость её интонаций, нечто холодно-бодрящее не уводило в мир грёз, а, напротив, возвращало к реальности.

– Что вы здесь делаете? – прохрипел Винсент.

Дурацкий вопрос. Он не должен задавать таких вопросов даме, тем более почти королеве. Но что поделать, если в её присутствии он перестаёт адекватно мыслить, даже без всяких ран?

Впрочем, ни обиды, ни возмущения Селина не выказала. Просто ответила всё тем же тоном, от которого веяло холодом, но не враждебным, скорее сдержанным:

– Разве это не очевидно? Выгуливаю свой альтер. Не бегать же ланью по королевскому дворцу.

Альтер. Значит, лань – это всё-таки не бред. Глядя на светлые волосы Селины, он припомнил белоснежный окрас лани. На презентации девушка свой альтер не раскрывала, что и неудивительно. Невесте короля негоже развлекать зрелищем любопытных придворных.